Возможно, их до смерти напугало нечто, прилетевшее к ним в ночи? И перестань на меня глаза таращить, Нолл, я отлично знаю, что говорю. Вспомни, мы имеем дело не с человеческим существом, как совершенно верно указал Слэк. И вот что еще тебе скажу…– Лучше не говори, – снова ощутимо напрягся Оливер. – От всех твоих россказней у меня просто мороз по коже…– Послушай, где, по-твоему, она была все эти двадцать восемь лет? Разумеется, рядом со своим ребенком! Ставлю пятьдесят гиней – нет, пусть будет все сто! – что это существо постоянно находилось рядом с младенцем. А теперь дочь ее выросла и сама обзавелась дочерью. Помнишь, что ответила миссис Уинтермарч в гостиной Скайлингдена, когда ты, Нолл, спросил, с какой стати они поселились в нашей маленькой деревушке? «Сама не знаю, почему я выбрала именно Шильстон-Апкот: шестое чувство, не иначе, подсказало мне, что наш дом – здесь». Ставлю еще одну золотую гинею, что «чувство» это сработало через сны, а уж мы с тобой в снах немного разбираемся, верно? Именно это существо и внушило ей поселиться здесь вместе с семьей, чтобы свести с нами со всеми счеты.– Да, меня преследуют кошмары, как и тебя, как и всех прочих в деревне. Однако какое отношение я имею к бедствиям и невзгодам мисс Марчант? – возразил Оливер.– Ровным счетом никакого, – покачал головой Марк. – Просто-таки ни малейшего. Но ты здесь, Нолл, ты просто-напросто приехал сюда, в Шильстон-Апкот, в Талботшир, причем именно этим летом, – и оказался у нее на пути.Оливер только порадовался, когда неприятный разговор оборвало появление Слэка, сообщившего, что все почти готово.Все трое поднялись на несколько лестничных пролетов на площадку с французскими окнами и вышли на парапет. А затем один за другим запрыгали по раскачивающемуся дощатому мостику к домику на сосне. Как и в первый раз, Оливер с опаской переступал по неустойчивым планкам, будучи уверен, что того и гляди сорвется, рухнет с головокружительной высоты и разобьется вдребезги. Но веревки и подвесная конструкция держали крепко; каких-то несколько секунд – и Оливер оказался на другой стороне и вновь ступил на порог капитанского хитроумного жилища в ветвях. Сам капитан уже поджидал их внутри, настраивая подзорную трубу. Слуга немедленно направился к комоду и извлек на свет нечто тонкое и хрупкое, завернутое в тряпицу.– Что там у тебя, Слэк? – осведомился Оливер. – Часть твоего секретного арсенала?– В общем, да, мистер Оливер, сэр, – ответствовал философ, вздыхая. – Вообще-то это весь арсенал и есть. Ну, если не считать скитальца-джентльмена, конечно же.И слуга раскрыл затянутую в перчатку ладонь. В ней покоились три золотисто-коричневых маховых пера.– Юный Уэсли дал, – объяснил он. – Мальчик предложил мне их совсем недавно, в обмен на пирог с гусятиной и листвянниковый пудинг, чтобы старушку-бабушку удивить. Это, сэры, перья совы! Да-да, пожалуйста, осмотрите их хорошенько: каждому в аккурат по одному и достанется. До чего легкие и мягкие, верно? Благодаря их гибкости птица летает совершенно беззвучно, как говорят. Вот мне и пришло в голову, что в один прекрасный день перья кому-нибудь пригодятся.Капитан изрядно заинтересовался находкой: его глазкам-пуговицам перья предстали впервые.– Клянусь, я не догадывался, что мой вассал и кухарь имеет в своем владении подобные редкости, иначе бы непременно их присвоил, – пророкотал он и принялся внимательно исследовать перо, поднеся его к самым перевязанным очкам и приглядываясь к каждой мельчайшей детали. – Да, именно, и впрямь совиное перо… вид Strix семейства ястребиных по классификации Линнея… ястребы ночного воздуха… обратите внимание на отсутствие придаточного пера… а вот здесь, в самом основании, – небольшое углубление, что некогда открывалось в фолликул; по нему текла кровь этого примечательного существа… Потрясающе!– Но где мальчишка раздобыл эти перья? – полюбопытствовал Оливер.– Да во время одного из визитов в усадьбу вместе с хозяином по поводу ремонта, – отвечал Слэк. – Когда уже под вечер они уходили, Уэсли заметил в одной из комнат верхнего этажа, что отходят от галереи, некую даму: она как раз выпускала птицу в окно. Эта дама, утверждает мальчик, была не кто иная, как хозяйка дома. Он задержался в галерее и, когда та ушла, подобрал с полу несколько перьев. Молодчага, сэр, просто молодчага!– И что нам прикажете с перьями делать?– Прошу прощения, сэр, – промолвил коротышка-слуга, – но это не нам предстоит что-то с ними делать, а нашему джентльмену и скитальцу небесных сфер.