Покупал тут магазин
Ну, я ему и дал по «кокам». Зачем он встал на ноги, так ведь дышать невозможно, — ухмыляясь, ответил Турецкий.
— Ну, вы живодеры!
— Ладно-ладно, умник, пойди с ними поговори по-хорошему, может, чего расскажут. Этот как встал на ноги и захрипел, так остальные наперебой все рассказывать начали.
— Хотя бы сняли его, а то завоняет и закоченеет.
— Ваш «дух» — вы и снимайте. Нам он уже ни к чему.
— Да пошел ты к черту! — я сплюнул в песок, и, закинув поудобнее автомат через плечо, двинулся за ротой.
Рядом проходил афганский батальон. «Зеленые» с ужасом смотрели на подвешенного. Мусульманин не должен быть повешенным — к Аллаху не попадешь в рай. Их командор что-то громко говорил нашему командиру полка, оживленно жестикулируя.
Подполковник, как африканский носорог, налетел на командира разведроты.
— Мудаки! Вы что вытворяете?! Почему «дух» на БМП висит на всеобщее обозрение?! — с этими словами «кэп» врубил разведчику мощную оплеуху.
Галеева назначили ротным неделю назад, это был его первый рейд — и такой прокол.
— Ты что, всех нас под монастырь подвести хочешь, п… к х… в? Царандовец доложит в штаб, что мы тут над пленным зверствуем, и ты с роты слетишь, а я — с полка! Я тебя в порошок сотру, морду разобью, б.., п…ст. — Далее нецензурная брань продолжалась минут пять.
Все это время командир тряс Сашку Галеева за грудки с такой силой, что его голова раскачивалась, как маятник. Ротный был на две головы выше, да и подбородок поднимал вверх, поэтому дать по физиономии командир никак не мог, а мог только треснуть пару раз в грудь.
Офицеры-разведчики пулей метнулись за БМП и наблюдали, высунув головы, как жирафы.
Два разведчика подбежали и, срезав веревку, оттащили труп к ложбине. Через пару минут над телом возвышалась груда камней. Вот теперь порядок.
Вертолеты садились и улетали с площадки один за другим.
Пригнувшись и закрываясь от пыли, мы заскочили в вертолет. Борт взвился в воздух, и началась болтанка. Он летел по ущелью, раскачиваясь из стороны в сторону, с борта на борт. Я сидел, вцепившись руками в сидение, бойцы испуганно смотрели в иллюминаторы, снайперу не хватило места, и он лежал на мешке, катаясь по днищу и глупо улыбаясь.
Каменистая площадка в обрамлении гигантских валунов была довольно унылой. Роте повезло: задача стояла самая легкая. Все три точки совсем рядом. Одно угнетало и не радовало. В помощь и для контроля был придан зам. комбата Лонгинов, по кличке Ходячий Бронежилет. Этот высокий и стройный капитан на боевых действиях почему-то никогда не снимал с себя бронежилет. В горах он носил легкий вариант, а в «зеленке» и на броне — тяжелый бронник, вооружался с ног до головы, таскал почти «цинк» патронов, кучу гранат. Спортсмен, любитель альпинизма, «деревянный по пояс», он нагнал на роту тоску и уныние. Только его нам не хватало для полного счастья. Он сразу же принялся энергично подавлять ротного. Сергей заметно психовал и, отозвав офицеров в сторону, развернув для вида карту, начал давать указания:
— Мужики! Этот «дятел» сейчас будет мозги всем нам пудрить, а потом комбату все недостатки доложит. Чтоб на постах солдаты были в касках и все в бронниках! Особенно в бронниках! И чтоб по точкам не бродили, не загорали. Ясно! Все — по точкам!
Что оставалось делать? Только выругаться и выдвинуться по задачам.
Не успел я со своим взводом занять точку, как был вызван на КП роты с парой солдат.
На высоте в командирском укреплении стоял, широко расставив ноги, зам. комбата. В тельняшке и бронежилете, с биноклем на груди он смотрелся очень внушительно. Ну и чудак!
