– А ты, батюшка, сам не знаешь, в каком месте распутство заводится?Царь только крякнул, сетуя на скудоумие младшенькой, а та от обиды остановиться не могла, выплескивала возмущение:– Ну как же! Всем известно, что та Еленка Грецкая мужа законного бросила, из-за чего Трою под фундаменту самую срыли, со всеми мезонинами и фонтанариями! – Негодованию младшей царевны не было предела.Тут Василиса Премудрая язык прикусила – вспомнила, как сама же сестрице о той войне рассказывала, чтобы погасить зависть к древней сопернице. А то Еленушка сильно мучилась, когда услышала, что та Елена красивее ее самой была.– Нет, батюшка, – решительно сказала Елена Прекрасная, – ты этого невежу наказать должон! Уж пусть я лучше дурой слыть буду, чем сравнивать меня с бабой аморальной, которая законов нравственных соблюсти не может!– Это он иносказательно выразился, – попытался успокоить Елену Потап, впрочем, возмущением супруги очень довольный.А Василиса снова читать стала:– «Теперь же дошли до нас сообщения, дорогой брат наш, белый царь Вавила, от младшего брата моего Цыряна Глодана, коий на свадьбах детей твоих был. Помнишь ли ты, царь Вавила, как упился он да на жеребца своего Йылдырыма вскочить пытался, но сколько раз ни вскакивал, столько раз, увы, и падал? Чем премного тебя и дружину твою развеселил. Мы же по случаю бракосочетания детей твоих шлем подарки. Царевичу Власию – скакуна ахалтекинского белой масти, по нашему обычаю именуется этот жеребец Йылдыйрьый.– Да уж, развеселил-то тогда Цырян Глодан нас преизрядно, – с удовольствием вспомнил тот случай царь Вавила. – И не столько тем, что с коня падал, сколько тем, что кличку конскую выговорить не мог – язык шибко у Цыряна Глодана после медов хмельных заплетался. Все-таки хмель на нас по-разному действует – я вон после меду с одного разу выговорил.– Ох и намучаемся мы с подарком таким, – высказал мнение воевода Потап.– Это почему ж? – удивился Вавила.– Так у степняков кони только на свое имя откликаются, – напомнил Потап. – Ведь на свадьбе почему каган Тмутараканский падал? Потому что спьяну забыл, как коня обозвать надо. Вот тот и показал характер. А этого ахалтекинского так зовут, что и не выговоришь. – Воевода нахмурился и попытался произнести конское имя: – Ир… Быр… Гыр…– Не так, Потапушка, – рассмеялся Вавила, – надо сказать Ыр… – тут царь запнулся, – рыйб… дыйр… Н-да… Ну-ка, Садко, ты попробуй!– И даже пробовать не буду, – замотал головой Садко, – у меня язык гибкий да пластичный от деятельности рекламной. И что ж я его грубостным словом таким ломать стану?– А чего там ломать?! – Вопрос этот Иван-дурак задал. Он с рыбалки только возвратился да в терем царский сразу пожаловал, чтобы уловом похвалиться. И о чем спор идет, краем уха услышал. – Йылдыйрьый, – выговорил он легко и без запинки.– Вот и хорошо, – одобрил царь Вавила, – пока Власий коня того в Ирий не заберет, ты при подарке конюхом будешь.Настроение у Ивана сразу погасло, а сам виноват – нечего было дураку в разговор влезать! Василиса на мужа сердито взглянула да продолжила чтение:– «Царевне Василисе обоз книг и рукописей, которые прадед мой на растопку пустить не успел, а книги те преизрядные, в хороших переплетах, да только при жизни нашей кочевой немножко поистрепались. Ну да главное не оболочка, а сущность их. Царевне Мариам шлем колесницу железную работы китайской, которую прапрадед мой в поход за Великую стену китайскую приобрел, да при перевозке через страшные пустыни Гобийские колеса немного порастерял. Колесница та для полетов по небу предназначенная была, да крушение потерпела. Погиб тогда при крушении первый китайский летчик и еще двадцать кочегаров, что огонь в топке поддерживали. Потому китайский мандарин колесницу и продал за бесценок прапрадеду моему.– Ну колеса справить – проблемы в том нет, – впервые высказала заинтересованность Марья. – Китайской работы колесница денег больших стоит, даже совсем сломанная.Прежде чем дальше читать, Василиса на младшую сестру лукаво глянула да улыбнулась, угадывая ее реакцию на следующий подарок хана.– «А царевне Елене дарим стадо кобылиц дойных, чтоб могла принимать она ванны из молока конского и красота ее вовек не увядала».– Батюшка! – взвизгнула обрадованно Елена Прекрасная. – Ты на Урюка Тельпека войной не сразу иди, погоди, пока подарки доставят! Сама Клеопатра ванны молочные пользовала, оттого и красавицей слыла!– Ну слыть-то она слыла, а вот была ли? – поинтересовалась Марья Искусница, но Елена насмешки ироничной не поняла по причине своей дремучей необразованности. Она про ту Клеопатру-то и слышала, что в связи с косметологическими процедурами.