Дел опустилась на колени, расстегнула перевязь с яватмой, молча отложила их в сторону. Потом натянула на ноги пятнистую шкуру и подняла взгляд на меня. Я так погрузился в размышления, что не сообразил сесть и по-прежнему стоял у входа.Дел подтянула ноги к груди, обхватила руками прикрытые шкурой колени и слабо вздохнула.– Когда я сбежала от Аджани и его людей, мне некуда было идти. Все мои родственники погибли. Остался Джамайл, но его увели на Юг. Я понимала, что глупо пытаться спасти его без оружия, без подготовки… у меня бы ничего не получилось. Его продали бы в любом случае, а может и меня вместе с ним… И я пошла на Север. В Обитель Мечей.– Представляю, каково тебе было идти в одиночку.Дел откинула с лица спутавшиеся волосы.– Я пришла сюда, когда была на последнем месяце беременности. Но я все обдумала и точно знала, что делать. Я не хотела этого ребенка. Я не могла его любить. Он появился случайно, когда меня насиловал волкоголовый Северянин. Зачем мне нужен был такой ребенок?Действительно, зачем? В вопросе был смысл. Хотя звучал он до ужаса бездушно.– Вока позволил мне остаться и согласился оказать помощь, но заявил, что меня никогда не примут как истойя. Я упросила их дождаться рождения ребенка, когда я смогу показать им, чего стою, и они согласились. В середине зимы я родила Калле и как только немного окрепла, показала вока, что я умею держать меч, – она вздохнула. – Не так хорошо, как мне хотелось бы, но достаточно, чтобы убедить их в моих способностях. И они приняли меня.Мы с Дел провели вместе почти год. До этого она пять лет жила в Стаал-Уста. Первые месяцы она вынашивала ребенка. Значит Дел занималась около четырех с половиной лет.– Отлично, – сказал я, – за такое короткое время.Она не сводила с меня глаз.– Я не могла иначе, – отрезала она. – У меня была цель и я думала только о ней. Результат ты знаешь.– Месть.– Спасение, – поправила она, – сначала всегда спасение. Потом месть. Я хочу получить кровный долг у Аджани.– А вока хочет, чтобы ты заплатила кровный долг Стаал-Уста.– Снова выбор, – сказала Дел. – Убив Терона, ты дал мне передышку в год, чтобы я могла отдохнуть от мыслей о кровном долге. Я могла забыть о вызове на суд и остаться на Юге, свободной от вока, объявленной клинком без имени, – пальцы беспокойно теребили шкуру. – Но у меня есть имя, мое имя, и я не позволю им его забрать.– А если его заберет у тебя смерть?Она медленно покачала головой.– Меня похоронят в Стаал-Китра с Броном и остальными. Это достойная смерть. Мое имя будет высечено на дольменах и обо мне будут петь песни.Я скривился.– Такое, значит, бессмертие.Дел вздохнула.– Южанину этого не понять…– Я понимаю, что такое смерть, – оборвал я ее. – Я понимаю, что такое вечность. Твое имя может жить вечно, но ради этого не обязательно умирать.Дел перевела разговор на другую тему.– Здесь есть амнит, – сообщила она. – Ты же без него не можешь. И еда. Стиганд сказал, что мы не пленники. Мы можем делать и говорить что захотим, нельзя только покидать этот дом.– Стиганд это тот старик?– Да. А другой, самый молодой, Телек, – она улыбнулась, но только на секунду, словно ей не хватило сил сдержать улыбку. – Когда я уходила, он только получил ранг ан-кайдина. Кажется на нем это не отразилось. Он всегда был честным человеком.– А Стиганд нет?– Этого я не говорила. Он просто твердый. Требовательный. Его трудно понять, он из старой школы, как Балдур… Балдур был его лучшим другом, – она вздохнула. – Сам Стиганд предложил мне выбор, стать ан-кайдином или танцором меча… Я нанесла ему оскорбление, покинув Стаал-Уста. Он был уверен, что я останусь. А потом я убила Балдура и Стиганд возненавидел меня за это.