— Товарищ лейтенант! Очень медленно ходим! Приказы надо выполнять побыстрее, — возмутился капитан Лонгинов.
— Да я и так весь вспотел, так торопился.
— Потеем мы все, а ваши шуточки сейчас из вас выйдут с очень большим потом. И нечего ухмыляться. Взять одного сапера, пулеметчика, санинструктора. — Степан при этих словах громко выдохнул и заматерился. — Еще четырех солдат и пройти через кишлак. Восемь человек вполне достаточно! Кишлачок просматривается с гор полностью, мы вас, если что, прикроем. Займитесь делом, найдите что-нибудь. Нужны трофеи, результаты. Взвод АГС и вторая рота миномет нашли. Поработайте, чтоб не только языком молоть!
— А я языком не мелю попусту, а с взводом работаю, да еще за батальон отдуваюсь.
— Вы это можете мне не говорить, за кого вы работаете. Это ж надо так умудряться: исполнять три должности и ничего не делать?
— Это не вам судить, делаю или нет.
— Но-но, не хамить.
— А я и не хамлю. А как исполняющий обязанности замполита батальона считаю, что я работаю как замполит роты хорошо. И хотел бы получить задачу от командира роты.
— Во как! Завышенная самооценка у некоторых. Посмотрим, какой результат будет в «зеленке». Время на выход — тридцать минут. Уточняйте задачу у командира.
За его спиной активно жестикулировал Грошиков. Он тряс кулаком, делал большие круглые глаза и строил мне страшные рожи. Лонгинов, он же Бронежилет, оглянулся и возмутился:
— Вы что, товарищ старший лейтенант, паясничаете за моей спиной?
— Я не паясничаю, а замполиту батальона внушения делаю.
— Ну, это не замполит батальона, а случайность и недоразумение.
— Между прочим, эта случайность из рейда в рейд с нами ходит, а что-то наш штатный зам с батальоном в горы не поднимается.
— Разговорчики! Выполняйте распоряжение!
Сергей отвел меня в сторону и сказал тихим успокаивающим голосом:
— Ника! Не обращай внимание, не кипятись. Он ищет повода до тебя докопаться. Главное — не нарвись на засаду, не влезьте на мины. Сапер везде впереди! Я думаю, там ничего нет, но если что найдешь — молодец, будь постоянно на связи, почаще выходи в эфир с докладами, и Бронежилет будет счастлив.
— Серега! Дай ПК, а то нас маловато, а прикрытие с гор — это для зеленых дураков, как я. Но я кое-что уже понимаю. Там ведь, если что случится, вы нам толком не поможете. Только разве что трупы собрать. Потом.
— Ладно, давай аккуратнее. — Серега похлопал меня по плечу и пошел к Бронежилету.
Почему я? Почему этот заносчивый капитан меня так всегда достает? Откуда такая неприязнь? Я, правда, никогда в долгу не остаюсь, но что противопоставить заму комбата?
***
Кишлак был небольшой, вытянутый вдоль ручья, полтора десятка дворов. Ряды виноградников, немного ухоженных террас с клевером, пшеницей, кукурузой, коноплей. Жителей не было. Дом за домом мы осматривали местность, и не было ни души, ни оружия, ни боеприпасов, ни животных. Ничего. В центре стоял самый большой «дувал», росли орешник, шелковица, яблони. Это оказался «дукан». Много мешков с сахаром и мукой, ящики с чаем, корзины с яблоками.
Сержант под прилавком нашел автомат и радостный подбежал ко мне с находкой.
— Вот нашел, товарищ лейтенант, я такой и не видел ни разу.
Это был итальянский автомат «Берета» и магазин патронов к нему. Больше ничего, кроме двух старых ружей (мультуков) и сабли, в деревне не нашлось.
