Я сделал вид, что не обратил внимания на сердитый крик птицы, и забарабанил палкой по дереву в третий раз. И тут же передо мной появился дятел, готовый, казалось, прогнать меня прочь.
Не желая ссориться с этим сердитым лесным барабанщиком, я отступил и направился туда, где гремел еще один весенний барабан.
Тут я снова нашел сухое дерево и снова в ответ на барабанную дробь дятла принялся барабанить палкой по сухому стволу. И снова почти тут же услышал рассерженный крик птицы.
Я обошел почти всех дятлов, барабанивших вокруг лесного болотца, и они все до одного встречали мой барабан очень сердито. Одни старались прогнать меня криком, другие же сразу бросались в мою сторону и, как мне казалось, готовы были тут же вступить в бой.
Мне не хотелось больше беспокоить птиц, вернувшихся в свой родной лес после зимнего путешествия и начавших свой знаменитый барабанный концерт. Я отошел в сторону, где не было ни одного дятла-барабанщика, подыскал для себя еще раз подходящее сухое дерево и принялся на нем барабанить. Я выбивал барабанную дробь так же старательно и громко, как делают это настоящие дятлы, но теперь птицы не прогоняли меня. Даже наоборот - они весело отвечали на каждую мою дробь.
И каждый ответ дятла я понимал примерно так: "Мы здесь. Мы здесь. У нас свои собственные барабаны. Мы давно присмотрели их. Давно присмотрели поблизости и место для гнезда. И теперь сообщаем об этом всем-всем. И если ты тоже отыскал свой собственный дом и свой собственный барабан, то, пожалуйста, как и мы, предупреждай всех, где проходят границы твоего хозяйства. И так же, как мы прогнали опоздавшего музыканта, прогоняй всякого, кто задумает посягнуть на твое хозяйство, кто задумает в твоем хозяйстве подыскать себе барабан... У каждого должен быть свой собственный дом... Трррр..."
ЛИСА
Большая рыжая лиса живет в нашем лесу уже давно. И летом, и осенью, и зимой я часто встречаю ее следы и по этим следам почти всегда могу точно сказать, куда лиса пошла, за кем охотилась.
Летом следы лисы отыскать трудней, чем зимой, - в лесу в эту пору неопытный следопыт лисьи следы просто не заметит, и только на пыльной дороге он может обнаружить не очень ясные круглые отпечатки-ямочки лисьих лап. Эти ямочки то тянутся друг за другом ровной прямой цепочкой, то вдруг резко сворачивают и пропадают в кустах. Наверное, в кустах лиса что-то искала, но ничего, видимо, не нашла, снова свернула на пыльную дорожку и не спеша побрела дальше, к заливу озера.
Около залива лиса сидела в кустах ольхи, тщательно вынюхивала встречный ветерок и терпеливо ждала, когда утиному выводку надоест, наконец, качаться на волнах и он выберется на берег немного передохнуть. Вот тут-то лиса и устроит настоящую охоту. Она совсем прижмется к земле и, прячась за болотными кочками, тихо поползет туда, где отдыхают утята. Лиса будет красться, останавливаться, снова красться и, когда добыча окажется совсем близко, вскочит, высоко подпрыгнет и кинется в прыжке на утят...
Но на этот раз охота за утятами лисе так и не удалась. Мать-утка заранее угадала возможную опасность и, тревожно покрякивая, увела утят за собой подальше от берега. Лиса поднялась из травы, недовольно посмотрела по сторонам, подошла к самой воде и, наверное, даже облизнулась.
Не повезло лисе и на краю лесного болотца, где она также таилась, также кралась, но на этот раз уже не за утятами, а за маленькими лесными цыплятами-тетеревятами.
Тетерка, как и мать-утка, тоже заранее узнала о том, что лиса подбирается к выводку, чуть слышно заквохтала, отвела выводок в сторону, цыплята тут же разбежались, попрятались в траве, а тетерка, громко захлопав крыльями, медленно полетела прочь над самой землей.
Конечно, лиса не смогла удержаться от соблазна - как же вдруг не поймать беспомощную птицу, которая еле-еле летает? Она бросилась за тетеркой... Вот-вот тетерка окажется в зубах у лисы, но птица-мать, отведя врага подальше от затаившихся цыплят, вдруг как бы спохватилась и стрелой взмыла вверх, оставив внизу одураченную лису.
Итак, ни утиная, ни тетеревиная охота лисе не удалась. И зачем только ходила она к озеру и к этому лесному болотцу? Не лучше ли было сразу пойти в поле и заняться там хоть и трудной, но всегда успешной охотой - охотой за мышами?
В поле лиса прислушивалась к каждому мышиному шороху, к каждому мышиному писку. На слух она точно определяла, из какой норки должна показаться мышь, и, когда мышь только-только высовывала нос из норы, лиса быстро и высоко подпрыгивала и передними лапами обрушивалась на добычу.
Мышей лиса ловила отлично. В поле, где обычно лиса устраивала свои мышиные охоты, я часто встречал на мокрой земле ее очень отчетливые следы. Встречал я и мышиные норки, раскопанные лисой, а иногда издали мог наблюдать и самого проворного охотника.