Я его понимал. Но ей в этом не признался.– Телек кажется мне рассудительным.– Телек хороший человек. Он и его женщина взяли Калле и она растет в настоящей семье.– Но она не их дочь, – напомнил я. – Калле твоя.Дел снова спрятала лицо под маской и сквозь эту маску даже я не смог ничего разглядеть.– Может завтрашний день будет моим последним днем. Зачем говорить Калле, что она может потерять мать, которую никогда не знала? Которой у нее никогда не было.Дел не ждала от меня ответа, она говорила сама с собой.Морщины изрезали ее лоб.– Зачем забирать ребенка у единственных родителей, которых она знала, отдавать чужой женщине и говорить, что девочка должна любить ее как мать?Я так и не придумал, что ответить.Дел зарылась пальцами в волосы и откинула их с осунувшегося лица.– Разве, – срывающимся голосом продолжила она, – могу я принять девочку? Я не гожусь ей в матери.Делила, подумал я, годилась в матери больше, чем многие женщины. Я видел ее с детьми.Вот только этого ребенка я боялся. Мне был страшно оттого, кто она. Я чувствовал в ней угрозу.– Кстати о суде, – сказал я. – На что это будет похоже?– Конкретно? Не знаю, – Дел пожала плечами и легла на пол. – Выясним утром.– Я хотел бы знать заранее.– Имей терпение, Тигр. Мы должны оставаться здесь, пока за нами не придут.Я нахмурился.– Мы вообще не можем выйти? А как же…Она махнула рукой.– Ночной горшок вон там.Судя по всему, разговор был окончен, так что я завернулся в шкуры, вытянулся и уснул……и увидел во сне дюжины маленьких светловолосых девочек, цеплявшихся за меч Дел. Из-за них она не могла поднять оружие и нанести удар, который еще мог спасти мне жизнь.Когда нам принесли еду, я проснулся, поел и снова заснул. Северная прогулка брала свою дань – я невероятно устал. Думаю, что и Дел бы в этом созналась – она тоже спала.Я надеялся, что ее сны были приятнее моих.Я спал плохо и снова проснулся в середине ночи. Покрутившись с боку на бок, я наконец понял, что свое отоспал. Я поднялся, воспользовался ночным горшком и осмотрел дом.Трудно было что-то разглядеть, но дверь я обнаружил. Я тихо поднял меч Терона, пробрался по коридору между двумя рядами столбов, открыл дверь и выскользнул из дома. Не издав ни звука.Ночь была холодной. Грязь и трава под ногами покрылись ледяной коркой. Слабый лунный свет отражался от заснеженных склонов гор, но его едва хватало, чтобы рассмотреть землю под ногами. Я вдохнул холодный воздух и пожалел, что не прихватил с собой шкуру.Рука опустилась на мое плечо. Я дернулся, шарахнулся, поднял меч и в смутном свете увидел лицо Телека. Мы были одного роста и сложения, но на этом сходство заканчивалось. Его кожа была гораздо светлее, а по возрасту он был старше меня года на два. Очень молодой по сравнению с остальными членами вока.Он расплел косы и светло-каштановые волосы покрывали плечи и спину. За исключением прически, передо мной стоял тот же человек, которого я видел днем.На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен оставаться в доме.– Знаю, – кивнул я. – Но когда мне говорят, что я должен что-то сделать, не указывая при этом причины, я обычно делаю все наоборот. Я так борюсь с несправедливостью.Он убрал руку с моего плеча.– Ты думаешь, мы несправедливы, ожидая от тебя уважения к обычаям Стаал-Уста?– Я хочу видеть Стиганда.Телек глубоко вздохнул.– Сейчас? Зачем? Какое у тебя к нему дело?