– Ежели тех кобылиц так же нецензурно обозначили, как жеребца подарочного, то мы не то что на ванну не надоим, но и чтоб лицо ополоснуть вряд ли, – сказал воевода Потап, мысленно все еще слово трудное – Йылдыйрьый – выговорить пытаясь.А старшая царевна уже дальше читала:– «К самой свадьбе подарки прислать мы не смогли, потому что людишки младшего брата моего Цыряна Глодана по дурости своей посольство наше захватили да людей моих немножко прибили. Паки на первое перейдем. Разлетелись дети твои из гнезда твоего, старший брат мой, царь Вавила, как орлята подросшие. Остался ты один, чаю, горюешь сердечно и в утешении нуждаешься. Подумали мы тут всем курултаем своим и решили предложить тебе в жены сестру мою младшую, княжну Кызыму. Красотой она преизрядная, волосы длинные черные, глаза узкие черные. С малолетства на конях скакать приучена, с одного удара врага от плеча правого да до бедра левого пополам рассекает. Но в хозяйстве она хозяйственная преизрядно и власть мужнину понимает, и мужу женой очень ласковой будет. А подробно тебе нрав ее и красоту да хозяйственность опишет ближний боярин мой Ахмедка. Он же и портрет везет ее, китайскими мастерами пленными писанный. И подарки, кои выше заявлены, тоже с ним прибудут. Засим прими уверения в совершеннейшем моем почтении, братской любви и вечной дружбе. Младший брат твой, Урюк Тельпек».После прочтения тишина установилась. Что и говорить, предложение серьезное. Жениться – это тебе не шутки шутить, а дело ответственное. Ну царь Вавила демократию шибко уважал, а потому вопрос тот на всеобщее обсуждение решил выдвинуть. Назначил он к вечеру думу боярскую собрать, чтобы предложение всесторонне рассмотреть.Долго бояре совещались да спорили, но пришли наконец к однозначному выводу – сначала посмотреть портрет предполагаемой невесты, а потом уж и ответ давать. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Глава 1ЗАТЕРЯННАЯ ДОЛИНА Змей Горыныч в это время далеко от Лукоморья находился. Полмира пролетел уже, к землям Бразильянским приблизился. А за землями Бразильянскими уж и горы видны были. Горы те Крокодильерами назывались. Наверное, из-за драконов назвали их таким именем. Латыняне – они перепутать могли, потому что народ они легкомысленный, кроме танцев, ни на чем сосредоточиться не могут. Немудрено, если перепутали драконов с крокодилами, которых в тех местах развелось видимо-невидимо. Оно, конечно, крокодилы драконам родственники, но не настолько же, чтобы горный массив их именем обозначивать?Горы, казалось, упирались в самое небо, но Горыныча это не пугало. Уж если какой-то человечишка смог одолеть эту неприступную природную крепость, то уж ему и вовсе ничего не стоит перевалить через вершину хребта. Так рассуждали братья, поднимаясь все выше и выше. Далеко внизу остались облака, закрывая от взгляда летящего Змея подножие гор.Высокогорная долина открылась внезапно. Обогнул острый пик – и в глаза полыхнуло изумрудной зеленью. Горыныч знал, что растительность в долине есть, но не ожидал увидеть такого буйства природы. Он немало полетал по свету, видел много диковинных растений, но то, что росло в котловине меж неприступных вершин, поразило его до глубины души. Горыныч невольно испытал уважение к неизвестному ему Паганельке, который здесь побывал. Он не только забрался в неведомую даль, но и не испугался опасности. А то, что в подобном местечке беда может подстерегать под любым кустом, становилось понятно с первого взгляда. Змей Горыныч приземлился на небольшой природной террасе, сделанной ветрами в скальной породе, решив еще раз осмотреться. И отдышаться. Так высоко он еще никогда не залетал.Братья, подлетая к горам, посоветовались и решили сначала произвести разведку с воздуха, но теперь каждый из них понимал, что ничего из этой затеи не выйдет. И именно из-за странной растительности.Лес был не дремучим, вполне проходимым, но лететь над ним возможности не представлялось. Если бы Старшой спросил у Умника, тот ему рассказал бы, что похожие на гигантские метлы деревья называются саговыми пальмами, а те почти голые хлысты с острыми верхушками – не что иное, как обыкновенный хвощ, только гигантского размера. Если лететь выше саговых пальм – задохнешься, потому что воздуха не хватит, ниже – рискованно, можно распороть брюхо о пики хвощей. Ниже хвощей раскинули необъятные лапы папоротники – собственно, именно из-за них долина казалась изумрудной. Подлесок тоже зарос папоротниками, но поскромнее – всего в два Горынычевых роста.Старшой попытался сосчитать, сколько рек, ручьев, водопадов стекают в долину, но сбился и бросил это бесполезное занятие. Только отметил для себя, что внизу надо будет поаккуратнее передвигаться и внимательно смотреть себе под ноги. Вода, что стекает с тающих ледников, наверняка вызвала заболоченность почвы.