Бронежилет находкам обрадовался, доложил о результатах в полк и приказал:
— Сжечь все, что горит, раз есть оружие, значит, есть и «духи». Поджечь склад с продовольствием и возвращаться «на базу».
Легко сказать «сжечь все, что горит». А чему тут гореть? Разве что соломе. Сараи с сеном загорелись быстро, соломенные крыши тоже. Склад продуктовый подорвал сапер тротиловой шашкой, пластидом свалили огромный старый орешник, ну это уже из баловства.
Когда мы поднялись наверх, Бронежилет подпрыгивал от счастья.
— Где трофеи? — воскликнул Лонгинов и, схватив автомат, принялся заряжать, разряжать, разбирать, собирать, щелкать всем, что щелкает. Поставил вертикально пару камней на валуне и стал стрелять, пока не кончились патроны.
— Молодец, лейтенант, молодец, замполит! Можем, когда стараемся!
— А мы всегда стараемся!
— Не оговаривайся. Даже поощрение в штыки принимаешь, замполит!
— Товарищ капитан! Я солдат все время учу, что нет такого обращения, как «замполит», а есть «товарищ лейтенант».
— Ступай к взводу, а то снова меня заведешь, настроение испортишь, — рявкнул Лонгинов.
За его спиной Серега опять махал руками, качал головой и делал круглые глаза. Я развернулся и, забрав своих солдат, ушел во взвод. Говорить с ним бесполезно, лучше пойти поспать. Единственный плюс от этого прочесывания — поели плов, попили чай, виноград, орехи, яблоки — скрасили сухой паек. Теперь лечь и выспаться.
Выспаться не удалось. Рано утром рота получила задачу пройти по хребту вдоль всего ущелья двадцать километров и соединиться с афганским батальоном. Пока «зеленые» будут работать внизу, нам оседлать высоты и прикрывать сверху.
Как назло день выдался жарким, солнце нещадно пекло, а укрыться негде. Мой взвод отправили снова в ущелье продвигаться вдоль ручья и осматривать дома, а остальная часть роты шла по горам.
Первый двор пустой, второй тоже, третий, четвертый, в пятом ворота оказались заперты, и на стук вышел белобородый старик.
Сержант Худайбердыев схватил деда за бороду:
— Аксакал — душман! Анайнский джаляп. — Это было узбекское нецензурное выражение.
— Стой-стой, убери руки!
Только получив пинка под зад, сержант выпустил старика и начал кричать:
— Товарищ лейтенант! За что? Они все «духи». Его надо пристрелить.
— Не ушел, значит, не «дух». Да он к тому же старый.
— Да они все на вид старые, а ему наверняка всего лет пятьдесят. Не ушел, значит, шпион.
Пока мы ругались, дед упал в ноги и что-то кричал, воздев руки к небу, слезы текли из глаз по щекам. Я поднял его за руку, похлопал по спине. Видно, понял, что солдаты могут пристрелить, а, почувствовав во мне начальника, он что-то быстро затараторил:
— Командор… командор… командор. — Это все, что было понятно.
— Успокойся, дед, шагай во двор, — подтолкнул я его легонько за ворота.
Бойцы уже суетились во дворе, заглядывая во все двери, во все сараи, подвалы, кяризы.
— Ханумки! — радостно закричал один из узбеков.
— А ну, назад, всем во двор и выйти за ворота.
— Нужно под паранджу заглянуть! Может, это и не бабы, а «духи» маскируются, — кипятился Худайбердыев, — а то мы отойдем, а нам в спину стрелять начнут.
— Нам начнут стрелять в спину, если ты к женщинам лезть будешь. Сержант сердито сопел, видно, очень хотел аборигенок посмотреть и пощупать. Только-только выгнав солдат со двора и успокоив старика при помощи таджика-переводчика, я вдруг за забором услышал дикий смех и свист.
Худайназаров скакал на белом-белом жеребце, другой солдат тащил ишака за ухо. Аксакал стал причитать и, схватив меня за руку, что-то быстро говорить.