– Личное дело, Телек. Отведешь меня к нему?Он мрачно покачал головой.– Утром начнется суд.– Поэтому я и хочу поговорить с ним сейчас. Потом у него не будет времени.– Обычаи требуют…– Хоть ненадолго забудь обычаи, – попросил я. – Это дело связано с женщиной. Той, которую все вы объявили клинком без имени, хотя для нее слово «честь» значит больше чем для любого на этом острове, – я кивнул на дверь. – Я провел с ней почти год, Телек. Я готов поклясться всем, чем прикажешь, что она не хотела убивать. Ей пришлось. Это была необходимость, а не каприз. И я готов поклясться, что она несет вину с достоинством, как и полагается настоящей ан-истойя, воздавая должное уважение ее школе, ее мечу, ее ан-кайдину. Она не обесчестила никого из живущих здесь. Она не обесчестила Стаал-Уста.Большая часть его лица скрывалась в тени.– А если я потребую от тебя клятвы?– Я готов поклясться.Его губы слабо изогнулись.– Ну давай, – ровно сказал он. – Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью дочери Делилы, что не будешь мешать суду, а потом подчинишься любому его решению. Независимо оттого, каким оно будет.Слова вырвались сами:– Но ведь Калле – твоя дочь.Взгляд Телека не дрогнул.– Да, – натянуто согласился он, – и это ты скажешь Дел, если она попросит у тебя совета относительно будущего Калле.Интересная получалась ситуация: таких договоров я еще не заключал. Я боялся, что Дел останется на острове с девочкой, покончив с нашей бродячей жизнью. Телек боялся того же, но по другой причине.Поклясться было легко, но я почувствовал себя грязным.Телек закрыл дверь.– Я отведу тебя в дом Стиганда.
Старик мне не обрадовался. Он заговорил с Телеком на быстром стаккато Высокогорий. Телек отвечал мягко, спокойно, рассудительно, и в конце концов Стиганд согласился меня выслушать.Мы уселись на корточки в его отделении. Его женщина спала, завернувшись в шкуры. Из глубин дома доносились храп, стоны наслаждения. Ненадолго заплакал ребенок, потом замолчал. Во сне тявкнула собака. Я бы предпочел беседовать в более уединенном месте, но не считая улицы, такого здесь, кажется, не существовало.Телек вышел. Стиганд молчал, пока за Северянином не закрылась дверь, а потом жестом предложил мне начать.Он был стар. Ночью, с распущенными волосами и одеялом, обернутым вокруг плеч, он казался совсем древним. Я рассматривал шрамы на его лице, неправильно сросшийся нос, рот, который с каждым годом терял все больше зубов. Днем, перед Дел, стоял сильный, хотя и не молодой воин. Сейчас, передо мной, сидел старик.Я глубоко вздохнул.– Дружба достойна уважения, – спокойно начал я. – Узы, связывающие детей, соратников, кайдинов, истойя надо беречь. Уважать. Они заслуживают глубокого и искреннего почтения.Бледно-голубые глаза смотрели на меня. Он даже не моргнул. Да, старик был очень несговорчивым.– Люди, которые много лет живут бок о бок, – продолжил я, – деля успехи и неудачи, становятся ближе, чем рожденные вместе дети. Но один из них должен умереть первым. Один всегда умирает первым, оставляя другого скорбеть.Старик по-прежнему молчал.– Его смерть была тяжелой. Но была ли ему нужна другая? Разве не так хотел окончить свой жизненный путь Балдур?Губы Стиганда раздвинулись.– Может о такой смерти мечтаю и я, – сказал он.Я помолчал и кивнул.– Но и ей нужна была его смерть, Стиганд. Чтобы отомстить за убийство всех ее родственников. За брата, проданного работорговцам. За потерю невинности в руках Северянина, который забыл о чести уже давно, чтобы наслаждаться жестокостью.