Озорник по поводу болот не думал, хотя свесил голову вниз с террасы и, вытаращив глаза, рассматривал именно болото. Он уставился на странные растения, с виду не просто сочные, а прямо-таки водянистые. Формой растения эти напоминали капустные кочерыжки. Озорник растерялся. Он думал о том, какие же зайцы обгрызают такую капусточку, у которой одна кочерыжка раза в три больше змея? Озорник мечтал поохотиться, но, глядя на эти огрызки, вдруг испугался – как бы самому дичью не стать.Налетевший порыв ветра нагнал густого, непроглядного тумана, избавив Горыныча от последних сомнений. Туман, наползающий на кроны деревьев, отхлынул, потом снова наполз, подобравшись к самой террасе. Словно кто-то перетягивал пушистое серое одеяло – стало видно противоположный конец долины, и Змей Горыныч, у которого было очень острое зрение, вдруг заметил нечто, заставившее затрепетать его огромное сердце.Там, вдалеке, на границе меж зеленым лесом и ледяными горами, он увидел совершенно лысый холм. На вершине этого холма стоял окаменевший Змей Горыныч – его три головы были вытянуты, словно три пальца на человеческой руке, задранные морды смотрели в небо. С такого расстояния родственник Горыныча казался не больше букашки, но Змей, сделав поправку на перспективу, сообразил, что представитель его вида гораздо крупнее его самого.Туман снова отполз, надежно укрыв тот конец долины, к которому стремился Змей.– Ну что, ребята, полетели? – спросил Старшой. – Легкие у нас сильные, доберемся.– Не получится, – возразил Умник. – Кислородное голодание вызывает головокружение. Глаза затягивает сначала кровавой пеленой, а потом ничего, кроме черных пятен, перед собой не видишь. Учитывая, что падать в такой лесочек – самоубийство чистой воды, я категорически отказываюсь лететь.– Ага, а пешочком идти – приятная прогулка! – воскликнул Озорник. – Ты видел, какие внизу капустные кочерыжки? Судя по их размеру, зайцам, которые на этом огороде пасутся, как минимум лет триста!– И все-таки мы полетим, – сказал Старшой, не обращая внимания на перепалку братьев. – Беру управление полетом на себя!– Вот уж не подозревал, что у тебя тяга к суициду, – проворчал Умник.– Ребята, а у меня тяга к холостяцкой жизни внезапно проснулась! – завопил Озорник. – Да невеста, из-за которой столько препятствий преодолеть надо, как минимум золотой должна быть! А может, ну ее на фиг, эту семейную жизнь?Старшой не ответил – он пристально посмотрел вперед, мечтая, чтобы его глазам снова предстал тот холм, но туман словно прилип к горам, что оберегали долину, с севера. Он вздохнул, расправил крылья и взлетел с террасы.Первые двести метров полета прошли без приключений, но потом начались неприятности. Сначала не хватало кислорода, и все три головы Горыныча мужественно боролись с наползающей темнотой. Потом Змей влетел в полосу тумана и лишился даже тех жалких порций воздуха, что кое-как удавалось втянуть в готовые разорваться легкие. В ноздри попадал только мокрый туман, и Горынычу показалось, что он окунулся в воду. Братья попытались выплюнуть влагу, сморкались и кашляли тремя глотками, но все без толку – каждый вдох оборачивался новой порцией ледяной воды.Борьба за жизнь привела к понижению высоты – об этом братья узнали, врезавшись в твердый ствол саговой пальмы. Умник вовремя вспомнил о хвощах, таящих смертельную опасность, и перехватил управление организмом. Он что было сил вцепился в ствол и, вонзив когти в кору дерева, стал медленно съезжать вниз. Казалось, что скольжение по стволу никогда не закончится. Силы были на исходе, и Умник с ужасом понял, что сейчас когти разожмутся и…И вдруг почувствовал под ногами землю.– Отдохни, – услышал он участливые голоса братьев.Те знали, как тяжело дается младшенькому контроль за всем телом – до сих пор он ни разу не требовал права единоличного управления организмом. И не только не требовал, но и возражал, когда старший брат настаивал на обучении. Дело в том, что Умник боялся высоты – так он после самого первого полета и не оправился от испуга. Когда Горыныч летел, крыльями махал кто-то из братьев, а Умник убеждал себя, что он – пассажир. Эта мысль позволяла ему закрыть глаза и переключиться на размышления о чем-нибудь более приятном, чем полет.Немного осмотревшись, братья определили направление и пошли, неловко переваливаясь с боку на бок. Пешеходом Горыныч был посредственным, а если точнее – то и вовсе отвратительным. Продираясь через заросли папоротника, братья не разговаривали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36