Выдержат ли? Смертельная тоска и усталость. Пот струится по телам ручьями, гимнастерки белые от засохшей соли (это едкий солдатский пот). Пыльные сапоги и ботинки хлюпают растоптанными подошвами. Они карабкаются, как вьючные мулы. Хрипы, кашель, мат. Мало обстрелянная молодежь пока плохо справляется с выпавшей на ее долю войной. Ну, ничего. Через три-четыре месяца это будут нормальные солдаты — те, кто выживут! Те, кто не будут стараться «закосить» и сбежать куда-нибудь в тыловое подразделение (в санчасть или же госпиталь).
Сержанты затаскивали на вершину склона выдохшихся. Я тоже от протянутых рук не отказался.
Ротный взглянул насмешливо.
— Дополз? Я думал, ты пропал с этим маломерком и вертушки вызывать нужно.
— Да, это еще ничего — чуть грузин «дуба не дал». Еле-еле откачали. Давай бойцов немного разгрузим, постреляем по «духам»?
— Сейчас доложу комбату обстановку и отдолбимся.
— Связист! Связь с комбатом!
Я пошел вдоль лежащих ничком солдат. Вроде силы их покинули, умирают и никогда не оживут, но дай команду и, проклиная все, пройдут еще и еще много километров, сколько надо, и будут идти, пока не выйдут на задачу. А куда денешься?
— Артиллерист! Ставь миномет, комбат дал добро пострелять по «духам». Наводи по тому склону и вдоль хребта метров на пятьсот, расстреляй все мины. АГС и «Утес», лупите по той стороне ущелья, как только разглядите движенье. Огонь пятнадцать-двадцать минут, и рвем отсюда к броне.
Бойцы радостно притащили мины к расчету, а после команды взводного минометчики принялись плюхать эти мины на ту сторону ущелья. Движение «духов» быстро прекратилось. АГС и «Утес» отстрелялись, оставалось по ленте, на всякий случай.
Кавун посмотрел в бинокль на результаты работы и, улыбнувшись, хлопнул меня по плечу.
— Уходим! Ты вместе с Зибоевым и Мурзаиловым прикроешь роту. Через десять минут догоняй, подбирая доходяг.
Пехота ушла, а мы лежали и вглядывались в противоположный берег. Желания догонять «шурави» после ураганного огня у мятежников больше нет.
— Убегаем, мусульмане, и быстро! Очень быстро!
Радостно подхватив пулеметы, солдаты побежали догонять своих, да так, что и не успеть за ними.
Через тридцать минут на последнем гребне я поравнялся с ротой, перед глазами открылась необычайная картина. Огромное скопление нашей техники, которая вся в оранжевом обрамлении.
— Ого! Чем их повара кормили? — заржал Иван. — Пронесло бойцов чем-то необычайным, экзотическим.
— Скорей вниз, может, нам тоже этого осталось, — мечтательно произнес я и жадно облизнул губы. — Жрать хочется весь день: ни банки в мешке, ни сухаря в кармане.
— Ну, ты — желудок, Ник! — засмеялся и хлопнул меня по плечу взводный Серега Острогин.
— Все, хватит болтать, всем быстро вниз. «Трупы» гнать, т. е. доходяг, как можно скорей, через полчаса ни одной машины там не будет, а мы начнем запрыгивать по БМП на ходу. Вперед, пехота, внизу — жратва и отдых, а кто отстанет — я не виноват! — громко скомандовал ротный.
Мы спускались все быстрее и быстрее. Бежать без мин и пулеметных лент с пустыми мешками, конечно, легче. Повстанцы были на приличном расстоянии и стреляли лишь для острастки, подгоняя нашу последнюю роту, спешащую к своим. Ну, ничего, наведем на «духов» с брони авиацию. Хватит нас гонять.
Зачем мы приходили сюда, если бежим без оглядки и боимся опоздать? Зачем мы тут бродили десять дней? Стреляли, взрывали, сжигали? Кто, зачем и как все это планирует?..