К тому времени солнце опустилось за высокую гряду Талботских гор; и уже поднималась в небо ему на смену яркая, ясная, холодная небесная тарелка, именуемая луной, испещренная отметинами, весьма смахивающими на человеческий лик. Похоже было на то, что в эту ночь луне сиять полной.Вскорости к джентльменам, собравшимся на «вилле», присоединился и доктор Холл. А еще несколько минут спустя громкий оклик снизу возвестил о прибытии Тони Аркрайта с арсеналом иного сорта. Капитан, оторвавшись от подзорной трубы, крикнул ветеринару занять боевую позицию, а после того кивком дал понять Марку и остальным, что и он, и труба – в полной готовности.– Наш мистер Шейкер уже побывал в поднебесном домике с визитом и получил свою порцию рыбы и сервелата, – промолвил Слэк, оглядываясь на часы. – Однако с тех пор, как он был птенцом – Крошкой Осбертом, как мы его звали, – он привык откликаться на призыв деревянной свистульки. В это время дня он обычно держится неподалеку, позади нас, в глубине Мрачного леса, в пределах слышимости. Если мистер Шейкер сочтет нужным, то прилетит. Разумеется, последнее время он изрядно расстроен; возможно, что и не отзовется.Капитан вновь припал к подзорной трубе. Он медленно развернул инструмент на юго-восток, в сторону далекого мыса и Скайлингдена. Нашел верхний ряд окон и одно-единственное окно, теперь хорошо ему знакомое, окно, сквозь которое женщина, во взгляде которой читались неприязнь, обреченность и страх, несколько раз выпускала огромную сову. Капитан знал: это не служанка, но об остальном мог только догадываться вплоть до недавней ярмарочной пятницы, когда впервые увидел на Нижней улице дам Уинтермарч.– Вот так я и опознал в ней супругу Уинтермарча, – промолвил капитан, щурясь в окуляр. – Мальчишка столяра ничего мне не сообщал, а мой вассал и кухарь поставить меня в известность и не подумал. Так что новости мои безнадежно устарели!.. Проклятие, а вот и наша дама собственной персоной!Он уступил трубу Марку, тот, в свою очередь, пустил к ней Оливера, а тот – доктора Холла. Было видно, как отдернули шторы и как подняли раму: у окна стояла миссис Сепульхра Уинтермарч. Как только трубу возвратили капитану, мрачная женская фигура исчезла из виду; в следующее мгновение с подоконника сорвалась в небо сова.– Птица вылетела, мужлан! – воскликнул капитан. При этих словах Слэк извлек из жилетного кармана крохотный свисток и, подойдя к одному из открытых окон, поднес инструмент к губам, вдохнул поглубже – и засвистел. Раздался высокий, пронзительный звук, да такой громкий и резкий, что все немедленно заткнули уши. Слуга тут же извинился за то, что не предупредил собравшихся о подобной неприятности заранее, а затем свистнул еще дважды.– Деревянный свисток, – сочувственно промолвил капитан, – чертовски шумная штукенция! Одним словом, потрясающее изобретение!День угасал, вставала луна, а джентльмены все высматривали птицу – но тщетно. Они подождали еще немного, надеясь, что тераторн явится прежде, чем окончательно стемнеет и мистер Аркрайт утратит возможность пустить в ход свое оружие.По счастью, ждать им оставалось недолго. Воздух прорезал хриплый, нездешний вопль – еще более дикий и странный, нежели звук деревянной свистульки. Дерево содрогнулось; «виллу» несколько раз основательно тряхнуло, пол заходил ходуном. В восточном окне сумеречный свет разом погас; гигантские когти, острые, точно бритвы, впились в подоконник, и в проем ворвалась огромная, похожая на стервятника птица.И вновь Оливеру пришлось волей-неволей совладать с испугом при виде кармазинно-красной головы и черного как смоль тела тераторна. Непросто было ему, приезжему из города, справиться с врожденной антипатией к крылатому вестнику беды. В конце концов, тераторн – птица крайне отталкивающая, что бы ни говорили по этому поводу Слэк с капитаном и даже Марк. Холодные пронзительные глаза внимательно изучили собравшихся, особенно доктора Холла и чужака из Вороньего Края; надо думать, про себя птица сходным образом размышляла о безобразии представителей рода человеческого. Однако при виде втиснувшегося в оконный проем чудища с кармазинно-красной головой, такой зловещей и грозной, со степенно сложенными черными крыльями, в совершенно «священнической» позе, Оливер поневоле представил себе преподобного архидиакона церкви в парадном цилиндре.Философ шагнул к окну и разразился потоком ласковых слов и фраз, долженствующих успокоить недоброго вестника беды и заверить его, что все в порядке. Птица тут же откликнулась – не приходилось сомневаться, что тераторн и коротышка-слуга – лучшие из друзей, что в свою очередь преисполнило горожанина Оливера глубочайшим изумлением. Капитан счел нужным добавить словечко-другое и от себя гулким, как контрабас, голосом, хотя и несколько приглушенным из-за повязки на носу.