- Пойдем со мной, дорогуша!

И тетушка Мосс вела Ферру на какое-нибудь дальнее поле и
показывала ей гнездо жаворонка среди высокой травы, или в глубь
топей - собирать там белые лилии, дикую мяту и голубику. Она не
пыталась засунуть девочку в печку или превратить ее в чудовище,
или замуровать ее в камень. Все это уже было сделано до нее.

Мосс относилась к Ферру очень тепло, даже немного
подобострастно, и когда они были вместе, возникало впечатление,
что старуха обсуждает с девочкой нечто очень важное. Тенар не
знала, чему Мосс учит Ферру, и она всерьез подумывала над тем,
стоит ли позволять старой колдунье забивать девочке голову
подобной чепухой. Тенар сотни раз слышала присказку:
"_С_л_а_б_ы_й_, _к_а_к _ж_е_н_с_к_о_е _к_о_л_д_о_в_с_т_в_о_,
_з_л_о_й_, к_а_к _ж_е_н_с_к_о_е_ к_о_л_д_о_в_с_т_в_о_", в
справедливости которой она не раз убеждалась: колдовство таких
ведьм, как Мосс или Иви, частенько оказывалось неэффективным, и
порою, по злому умыслу или по неведению, приносило людям боль и
страдания. Хотя деревенские знахарки были сведущи в заклятиях и
зельях, да еще знали пару-тройку песен о деяниях королей и
героев, их никогда не учили Высшему Искусству Магии. Ни одна
женщина не могла составить достойной конкуренции
мужчинам-магам. Волшебство - удел мужчин, их тайное искусство.
Подлинную магию могли творить только мужчины. История не знала
ни одной женщины-мага. Женщины, называющие себя чародейками или
волшебницами, на самом деле самоучки, обладающие Силой, не
подкрепленной знаниями, за ними не было многовекового опыта
великих магов, и от этого они вдвойне опасны и непредсказуемы.

Обыкновенные деревенские колдуньи вроде Мосс обходились
десятком-другим слов Древнего Наречия, как величайшее сокровище
передаваемых из поколения в поколение или купленных за высокую
плату у мужчин-колдунов; годившимися на все случаи жизни
заклинания Обретения и Исправления; множеством бессмысленных
ритуалов, сопровождавшихся невнятным бормотанием, призванных
пустить пыль в глаза заказчику. Они были хорошими акушерками и
костоправами, прекрасно разбирались во всевозможных хворях и
недугах людей и животных, знали множество целебных трав и
вместе с тем свято верили во всякие бредовые суеверия - в
основе всего, как правило, лежали природные способности к
целительству и наложению заклятий. Подобная адская смесь
заклятий могла служить как добру, так и злу. Некоторые ведьмы
были жестокими, обозленными на мир женщинами, готовыми по
поводу и без повода причинять людям вред и не видящими причин,
по которым им не следует этого делать. Остальные (и их
большинство) были акушерками и целительницами, которые между
делом готовили приворотные зелья и накладывали заклинания
плодородия на женщин и мужской силы на их мужей, относясь к
своим побочным занятиям с изрядной долей цинизма. И лишь
считанные единицы, необразованные, но мудрые, использовали свой
дар во имя добра, хотя, как и все начинающие чародеи, не
понимали, почему в каждом конкретном случае они поступают
именно так, а не иначе, и несли нечто невразумительное о
Равновесии и Пути Силы, дабы оправдать свои действия или
бездействие.

- Я следую зову своего сердца, - сказала одна из таких
женщин Тенар, когда последняя была служанкой и ученицей Огиона.
- Повелитель Огион - великий маг. Обучая тебя, он оказывает
тебе великую честь. Но следи за тем, девочка, чтобы то, чему он
учит, было, в конечном счете, тебе по сердцу.

Даже тогда Тенар понимала, что хотя слова мудрой женщины и
содержали зерно истины, это все же не вся правда. Что-то она,
без сомнения, упустила. Тенар и сейчас так считала.

Наблюдая за Мосс и Ферру, она решила, что старуха следует
велению своего сердца, но черного, неистового, непредсказуемого
сердца, подобного дикому вепрю, что бродит ему одному
известными тропами. И еще она подумала, что Мосс привязалась к
девочке не столько по доброте душевной, сколько из-за ее
увечья, вреда, которые ей причинили насилие и огонь.

Однако Ферру ни разу ни действием, ни словом не показала,
что она научилась у тетушки Мосс чему-то большему, чем
искусство плести кошачьи колыбельки [Колыбель для кошки (англ.
cat's cradle) - детская игра, во время которой веревка,
накинутая на обе ладони, образует при движении рук и шевелении
пальцами самые разнообразные узоры] одной рукой или находить
гнезда жаворонков и россыпи голубики. Правая рука Ферру была
так обожжена, что после исцеления ран превратилась в культю,
напоминавшую из-за уцелевшего большого пальца клешню краба. Ее
можно было использовать разве что в качестве пинцета или
зажима. Но тетушка Мосс знала забавное заклинание, позволявшее
плести кошачьи колыбельки одной рукой. Рифмы словно сплетались
в узор:

Трещи, пламя, трещи!