— Мурзаилов! Успокой его. Скажи: никуда мы не заберем скотину. Эй вы, балбесы! Отпустите животных, мы уходим. Надо своих догонять.
— Товарищ лейтенант! Надо с собой коня и ишака забрать. Пусть пулеметы и миномет везут, а то мы как ишаки загружены, — закричал сержант.
— Папуасы! Оставьте животных! Худайбердыев! Вперед во главе колонны. Прекратить мародерство.
— Какой-такой мародерство? Трофеи.
— Сейчас по башке обоим настучу, тебе и Алимову. Быстро с коня — уходим!
— Можно тогда хотя бы их застрелить? Нельзя же «духам» вьючных животных оставлять!
— Эй вы, убийцы, быстро взяли мешки и бегом отсюда. Никого не убиваем, ни в кого не стреляем. Пленных не берем.
Узбеки, что-то сердито говоря друг другу, побрели вдоль дувала, вверх к подножью вершины, на которую предстояло забраться. Высота небольшая, но метров на двести предстояло подняться. Обрадованный старичок, счастливый от того, что ничего не забрали и остался живой, улыбаясь и заглядывая мне в лицо, что-то быстро говорил и гладил меня по руке.
— Дедок, шуруй домой. Буру бача, буру! — прикрикнул я, улыбаясь, и махнул рукой в сторону дома.
Аксакал принялся кланяться и что-то громко бормотать.
— Мурзаилов! Что он говорит?
— Он вас благодарит, весь ваш род, желает счастья и много жен.
— Какой добрый и щедрый. Спасибо, жен не надо — не прокормить. Главное, чтоб в спину не стреляли, когда отойдем от кишлака.
Через полчаса, забравшись на высоту и заняв оборону, я с удовольствием наблюдал за ползущими вдалеке по хребту и по склону фигурами солдат и офицеров. Особенно колоритна была фигура Бронежилета в горной экипировке с двумя автоматами и огромным рюкзаком. «Берету» он нес лично, никому не доверяя. (Оба ружья Лонгинов сломал, а саблю я забрал себе). Целый день мы брели по долине, и теперь можно было немного подремать. Добравшись до моего взвода и чуть отдышавшись, зам. комбата сразу принялся орать:
— Что там за скачки были? Вы что, ковбои на родео? Никакой дисциплины и организации!
— Да все нормально. Пока я с местным населением объяснялся, эти юные натуралисты с животным миром общались. Местное население претензий не имеет, радуется жизни.
— О вашем командовании и управлении взводом мы в полку поговорим, а пока, лейтенант, занять вон то плато за высотой над кишлаком.
— Это еще километра три по хребту. Я думал, что мы уже на задаче и можно готовиться к ночному отдыху.
— Умничать будем в полку на подведении итогов. И умничать будут те, кто вернется живыми и здоровыми.
— Постараюсь вернуться, вашими молитвами, товарищ капитан, — улыбнулся я.
— Ну, ухмылки ваши сейчас быстро сойдут с лица. С расчетом «Утеса» и одним ПК через пятнадцать минут сидеть на краю хребта над кишлаком. Время пошло. Бегом!
Вот сволочь. Еще и издевается. Тут ходу на полчаса, не меньше. Придется бежать. Рота села отдыхать, а мы двинулись. Четыре бойца пыхтели рядом со мной. Движению мешала трофейная сабля. Ее я решил привезти в полк и повесить на стене над койкой. Сталь — так себе, лезвие в зазубринах, но ручка из кости очень красивая. Вот только бежать с ней в одной руке, а с автоматом — в другой очень неудобно, особенно спускаясь по каменным осыпям, петляя по тропинке, прыгая с валуна на валун. Сбежав со склона на плато, мы уже поднимались на маленький пригорок. Солнце быстро садилось за дальний горный хребет. Темнело очень быстро. В тот момент, когда, казалось, еще минута — и мы на нужном пятачке, откуда-то засвистели пули, у самых ног и вокруг нас защелкали рикошеты, и донеслось гулкое эхо автоматных очередей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Ну, вы живодеры!