– Мы приютили ее, – сказал Стиганд. – Мы обучили ее мастерству. Мы даже оказали ей честь, предложив то, что не предлагали еще ни одной женщине.– Вы не оказали ей честь. Вы предложили ей то, чего она заслуживала.– Она отреклась от Стаал-Уста.– У нее были другие обязательства.– Она напоила меч кровью одного из нас…– И теперь Балдур никогда не умрет.Он так изумился, что открыл рот.Я кивнул.– Может вы и похоронили его тело в Стаал-Китра, но дух его живет в ее мече. Его учение живет в мече. Мудрость Балдура не исчезла, его мастерство не забыто. Он обучает ее каждый день.– Знаешь, Южанин…– Я видел, как она танцует.– Ты не разбираешься в наших ритуалах…– Я танцевал с ней.Стиганд хмуро посмотрел на меня.– И это дает тебе право судить? Что я о тебе знаю?– Наверное ничего, – согласился я. – На Юге я хорошо известен… но сейчас мы на Севере. В Стаал-Уста. Я здесь ничто, просто пустое имя. Но может ты оценишь мое мастерство, если я скажу, что это я убил Терона.Сморщенные веки дрогнули. Старик был полон внимания.– Его послали, чтобы он предложил ей выбор.– Он так и сказал, но он не хотел, чтобы она возвращалась. Он хотел танцевать с ней, – я пожал плечами. – Дел уступила. Но убил его я.– У тебя есть доказательства?В полутьме я протянул ему меч.– Я не знаю ее имя, – сказал я старику, – но это яватма Терона. Будь он жив, отдал бы он мне ее? Лишилась бы она силы?Я положил меч на колени. Старик не сводил с него глаз. Под его пристальным взором я коснулся рукояти и клинка, доказывая, что яватма не может сопротивляться мне.Стиганд потянулся к мечу. Я увидел старческие пятна на его руке, натянутые под кожей сухожилия, вспухшие суставы. Он коснулся пальцами рун.– Тебе наверняка было больно, – продолжил я, – снова увидеть женщину, которая забрала жизнь твоего друга, но дай мне только шанс и я увезу ее отсюда.Такого он не ожидал. Стиганд убрал руку с клинка и посмотрел на меня.– Увезешь ее из Стаал-Уста?– Если вы оставите ей жизнь.Он медленно покачал головой.– Я решаю не один. Вока состоит из десяти человек.– Но ты у них главный. По традиции они считаются с твоим мнением, я вижу это по Телеку. Ты мог бы склонить их к нужному решению.Стиганд яростно прошипел что-то на Высокогорном.– Знаешь ли ты, – выдавил он как только смог снова перейти на язык Границы, – знаешь ли ты, что я мог бы убить тебя за это? Как ты мог просить о таком?– Обстоятельства вынуждают.– Тогда скажи, какие именно обстоятельства? – потребовал он. – Что значит женщина для такого мужчины как ты? Южанина, для которого женщина это вещь?Я едва сдержался.– Она для меня тоже, чем Балдур был для тебя. Я почитаю ее так же, как она почитала его.Стиганд сплюнул рядом с моим коленом.– Ты не знаешь, что такое честь. Потому что если бы знал, не пришел бы сюда в надежде склонить меня на свою сторону, слепить справедливость по своему желанию. Что может быть тебе известно о чести?– Мне многое известно о круге, – ответил я, – о танце мечей. Если хочешь, я поклянусь ими. Может тогда ты поверишь, что я говорю правду.В его глазах заблестели слезы.– Он был моим другом.Я сглотнул комок в горле.– У нас на Юге есть поговорка о кошках. Пустынных кошках, рожденных в Пендже. Животных, с которыми не стоит связываться. Мы говорим: песчаный тигр всегда ходит один.Стиганд смотрел на меня. Я продолжил:– Но одна кошка устала от одиночества. Песчаный Тигр нашел напарника… по мечу, по постели, по жизни. А вы можете приговорить ее к смерти. Неужели ты думаешь, что я буду спокойно смотреть на это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48