Я хорошо видел, как лиса, будто совсем безразлично ко всему на свете, бредет по краю поля, волоча сзади хвост и опустив к самой земле голову. А потом хитрый охотник вдруг останавливается, настороженно поднимает голову, вытягивает струной хвост, потом крадется к мышиной норке, замирает и наконец быстро прыгает вперед.
Я встречал лису в поле и летом, и осенью, и зимой, но подойти поближе к ней мне никогда не удавалось. Чего только я не придумывал! Прятался в кустах, таился в стогах сена, подползал к лисе по высокому жнивью... Но хитрое и осторожное животное всегда заранее узнавало обо мне и не спеша уходило в сторону.
Правда, зимой лиса сама приходила к моему дому, но приходила она ко мне в гости только ночью. Осматривала все углы сарая, обходила огород по самому забору, обязательно сворачивала к мусорной куче, иногда там что-то находила для себя и не спеша покидала мое хозяйство еще до рассвета.
О ночном походе лисы я всегда узнавал по следам, внимательно разбирал четкие лисьи следы на мягком снегу и всегда немного жалел, что и на этот раз мне не удалось поближе посмотреть на своего скрытного соседа.
К весне лиса посещала мой дом все реже и реже, но зато теперь она все чаще заглядывала в глухой лес, где каждый год в глубокой норе появлялись у нее маленькие шустрые лисята. Я хорошо знал, где находится эта интересная нора, но никогда не ходил в ту сторону, чтобы не беспокоить лису и лисят.
В конце февраля как раз там, где и была лисья нора, по утрам и вечерам слышал я изредка далекий и глухой лай, немного похожий на лай собаки. Это лаял большой рыжий лис, отец лисят. Каждый февраль он откуда-то приходил к норе, будто проверял, хорошо ли будет лисятам здесь и в этом году.
Потом лис опять куда-то исчезал, его следы больше не встречались нигде, а очень скоро начинали пропадать и следы моей старой знакомой лисицы.
Сначала лиса переставала посещать окраину деревни, потом забывала наш лесок у поля, а потом даже на лесной дороге я никак не мог отыскать отпечатки ее лап.
Возможно, в глухом лесу мне и удалось бы найти аккуратные лисьи дорожки, но попасть в лес было уже очень трудно: в лесу лежал теперь вязкий мокрый снег, под которым глубокими ледяными лужами собиралась весенняя вода. Дороги в лес закрывались до самого лета, и теперь этот лес принадлежал только птицам и зверям. Но как раз в это время в лисьей норе и появлялись на свет маленькие лисята.
Как мне хотелось порой попасть в такой ранневесенний лес, попасть тихо, никого не беспокоя! Как хотелось снова отыскать знакомые лисьи следы и по ним узнать, как чувствует себя сейчас моя лиса, за кем охотится и как подрастают в теплой лисьей норе маленькие лисята!
Иногда я собирался в трудную дорогу, иногда мне даже удавалось добраться по вязкому полю до края леса, но дальше пройти я не мог: сапоги тонули в снежной каше, холодная весенняя вода тут же попадала в сапоги - и я мокрый возвращался домой.
Но однажды, когда среди весны вдруг явился крепкий ночной мороз и прочно схватил и землю, и лужи, и раскисший снег, мне все-таки удалось рано утром попасть в лес и встретиться с лисой.
Стояла середина апреля, в лесу наступило время первых звонких песен, и первые лесные малыши стали появляться в норах и гнездах. Рано утром за окном увидел я густой иней, вышел на улицу и почувствовал под ногами очень прочную землю - мороз за ночь заморозил всю грязь. Я быстро оделся и поспешил в лес. Идти было легко и по полю, и по смерзшимся сугробам. Я шел быстро, хотя старался не шуметь, не пугать птиц и зверей.
На лесной поляне, не обращая на меня никакого внимания, отплясывали тетерева. Тетеревов давно уже никто не пугал, и они не заметили меня даже тогда, когда я подошел к ним совсем близко. Я послушал тетеревиное бормотание, посмотрел замысловатые тетеревиные пляски и пошел дальше по крепкой, звенящей от мороза тропке.
Над моей головой гремели в свои весенние барабаны дятлы. Совсем близко, за низенькими сосенками, громко хохотал петушок куропатки, а впереди меня на тропу не торопясь вышел заяц. Он немного посидел, увидел человека, повертел ушами и, наверное так и не поняв, что это за существо и откуда оно взялось сейчас в весеннем лесу, не очень быстро поскакал вперед меня по дорожке.
Я не стал догонять зайца. Он вскоре свернул в сторону и освободил мне дорогу.
Я шел так же тихо, морозная тропка не потрескивала и не шелестела, я слушал весенние песни птиц, уже вернувшихся домой с юга, слушал перестуки дятлов и не заметил, как впереди меня на тропке появился еще один лесной житель... Я поднял голову и от неожиданности остановился: впереди меня в каких-нибудь двадцати шагах на тропке сидела лиса. Просто сидела и глядела на меня.