— Ладно-ладно, умник, пойди с ними поговори по-хорошему, может, чего расскажут. Этот как встал на ноги и захрипел, так остальные наперебой все рассказывать начали.
— Хотя бы сняли его, а то завоняет и закоченеет.
— Ваш «дух» — вы и снимайте. Нам он уже ни к чему.
— Да пошел ты к черту! — я сплюнул в песок, и, закинув поудобнее автомат через плечо, двинулся за ротой.
Рядом проходил афганский батальон. «Зеленые» с ужасом смотрели на подвешенного. Мусульманин не должен быть повешенным — к Аллаху не попадешь в рай. Их командор что-то громко говорил нашему командиру полка, оживленно жестикулируя.
Подполковник, как африканский носорог, налетел на командира разведроты.
— Мудаки! Вы что вытворяете?! Почему «дух» на БМП висит на всеобщее обозрение?! — с этими словами «кэп» врубил разведчику мощную оплеуху.
Галеева назначили ротным неделю назад, это был его первый рейд — и такой прокол.
— Ты что, всех нас под монастырь подвести хочешь, п… к х… в? Царандовец доложит в штаб, что мы тут над пленным зверствуем, и ты с роты слетишь, а я — с полка! Я тебя в порошок сотру, морду разобью, б.., п…ст. — Далее нецензурная брань продолжалась минут пять.
Все это время командир тряс Сашку Галеева за грудки с такой силой, что его голова раскачивалась, как маятник. Ротный был на две головы выше, да и подбородок поднимал вверх, поэтому дать по физиономии командир никак не мог, а мог только треснуть пару раз в грудь.
Офицеры-разведчики пулей метнулись за БМП и наблюдали, высунув головы, как жирафы.
Два разведчика подбежали и, срезав веревку, оттащили труп к ложбине. Через пару минут над телом возвышалась груда камней. Вот теперь порядок.
Вертолеты садились и улетали с площадки один за другим.
Пригнувшись и закрываясь от пыли, мы заскочили в вертолет. Борт взвился в воздух, и началась болтанка. Он летел по ущелью, раскачиваясь из стороны в сторону, с борта на борт. Я сидел, вцепившись руками в сидение, бойцы испуганно смотрели в иллюминаторы, снайперу не хватило места, и он лежал на мешке, катаясь по днищу и глупо улыбаясь.
Каменистая площадка в обрамлении гигантских валунов была довольно унылой. Роте повезло: задача стояла самая легкая. Все три точки совсем рядом. Одно угнетало и не радовало. В помощь и для контроля был придан зам. комбата Лонгинов, по кличке Ходячий Бронежилет. Этот высокий и стройный капитан на боевых действиях почему-то никогда не снимал с себя бронежилет. В горах он носил легкий вариант, а в «зеленке» и на броне — тяжелый бронник, вооружался с ног до головы, таскал почти «цинк» патронов, кучу гранат. Спортсмен, любитель альпинизма, «деревянный по пояс», он нагнал на роту тоску и уныние. Только его нам не хватало для полного счастья. Он сразу же принялся энергично подавлять ротного. Сергей заметно психовал и, отозвав офицеров в сторону, развернув для вида карту, начал давать указания:
— Мужики! Этот «дятел» сейчас будет мозги всем нам пудрить, а потом комбату все недостатки доложит. Чтоб на постах солдаты были в касках и все в бронниках! Особенно в бронниках! И чтоб по точкам не бродили, не загорали. Ясно! Все — по точкам!
Что оставалось делать? Только выругаться и выдвинуться по задачам.
Не успел я со своим взводом занять точку, как был вызван на КП роты с парой солдат.
На высоте в командирском укреплении стоял, широко расставив ноги, зам. комбата. В тельняшке и бронежилете, с биноклем на груди он смотрелся очень внушительно. Ну и чудак!