Умиротворив птицу, Слэк протянул ей три пера; холодный пронзительный взгляд тераторна немедленно обратился на них. Чудовище вытянуло шею и покачало головой вверх-вниз, приблизив жуткий клюв к самым перьям. Оливеру почудилось, что птица узнала запах; и немудрено, ибо разве этот запах не принадлежал врагу?Без дальнейших понуканий тераторн сорвался с места, основательно тряхнув сосну и капитанский домик.– Прямиком в усадьбу полетел, – сообщил капитан, вглядываясь в подзорную трубу.– Славный дружище Шейкер! – воскликнул Слэк.– А что за приказ вы ему отдали? – полюбопытствовал Оливер.– Прошу прощения за вольность, мистер Оливер, сэр, никаких приказов я не отдавал, – поспешил уточнить слуга. – Мистеру Шейкеру ничего приказать нельзя. Я всего лишь попросил оказать нам услугу. – И мечтательно-задумчивый Слэк, вернувшись к философскому, миссис-Филдинго-образному настрою, отвернулся и пробормотал про себя: – А к чему это все приведет, уж и не ведаю; опасаюсь, впрочем, что ни к чему доброму!Капитан, высунувшись из южного окна, окликнул стоявшего внизу ветеринара:– Мы идем!Не мешкая, один за другим, друзья покинули виллу, прошли по подвесному мостику и, спустившись по нескольким лестничным пролетам, оказались у самого основания «Пиков», где уже поджидали лошади, подготовленные престарелым капитанским конюхом. Докторского коня выпрягли из двуколки и заседлали, а к седлу капитанского могучего скакуна привесили ягдташ. С псарни привели гончих; собаки весело резвились у ног лошадей. Слэк дал им понюхать перья; капитан и остальные вскочили в седла и поскакали вслед за мистером Аркрайтом на луг.– Удачи вам, джентльмены! – громко крикнул философ и, уныло покачав головой, вновь забормотал себе под нос, провожая всадников взглядом с крыльца: – И к чему это все, я спрашиваю? Куда это нас заведет? Боюсь, за последнее время я сделался жутким меланхоликом. Суждено ли нам дожить до следующего Михайлова дня, хотел бы я знать? Ох, и зачем я только сохранил эти перья! Надо было вообще от них отказаться. Боюсь, теперь нам остается только положиться на судьбу. Жизнь – престранная пьеса… сколь незначительную, сколь мимолетную, сколь неуклюжую роль играем мы на театральных подмостках; а что до автора пьесы, так он просто умалишенный, вместо мозгов у него – устрицы, в желудке – уксус, а в жилах – настой календулы вместо крови. Не пиши для меня ни строчки, безумец, и не пой мне песен, ибо, надо думать, все мы обречены, как бы дело ни повернулось сегодня.А в воздухе между тем уже кипела битва. Тераторн времени зря не терял: полетел прямиком к мысу и атаковал сову под сенью Скайлингденского леса. Ловко маневрируя и уворачиваясь, он выгнал свою противницу из чащи и, оказавшись на другой стороне бухты, изменил стратегию и позволил гнать себя в направлении «Пиков». Не успели всадники выехать на середину луга, как крылатые недруги уже закружились у них над головами, оглашая окрестности диким визгом и жуткими злобными криками.Они закладывали виражи и пикировали друг на друга, а между тем позади них вставала гигантская луна. И так уж вышло, что битва по большей части разворачивалась на ее фоне; стремительно мелькающие силуэты противников лавировали и сталкивались в холодном, ясном свете. Снова и снова сходились двое на фоне луны; сова свирепо и бешено атаковала и теснила превосходящего ее размером тераторна. Чаще случалось так, что бросалась вперед и наносила удар сова, тераторн, напротив, лишь отражал натиск. Очень скоро стало очевидно: сова постепенно и неотвратимо одерживает вверх, нападая и обрушиваясь на «преподобного архидиакона», будто одержимая сверхъестественной яростью, иначе и не скажешь. Вот теперь сквайр с Оливером поняли, отчего в Скайлингдене не держат привратника – в нем просто нужды не было! – и отчего в окрестном лесу с прибытием мистера Вида Уинтермарча и его домашних разом смолкли птицы.В то время как прочие наблюдали за ходом сражения, мистер Аркрайт спешился и тоже изготовился к бою. Он надел нарукавник и перчатку, закинул на спину колчан. Шагнул вперед, натянул лук, прицелился – и выпустил в мишень первую из стрел. Стрелял он, по сути дела, наудачу, ибо мишень отличалась редкостным проворством, а подвергать риску тераторна он не смел. Спускать тетиву можно было лишь тогда, когда птицы на краткий миг разлетались в стороны, изготовившись к новой атаке. Так что стрелы мистера Аркрайта по большей части летели мимо, на изрядном расстоянии от цели. Уже давно ветеринар, этот меткий лучник, не сталкивался с задачей настолько трудной; однако же сдаваться он не собирался, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56