***
А началась эта операция красиво, как в кино. Прямо реклама советской военной мощи. Нас привезли на аэродром, построили, пересчитали, проинструктировали, еще раз проинструктировали, еще раз пересчитали, проинструктировали, еще раз… Это было почти бесконечно.
К вечеру транспортные самолеты стали прогревать двигатели. Старые АН-12, постепенно заполнялись тремя батальонами нашей дивизии. Стратегия этой операции — десантирование в район Черных гор, что под Джелалабадом. Вся хитрость заключалась в скрытой и быстрой переброске пехоты самолетами, а броня выдвигалась в этот район позднее. Нас бросали к границе с Пакистаном, отрезая «духам» отход, а затем мы должны были прочесывать горы и кишлаки, постепенно возвращаясь к дислокации бронегруппы.
Самолеты загружались солдатами «под завязку», да не просто «под завязку», а так, что бойцы стояли один к одному, бросив в ноги мешки (лететь всего минут сорок). Некоторые стояли на краю поднимающейся откидной аппарели. Наш батальон грузился последним, первая рота — самой последней. Я с интересом наблюдал за этим процессом. Подгонял вместе с ротным солдат и с удивлением обнаружил, что ни мне, ни Кавуну, ни комбату и еще паре офицеров места нет в самолете, как не пытались мы туда втолкнуться.
Седой генерал — комдив Максимов — звучно крякнув, скомандовал садиться вместе с ним в салон — гермокабину. Жизнь становилась еще веселей. В забитом чреве грузового самолета, стоя и потея, я лететь совсем не желал. Только заскочили в салон и сели в уголке, как транспортник тотчас же помчался по бетонке и взлетел.
Почему-то в самолете раздались сразу же рычание, визги, вопли, шум, гам. На шум прямо по головам солдат бросился «бортач», через двадцать минут вернулся, трясущийся, бледный и весь взмокший. Он доложил генералу, что боковой люк начал почему-то отходить. Еле-еле притянули и закрыли. Может, на земле не закрыли хорошо, может, кто-то что-то нажал. Шутники!
Кровь отхлынула от лица комдива, и он смертельно побледнел.
Мы все похолодели. Если бы люк совсем отошел на вираже, выдуло бы не один десяток солдат. Отбомбился бы самолет пехотой по Кабулу. В гробовой тишине мы летели до Джелалабада и только на месте, построившись и проверив людей, дали волю чувствам и матам. Эта красивая операция могла обернуться катастрофой. Набили бойцами самолеты, как селедками бочки, и доложили в Москву о выдающейся стратегической операции.
Александры Македонские, Наполеоны хреновы! Наверное, керосин экономят, перевозят как скотину. Сначала разворуют все, а потом экономят. Скотство!
Джелалабад даже не увидели, рано-рано утром в вертушки и к границе в горы. Задачу поставили перед самым вылетом. Перебрасывали нас в Черные горы, где уже шел бой в укрепрайоне. Десантники и местная бригада бились, зажатые со всех сторон. Ротный пришел с совещания и застонал, заломив панаму: замена опять под угрозой! Там «мясорубка»!
Штурмовик с «крокодилом» сбиты. Теперь мы пойдем штурмовать горы.
Распределили десанты по вертолетам, подали списки комбату и на загрузку.
Борты уходили один за другим в мутное небо. Холодное раннее утро, голодный желудок, чужая страна и незнакомая местность — все это не настраивало на веселый лад. Бомбежка была слышна даже на аэродроме, да и местная артиллерия била беспрерывно.
Быстрый воздушный подскок на вертолетах к площадке. Выбросили нас немного в стороне от батальона, над нами возвышался какой-то бугор. Взводный Пшенкин, с которым я оказался вместе, был почти заменщик, но к нам попал после госпиталя из третьего батальона и в рейд шел в первый раз. Полтора года старший лейтенант «парился» на горной заставе.