— Товарищ лейтенант! Очень медленно ходим! Приказы надо выполнять побыстрее, — возмутился капитан Лонгинов.
— Да я и так весь вспотел, так торопился.
— Потеем мы все, а ваши шуточки сейчас из вас выйдут с очень большим потом. И нечего ухмыляться. Взять одного сапера, пулеметчика, санинструктора. — Степан при этих словах громко выдохнул и заматерился. — Еще четырех солдат и пройти через кишлак. Восемь человек вполне достаточно! Кишлачок просматривается с гор полностью, мы вас, если что, прикроем. Займитесь делом, найдите что-нибудь. Нужны трофеи, результаты. Взвод АГС и вторая рота миномет нашли. Поработайте, чтоб не только языком молоть!
— А я языком не мелю попусту, а с взводом работаю, да еще за батальон отдуваюсь.
— Вы это можете мне не говорить, за кого вы работаете. Это ж надо так умудряться: исполнять три должности и ничего не делать?
— Это не вам судить, делаю или нет.
— Но-но, не хамить.
— А я и не хамлю. А как исполняющий обязанности замполита батальона считаю, что я работаю как замполит роты хорошо. И хотел бы получить задачу от командира роты.
— Во как! Завышенная самооценка у некоторых. Посмотрим, какой результат будет в «зеленке». Время на выход — тридцать минут. Уточняйте задачу у командира.
За его спиной активно жестикулировал Грошиков. Он тряс кулаком, делал большие круглые глаза и строил мне страшные рожи. Лонгинов, он же Бронежилет, оглянулся и возмутился:
— Вы что, товарищ старший лейтенант, паясничаете за моей спиной?
— Я не паясничаю, а замполиту батальона внушения делаю.
— Ну, это не замполит батальона, а случайность и недоразумение.
— Между прочим, эта случайность из рейда в рейд с нами ходит, а что-то наш штатный зам с батальоном в горы не поднимается.
— Разговорчики! Выполняйте распоряжение!
Сергей отвел меня в сторону и сказал тихим успокаивающим голосом:
— Ника! Не обращай внимание, не кипятись. Он ищет повода до тебя докопаться. Главное — не нарвись на засаду, не влезьте на мины. Сапер везде впереди! Я думаю, там ничего нет, но если что найдешь — молодец, будь постоянно на связи, почаще выходи в эфир с докладами, и Бронежилет будет счастлив.
— Серега! Дай ПК, а то нас маловато, а прикрытие с гор — это для зеленых дураков, как я. Но я кое-что уже понимаю. Там ведь, если что случится, вы нам толком не поможете. Только разве что трупы собрать. Потом.
— Ладно, давай аккуратнее. — Серега похлопал меня по плечу и пошел к Бронежилету.
Почему я? Почему этот заносчивый капитан меня так всегда достает? Откуда такая неприязнь? Я, правда, никогда в долгу не остаюсь, но что противопоставить заму комбата?
***
Кишлак был небольшой, вытянутый вдоль ручья, полтора десятка дворов. Ряды виноградников, немного ухоженных террас с клевером, пшеницей, кукурузой, коноплей. Жителей не было. Дом за домом мы осматривали местность, и не было ни души, ни оружия, ни боеприпасов, ни животных. Ничего. В центре стоял самый большой «дувал», росли орешник, шелковица, яблони. Это оказался «дукан». Много мешков с сахаром и мукой, ящики с чаем, корзины с яблоками.
Сержант под прилавком нашел автомат и радостный подбежал ко мне с находкой.
— Вот нашел, товарищ лейтенант, я такой и не видел ни разу.
Это был итальянский автомат «Берета» и магазин патронов к нему. Больше ничего, кроме двух старых ружей (мультуков) и сабли, в деревне не нашлось.
Бронежилет находкам обрадовался, доложил о результатах в полк и приказал:
— Сжечь все, что горит, раз есть оружие, значит, есть и «духи». Поджечь склад с продовольствием и возвращаться «на базу».