Гори, сжигая все, гори!

Явись, дракон, явись!

...и нить свивалась в четыре треугольника, которые затем
превращались в квадрат... Ферру никогда не пела вслух, но Тенар
не раз слышала, как девочка шепчет себе под нос эту присказку,
сидя на пороге дома мага и творя всевозможные узоры.

И Тенар вдруг подумала, а какие, собственно, узы, если не
считать сострадания и жалости к калеке, связывают ее и ребенка?
Если бы она не взяла девочку, это сделала бы Ларк. Но Тенар
удочерила Ферру, даже не спрашивая себя: почему, зачем ей это?
Может, она последовала зову своего сердца? Огион не задал ни
единого вопроса о девочке, но сказал: "Эту девочку... будут
бояться". Тенар добавила: "Ее уже боятся", и она не солгала.
Быть может, она сама боялась Ферру, как всегда боялась
жестокости, насилия и огня. Не был ли страх той самой нитью,
что привязывала ее к девочке?

- Гоха, - позвала Ферру, сидевшая на корточках перед
персиковым деревом и глядевшая на едва заметное углубление в
твердой, иссушенной солнцем земле, куда она посадила косточку
от персика. - Кто такие драконы?

- Гигантские создания, похожие на ящериц, - ответила
Тенар. - Только длинные, как парусник, и большие, как дом. Они
крылатые, словно птицы, и выдыхают огонь.

- Они залетают сюда?

- Нет, - сказала Тенар.

Больше вопросов у Ферру не было.

- Это тетушка Мосс рассказала тебе о драконах?

Девочка отрицательно помотала головой.

- Ты рассказывала, - прошептала она.

- Понятно, - сказала Тенар и после некоторой паузы
продолжила: - Персику, который ты посадила, нужна вода, чтобы
расти. Поливай его раз в день, пока не наступит пора дождей.

Ферру поднялась и вприпрыжку умчалась за угол дома к
колодцу. Ее ног и ступней не коснулось пламя костра. Тенар
нравилось смотреть, как смуглые, изящные, припорошенные пылью
ножки девочки топают по земле, когда она ходит или бегает.
Ферру вернулась с лейкой Огиона в руках и, слегка пошатываясь
под ее тяжестью, окропила посаженную косточку тонкой струйкой
воды.

- Вспомни предание о том, как люди и драконы были единой
расой... Я рассказывала тебе, что люди в незапамятные времена
переселились сюда, на восток, а драконы остались на далеких
западных островах.

Ферру кивнула. Казалось, она слушала в пол-уха, но когда
Тенар упомянула "западные острова", махнув рукой в сторону
моря, повернулась к чистому от облаков горизонту, пламеневшему
из-за стеблей бобов и козьего загона.

Вдруг на крыше загона появилась коза и величаво
повернулась к ним в профиль, гордо вскинув рогатую голову;
вероятно, она вообразила себя архаром.

- Опять Сиппи сбежала, - сказала Тенар.

- Хес-с-с! Хес-с-с! - позвала Ферру, подражая Хифер. Тут к
бобовым грядкам подбежала сама Хифер и тоже стала кричать козе
"Хес-с-с!", но та не обратила на нее никакого внимания и
продолжала задумчиво смотреть вниз на аппетитные бобы.

Тенар оставила всех троих играть в игру "поймай Сиппи".
Она прошла вдоль грядок к краю утеса и пошла вдоль него. Дом
Огиона стоял особняком от деревни на испещренном скальными
выходами крутом травянистом склоне, где паслись козы, и от него
до Обрыва было рукой подать. По мере продвижения на север
наклон все увеличивался, пока склон не становился абсолютно
отвесным. Сквозь плодородную почву то тут, то там пробивалось
гранитное основание, а примерно в миле к северу от деревни
Обрыв сужался до узкого выступа из красноватого песчаника,
нависавшего над морем, чьи волны бились о его подножье на дне
двухтысячефутовой пропасти.

Ничто не росло на гребне скального выступа, кроме
лишайников и раскачиваемых ветром голубых маргариток, что
подобно крепко пришитым пуговицам вцепились в грубый,
крошащийся гранит. К северу и востоку от утеса возвышалась над
узкой полоской заболоченных земель темная громада Горы Гонт,
поросшая густым лесом почти до самой вершины. Утес настолько
возвышался над бухтой, что с него были видны скалистые берега и
обширные низины близ Эссари. За ними, насколько мог видеть
глаз, на юге и западе не было ничего, кроме неба над
бескрайними просторами моря.