Это была моя старая знакомая. Я смотрел на лису, и мне вдруг стало неловко...
Неловко, наверное, мне стало потому, что я без спроса взял да и забрел в чужой лес, в лес птиц и зверей. И я совсем не знал, что мне теперь делать. Что-то сказать? Но ведь лиса все равно не поймет сказанного... А лиса продолжала смотреть на меня чуть удивленно, как заяц, которого я только что встретил на этой же лесной дорожке.
Я еще немного постоял, потом повернулся, повернулся не очень быстро и медленно пошел назад, оставив весенний лес весенним песням, весенним танцам и пляскам, весенним заботам и моей старой знакомой - лисе, которая, наверное, чувствовала себя в этом весеннем лесу настоящей хозяйкой.
БУДЕТ ЛИ СЕГОДНЯ ДОЖДЬ?
Вы не верите, что птицы умеют предсказывать дождь? Тогда давайте отправимся в сосновый бор и послушаем, о чем рассказывает в сосновом бору зяблик.
Каждое июньское утро в сосновом бору начинается с песни зяблика. Вот зяблик присаживается на ветку, и тут же рассыпается в солнечных лучах его звонкая, веселая песенка-трель.
Поющая птичка кажется с земли очень маленькой. А когда солнечный луч падает на крошечного певца, то его и совсем не видно, будто это и не птица, а веселый солнечный зайчик забрался на высокую ветку.
Вот зяблик перепорхнул с ветки на ветку, замер, и тут же на весь лес зазвенела его чудесная песенка: "фить-фить-фить-фють-фють-фють-фюю-фюю-иии -ить". Птичка повернулась в другую сторону, покрутила головкой, к чему-то прислушалась - и новое "фить... фють... фюю-ииии-ить" раскатилось звонко по лесу.
Песенка замерла, потерялась в сосновых ветвях, остановилась, но вот снова ожила, и будто эхо вернуло нашему певцу точно такую же трель - это нашему зяблику ответил точно такой же звонкий певец.
И тогда наш зяблик снова повернулся на ветке, снова приподнял головку и снова подарил утреннему лесу свою песню.
Можно долго стоять около соснового ствола, поглаживать рукой теплую кору дерева и слушать переговоры зябликов.
У зябликов давно уже устроены гнезда, маленькие, уютные, будто сотканные из мха и сухих стеблей прошлогодней травы. Снаружи эти искусные гнезда-домики облицованы седым мхом, который заботливые птички собрали с того же самого дерева, где разместилось гнездышко. Теперь гнездышко сливается со стволом, и разглядеть его не так-то просто.
Петь зяблику приходится часто. Совсем близко разместились соседи, у них тоже птенцы, им тоже нужны зеленые гусеницы, и соседей все время приходится предупреждать, чтобы они не заглядывали в чужие владения.
К полудню песни зябликов в бору стихают, все меньше и меньше хрустальных трелей рассыпается теперь по веткам сосен. И вот тут-то можно услышать негромкий, спокойный голос птицы, присевшей передохнуть.
"Пинь-пинь, пинь-пинь", - приговаривает птичка, приговаривает так, на всякий случай, если кто-нибудь из соседей подлетит слишком близко к гнезду. Но вряд ли кому-нибудь захочется сейчас далеко отлетать от своего гнезда - в полуденный зной лучше посидеть и отдохнуть.
Мир и тишина приходят в сосновый бор. Усталое солнце медленно скатывается вниз по вершинам деревьев. Вот оно все ниже и ниже. Еще немного, и оно скроется совсем за вершинами. И тогда зяблик усядется на вершинку сосны и начнет свою вечернюю, чуть грустную песенку: "рю-рю-ррррюю".
Заслышав такую песню, обычно говорят, что зяблик начал рюмить. "Рю-рю-ррррюю", - начинает одна птица. Потом тишина, вечерняя тишина леса. И снова: "рю-рю-ррррюю". И снова тишина. И где-то уже далеко перед самыми сумерками раздастся последнее "рю-рю", как "до свидания" - до завтрашнего утра, до новых звонких песен.
Свои утренние звонкие песни зяблик поет лишь в ясные, хорошие дни. Если же небо собираются затянуть серые тучи и холодный ветер принимается качать вершины сосен, то веселой трели зяблика вы не услышите.
Но случается так: в теплое солнечное утро зяблики вдруг прекращают петь и начинают беспокойно рюмить. Тревожно покрикивают они: "рю-рю; рю-рю..." - скоро придет ненастье, скоро тяжелые, мокрые тучи затянут небо и принесут с собой дождь и ветер... Об этом и предупреждает зяблик всех-всех жителей леса.
И вы обязательно проверьте эту примету: если зяблик с утра начинает рюмить, жди к обеду дождя.
ЧАЙКИ И ПАРОХОДИК
Пароходик появляется около песчаного островка каждый день в одно и то же время... Это небольшой речной трамвайчик, который развозит по озеру людей, почту, продукты. Еще издали я всегда вижу его белую рубку, вскинутый над водой белый нос и белый гребень волны, расходящейся в разные стороны от носа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27