— Саня! Жмем быстрее вверх, пока эта горочка пустая и, кажется, нет «духов», — прокричал я сквозь шумы винтов удалявшегося вертолета.
Пыль и сухая трава, поднятые вертушкой, забивали рот, нос, глаза. На плато ниже нас вертолеты садились под непрерывным огнем. Один из вертолетов улетел, оставляя за собой дымовой шлейф. Бойцы, спрыгивая на землю, сразу вступали в бой. Вершина, которая возвышалась над остальными холмами и господствовала над плато, изрыгала плотный бесконечный пулеметный огонь по нашим позициям. Да их и позициями-то трудно было назвать. Все зарывались куда могли, строили, лежа, где высадились, укрытия из камня.
На укрепрайон боевиков пикировали пара за парой штурмовики, непрерывно меняя друг друга, и наносили ракетно-бомбовые удары. Однако ответный огонь по самолетам и вертолетам не стихал. В воздухе крутили карусель четыре «Ми-24», которые также били по вершине.
Взвод оказался в тылу у «духов», нас они почему-то не заметили. Расчет АГС попал с нами, поэтому, разместившись на высоте, расчет быстро закрепил гранатомет на станок.
— Саня, «эСПСы» противника видишь? — спросил я взводного. — Начинай бить по ближайшему холму к нашей высотке.
— А, может, отсидимся? Если басмачи на нас полезут, не уйти. Где рота — ведь непонятно, а рядом своих больше нет. Собьют с горки и перестреля ют!
— Мы отсидимся, а там комбата задавят. Бьем из всех стволов. Десант из лощины выбьют и за нас возьмутся. Эй, снайпер! — я подозвал молодого солдата, недавно прибывшего к нам с пополнением. — Керимов, всех, кого увидишь на горе — мочи! Не давай продвигаться к нам, чтоб никто через лощину не переполз. Всем остальным рассредоточиться.
Дубино! — крикнул я зам.комвзвода. Распредели солдат: двух наблюдать за тылом, двух — на левый фланг и ты с ними, двое — со мной, АГС с взводным будет. И связиста ко мне! Сашка, командуй АГСом.
— Хорошо. Смотри, башку под пули не подставляй.
По карте мы определились по местонахождению. Я вышел на связь, доложил и услышал голос ротного:
— Какой вас хрен туда занес? Как будешь выбираться? Мы в пяти километрах на хребте над вами. — Пять километров в горах — это пятнадцать километров по равнине. Ого!
— Не хрен занес, а вертолет «Ми-8»! «Духи» — как ладони, нас пока не засекли. Закрепились, предлагаю долбануть им во фланг!
— Подожди, спрошу у старшего.
В разговор тут же вмешался комбат.
— «Бакен-02». — Это был мой позывной. — Как видишь обстановку?
— Вижу все очень хорошо. Внизу бой, наши прижаты.
— Это я и прижат. Чем поможешь?
— АГС и десять стволов, отвлеку часть огня на себя, накрою две-три точки «духов».
— Помогай быстрее. Много «трехсотых» и есть «ноль двадцать первые». Быстрее давай огня!
Ну, вот само собой и разрешилось: вызываем огонь на себя. АГС выплюнул большинство выстрелов ленты и накрыл два укрепления «духов», снайпер завалил пару «басмачей». Наш дружный огонь расшевелил этот «муравейник» напротив. Такой наглости афганцы, очевидно, не ожидали. Прямо под боком сидит группа русских и расстреливает героев — «моджахедов». В бинокль видно было, как мелкие отряды человек по десять перебежками двинулись к нам. Испугались окружения, канальи. Мы ведь им отход отрезали.
— Бойцы, мордой в землю не зарываться! Снайпер, прикроешь меня. Я с нижнего СПСа буду бить, немного отвлеку огонь на себя, а ты их снимай по одному. Дубино, тоже прикрывай!