Легко сказать «сжечь все, что горит». А чему тут гореть? Разве что соломе. Сараи с сеном загорелись быстро, соломенные крыши тоже. Склад продуктовый подорвал сапер тротиловой шашкой, пластидом свалили огромный старый орешник, ну это уже из баловства.
Когда мы поднялись наверх, Бронежилет подпрыгивал от счастья.
— Где трофеи? — воскликнул Лонгинов и, схватив автомат, принялся заряжать, разряжать, разбирать, собирать, щелкать всем, что щелкает. Поставил вертикально пару камней на валуне и стал стрелять, пока не кончились патроны.
— Молодец, лейтенант, молодец, замполит! Можем, когда стараемся!
— А мы всегда стараемся!
— Не оговаривайся. Даже поощрение в штыки принимаешь, замполит!
— Товарищ капитан! Я солдат все время учу, что нет такого обращения, как «замполит», а есть «товарищ лейтенант».
— Ступай к взводу, а то снова меня заведешь, настроение испортишь, — рявкнул Лонгинов.
За его спиной Серега опять махал руками, качал головой и делал круглые глаза. Я развернулся и, забрав своих солдат, ушел во взвод. Говорить с ним бесполезно, лучше пойти поспать. Единственный плюс от этого прочесывания — поели плов, попили чай, виноград, орехи, яблоки — скрасили сухой паек. Теперь лечь и выспаться.
Выспаться не удалось. Рано утром рота получила задачу пройти по хребту вдоль всего ущелья двадцать километров и соединиться с афганским батальоном. Пока «зеленые» будут работать внизу, нам оседлать высоты и прикрывать сверху.
Как назло день выдался жарким, солнце нещадно пекло, а укрыться негде. Мой взвод отправили снова в ущелье продвигаться вдоль ручья и осматривать дома, а остальная часть роты шла по горам.
Первый двор пустой, второй тоже, третий, четвертый, в пятом ворота оказались заперты, и на стук вышел белобородый старик.
Сержант Худайбердыев схватил деда за бороду:
— Аксакал — душман! Анайнский джаляп. — Это было узбекское нецензурное выражение.
— Стой-стой, убери руки!
Только получив пинка под зад, сержант выпустил старика и начал кричать:
— Товарищ лейтенант! За что? Они все «духи». Его надо пристрелить.
— Не ушел, значит, не «дух». Да он к тому же старый.
— Да они все на вид старые, а ему наверняка всего лет пятьдесят. Не ушел, значит, шпион.
Пока мы ругались, дед упал в ноги и что-то кричал, воздев руки к небу, слезы текли из глаз по щекам. Я поднял его за руку, похлопал по спине. Видно, понял, что солдаты могут пристрелить, а, почувствовав во мне начальника, он что-то быстро затараторил:
— Командор… командор… командор. — Это все, что было понятно.
— Успокойся, дед, шагай во двор, — подтолкнул я его легонько за ворота.
Бойцы уже суетились во дворе, заглядывая во все двери, во все сараи, подвалы, кяризы.
— Ханумки! — радостно закричал один из узбеков.
— А ну, назад, всем во двор и выйти за ворота.
— Нужно под паранджу заглянуть! Может, это и не бабы, а «духи» маскируются, — кипятился Худайбердыев, — а то мы отойдем, а нам в спину стрелять начнут.
— Нам начнут стрелять в спину, если ты к женщинам лезть будешь. Сержант сердито сопел, видно, очень хотел аборигенок посмотреть и пощупать. Только-только выгнав солдат со двора и успокоив старика при помощи таджика-переводчика, я вдруг за забором услышал дикий смех и свист.
Худайназаров скакал на белом-белом жеребце, другой солдат тащил ишака за ухо. Аксакал стал причитать и, схватив меня за руку, что-то быстро говорить.
— Мурзаилов! Успокой его. Скажи: никуда мы не заберем скотину. Эй вы, балбесы! Отпустите животных, мы уходим. Надо своих догонять.