Тенар правилось бывать здесь в те далекие годы, когда она
жила в Ре Альби. Огион, напротив, любил бродить по лесам, но ее
детство и юность прошли в пустыне, где на сотни миль вокруг не
было ни единого деревца, кроме чахлых груш и яблонь в саду,
которые приходилось поливать вручную каждое бесконечно долгое
лето, где само по себе ничто не растет, где тебя окружают лишь
горы, бесплодные равнины и небо - поэтому Тенар предпочитала
скалистый выступ обступавшим человека со всех сторон лесам. Ей
не нравилось, когда что-то нависало над ее головой.

Еще она любила лишайники и маргаритки без стебля. Они были
ее старыми знакомыми. Тенар села на валун в нескольких футах от
края обрыва и, как обычно, стала всматриваться в морские дали.
Солнце палило немилосердно, но свежий ветерок овевал прохладой
ее руки и лицо. Тенар откинулась назад, оперевшись на ладони, и
выбросила из головы абсолютно все мысли, наслаждаясь солнцем,
ветром, небом и морем. Но тут левая рука Тенар напомнила ей о
своем существовании, и она оглянулась, дабы посмотреть, что это
впилось в ее ладонь. То был проросший в трещине песчаника
стебелек чертополоха, робко тянувший свои бесцветные листочки к
свету. Крепко вцепившись корнями в скалу, он мужественно
боролся с ветром, упруго клонясь под его порывами. Тенар долго
не могла оторвать от него глаз.

Когда она вновь обратила свой взгляд к морю, то увидела
там, в голубоватой дымке, где море переходит в небо, синюю
полоску острова: Оранэа, восточный форпост Внутренних Островов.

Тенар смотрела на его туманные, призрачные очертания и
думала о чем-то своем, когда ее внимание привлекла летящая над
морем с запада на восток птица. Для чайки она летела слишком
неторопливо, а для пеликана - слишком высоко. Скорее всего это
был дикий гусь, а, может, неутомимый скиталец альбатрос,
гигантская птица Открытого Моря, залетел в пролив между
островами. Тенар следила за степенными взмахами его крыльев
вдалеке, у самого горизонта, в бездонных глубинах пронизанного
светом неба. Вдруг она вскочила на ноги, отступила от края
утеса и застыла неподвижно, как статуя. Сердце ее бешено
колотилось, а дыхание с хрипом вырывалось из груди. Тенар не в
силах была оторвать взгляда от причудливых изгибов отливающего
сталью тела, которое несли длинные, алые, как пламя, чешуйчатые
крылья; от гигантской пасти, от вырывавшихся из его ноздрей
клубов дыма, что медленно таяли в воздухе.

Он летел к Гонту, прямо к Обрыву, прямо к ней. Тенар
видела, как мерцают багрово-красные чешуйки на его теле, видела
огонь в его огромных глазах, и еще длинный красный язык,
казавшийся ей языком пламени. Ветер донес до нее запах гари и
рев огнедышащего дракона, готовящегося приземлиться на
скалистый выступ.

Когти клацнули о камень. Заскрипел по мягкому песчанику
извивающийся шипастый хвост, забили багровые на просвет крылья,
и через мгновение с шелестом сложились, прижавшись к закованным
в броню бокам. Гигантская голова медленно повернулась, и дракон
посмотрел на женщину, стоявшую в пределах досягаемости его
острых как бритва когтей. Женщина смотрела на дракона, ощущая
жар его тела.

Тенар рассказывали, что люди не должны глядеть драконам в
глаза, но раньше эти слова были для нее пустым звуком. Дракон
пристально разглядывал ее широко расставленными, защищенными
массивными веками, пронзительно желтыми глазами, сверкавшими
над узким носом и курящимися ноздрями. Темные глаза Тенар на
маленьком, беззащитном личике, в свою очередь, внимательно
изучали гигантскую рептилию.

Никто из них не проронил ни слова.

Дракон слегка повернул голову, чтобы не испепелить
женщину, и с оглушительным "Ха!" выдохнул язык оранжевого
пламени, то ли поприветствовав Тенар, то ли посмеявшись над
ней.

Затем он лег животом на скалу и заговорил, обратившись,
однако, не к ней.

- А_х_а_й_в_е_р_а_й_х_, _Г_е_д_, - выпустив клуб дыма,
негромко пророкотал дракон и склонил голову.

И тут Тенар вдруг заметила, что на загривке дракона, меж
гигантских, похожих на сабли, шипов спускавшегося от головы к
хвосту гребня, у самого основания крыльев сидит человек. Его
голова покоилась на основании шипа, и он, казалось, крепко
спал, но руки мужчины были накрепко сомкнуты вокруг закованной
в ржаво-красную броню шеи дракона.

- А_х_а_й_в_е_р_а_й_х_, _Г_е_д_! - сказал, повысив голос,
дракон. Его широкая пасть, казалось, была растянута в вечной
улыбке, показывая желтые клыки длиной с предплечье Тенар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31