Идея, как отвлечь на себя их внимание, была простая. Если снять у АКСУ пламегаситель, автомат стреляет в горах так громко, что кажется, это бьет пулемет ДШК. Пусть душманы подумают, что тут работает мощная огневая точка, и огонь перенесут с гребня на меня, ребятам будет легче. Укрывшись в валунах и соорудив из камней бруствер, я выпустил по направлению «духов» пару магазинов. Толку от этой пукалки на таком расстоянии никакого, но шума как от пушки. Моя стрельба произвела должный эффект. Что тут началось! Пули градом сыпались на валуны, с визгом улетали во все стороны рикошеты. Стрелял я, лежа, приподняв руку с автоматом. Было жутковато.
Снайпер сверху время от времени производил обстрел наступающих. Василий — не знаю, прицельно ли — также вел ответный огонь. Не понимая толком, что у нас за вооружение, афганцы прекратили перебежки. Но затем, когда АГС перестал работать, они опять поползли изо всех щелей.
— Взводный, что слышно? — заорал я. — Почему молчит АГС? Дубино! Там остальные живы?
— Да живы мы! Взводный на связи, а у АГС кончились гранаты. «Духи» все лезут и лезут. Товарищ лейтенант, я вас прикрою, трохи, а вы выползайте, а то отрежут отход.
Снарядив расстрелянные магазины патронами, я, как уж, выполз из своего укрытия. Хорошо, что начало смеркаться. Пули свистели, но меня вроде враг не видел, поэтому я выбрался целым.
В глазах сержанта был веселый ужас.
— Это було что-то, я такой стрельбы еще не слыхав. Вы прикалываетесь, а нам тут не меньше досталось. Они, наверное, ползут за пулеметом, трофей хотят взять, а тут всего-то АКСУ.
— Васька! Стреляйте экономно, сейчас поговорю с комбатом, надо рвать когти отсюда, пока можно.
Взводный лежал в окопчике и переговаривался с Кавуном по связи. Тот наблюдал нас в бинокль и ставил задачу по выходу.
— Что говорит? — спросил я у Пшенкина.
— Все роты отползли в укрытия, надо уходить и нам, как стемнеет, если раньше не обложат со всех сторон. Можем опоздать с отходом.
Авиация работать уже закончила. По укрепрайону била артиллерия, разведка и десантники отступили на ночь на дальние высотки. Мы остались вблизи «духов» одни.
— Ну что, Саша, добьем последнюю ленту из АГСа по «духам» и быстро уходим. Задержимся минут на десять лишних — и кранты — будет не выбраться. Командуй взводом, а я и Дубино прикроем отход минут на пять!
Черт, опять придется отходить в замыкании!
— Ладно, только не отставай, не засиживайся: если не успеете проскочить, то помочь тебе будет невозможно, — как бы извиняясь, сказал Пшенкин.
— Не отстану! Жить хочется не меньше твоего.
Я переполз к валунам, за которыми укрывались зам. комвзвода с двумя бойцами. Солдаты время от времени неприцельно били вниз по склону и по противоположному холму. С каменной гряды и из распадка отвечали более интенсивным огнем: патроны враг не жалел. Темнело все быстрее.
— Ну что, товаришщ лейтенант? Не долго мы тут будэмо развлекаться? — с надеждой спросил Дубино; в глазах сержанта появилась явная тревога.
— Итак, бойцы, мы с Дубино некоторое время прикрываем отход, а вы бегом к АГСу и помогайте расчету скорее его выносить.
Обрадованные солдаты быстро уползли за камни на карачках, как большие пауки.
— Товаришщ замполит, и мяне, и сэбэ погубите! Может, усе зараз уйдемо?
— Не дрейфь, «бульба», успеем, прорвемся! Хватит болтать, заряжай магазины, — оборвал я нытье сержанта. — По два рожка расстреляем и драпаем.
Открыто «духи» не перебегали, но потихоньку перекатывались и переползали все ближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34