— Товарищ лейтенант! Надо с собой коня и ишака забрать. Пусть пулеметы и миномет везут, а то мы как ишаки загружены, — закричал сержант.
— Папуасы! Оставьте животных! Худайбердыев! Вперед во главе колонны. Прекратить мародерство.
— Какой-такой мародерство? Трофеи.
— Сейчас по башке обоим настучу, тебе и Алимову. Быстро с коня — уходим!
— Можно тогда хотя бы их застрелить? Нельзя же «духам» вьючных животных оставлять!
— Эй вы, убийцы, быстро взяли мешки и бегом отсюда. Никого не убиваем, ни в кого не стреляем. Пленных не берем.
Узбеки, что-то сердито говоря друг другу, побрели вдоль дувала, вверх к подножью вершины, на которую предстояло забраться. Высота небольшая, но метров на двести предстояло подняться. Обрадованный старичок, счастливый от того, что ничего не забрали и остался живой, улыбаясь и заглядывая мне в лицо, что-то быстро говорил и гладил меня по руке.
— Дедок, шуруй домой. Буру бача, буру! — прикрикнул я, улыбаясь, и махнул рукой в сторону дома.
Аксакал принялся кланяться и что-то громко бормотать.
— Мурзаилов! Что он говорит?
— Он вас благодарит, весь ваш род, желает счастья и много жен.
— Какой добрый и щедрый. Спасибо, жен не надо — не прокормить. Главное, чтоб в спину не стреляли, когда отойдем от кишлака.
Через полчаса, забравшись на высоту и заняв оборону, я с удовольствием наблюдал за ползущими вдалеке по хребту и по склону фигурами солдат и офицеров. Особенно колоритна была фигура Бронежилета в горной экипировке с двумя автоматами и огромным рюкзаком. «Берету» он нес лично, никому не доверяя. (Оба ружья Лонгинов сломал, а саблю я забрал себе). Целый день мы брели по долине, и теперь можно было немного подремать. Добравшись до моего взвода и чуть отдышавшись, зам. комбата сразу принялся орать:
— Что там за скачки были? Вы что, ковбои на родео? Никакой дисциплины и организации!
— Да все нормально. Пока я с местным населением объяснялся, эти юные натуралисты с животным миром общались. Местное население претензий не имеет, радуется жизни.
— О вашем командовании и управлении взводом мы в полку поговорим, а пока, лейтенант, занять вон то плато за высотой над кишлаком.
— Это еще километра три по хребту. Я думал, что мы уже на задаче и можно готовиться к ночному отдыху.
— Умничать будем в полку на подведении итогов. И умничать будут те, кто вернется живыми и здоровыми.
— Постараюсь вернуться, вашими молитвами, товарищ капитан, — улыбнулся я.
— Ну, ухмылки ваши сейчас быстро сойдут с лица. С расчетом «Утеса» и одним ПК через пятнадцать минут сидеть на краю хребта над кишлаком. Время пошло. Бегом!
Вот сволочь. Еще и издевается. Тут ходу на полчаса, не меньше. Придется бежать. Рота села отдыхать, а мы двинулись. Четыре бойца пыхтели рядом со мной. Движению мешала трофейная сабля. Ее я решил привезти в полк и повесить на стене над койкой. Сталь — так себе, лезвие в зазубринах, но ручка из кости очень красивая. Вот только бежать с ней в одной руке, а с автоматом — в другой очень неудобно, особенно спускаясь по каменным осыпям, петляя по тропинке, прыгая с валуна на валун. Сбежав со склона на плато, мы уже поднимались на маленький пригорок. Солнце быстро садилось за дальний горный хребет. Темнело очень быстро. В тот момент, когда, казалось, еще минута — и мы на нужном пятачке, откуда-то засвистели пули, у самых ног и вокруг нас защелкали рикошеты, и донеслось гулкое эхо автоматных очередей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34