Так вока не поступает, – Дел мрачно смотрела в никуда. – Они бы послали человека, и скорее всего женщину. Хорошо тренированного танцора меча.– Тогда зачем ты гончим?– А может им нужна не я.Я нахмурился.– Я точно знаю, что я им не нужен.– Не ты, не я, – она чуть приподняла меч. – Может им нужно это.Я покачал головой.– Зачем стае гончих меч, Дел? Они не могут использовать его по назначению.– Они гнали нас с самого начала.– Да, и…– Они ни разу серьезно не атаковали. Просто гнали нас на Север.– Да, и кажется…– Она не сдерживала их, Тигр. Когда я пела, мне казалось, что они получали удовольствие от силы, а не боялись ее.Я задумался и признал правоту Дел.– Но Дел, мне интересно…– Они ведут нас куда-то. К кому-то, кому нужен меч.Я вздохнул.– Знаешь, Дел, по-моему это несколько притянуто за уши. Зачем посылать стаю гончих из ночного кошмара, когда человек – или люди – справятся так же, если не лучше. В конце концов у гончих нет рук чтобы нести меч.– Им не нужны руки. У них есть мы.Я посмотрел на гончих сквозь сетку мороси. Серые на сером, совершенно неподвижные, точно по кругу. И все не отрывают глаз от Дел и ее меча.– В этом нет смысла, баска.– В зле редко можно найти смысл.Я резко посмотрел на нее.– Что ты подразумеваешь под злом?– У него есть много определений, – сказала она. – Но все сходятся на одном: зло это плохо.Жеребец стоял на том же месте, внимательно наблюдая за гончими. Его горячее дыхание согревало мое плечо.– Значит ты считаешь, что есть волшебник…– Или локи, – спокойно добавила она. – Локи требуется сила. А сила живет в этом мече.Я вспомнил, как она кричала, когда я едва не оставил меч в кольце локи. Могли ли они успеть выкачать из него оставшуюся силу и использовать ее, чтобы окончательно проснуться? Теперь та сила иссякла. Нужно было искать другой источник.– Локи, – пробормотал я с отвращением.– Меч это меч, – сказала Дел. – Яватма больше чем меч. Если я полностью вызову ее к жизни, ее сила может быть использована против нас.– Тогда не стоит вызывать ее к жизни. Правильно?Дел слабо растянула губы в кривой улыбке.– Как ты думаешь, сколько тварей мы убьем, прежде чем они прикончат нас?– Ты, кажется, недавно говорила, что они не собираются нас убивать.– Возможно, если мы подчинимся. Но я не собираюсь идти с ними.Бывают случаи, когда разговор исчерпан и толку от него никакого. Бывают случаи, когда единственным ответом, независимо от расклада, должно быть действие. И Дел, и я успели понять, что оказались именно в такой ситуации, но мы тянули время, потому что никто не хочет признавать свою беспомощность перед чем-то, что может убить его. Мы пытались обмануть смерть. Но рано или поздно все кончается и хочется только одного: крови. Я бросил повод и похлопал гнедого по шее.– Ну баска… кажется без драки не обойтись.Дел глубоко вздохнула.– Давай покажем им, Тигр.У меня отлегло от сердца и я ухмыльнулся.– А что нам остается? 25 Как ни обидно, но показывать никому ничего не пришлось. Потому что как только мы подняли мечи, приготовившись начать бойню, что-то остановило и гончих, и нас.Звук. Очень высокий, свистящий звук, который опускался и поднимался, звенел, пролетая между деревьями, скользил вниз по стволам и ударялся о землю, растекаясь и обволакивая нам ноги.Жеребец шагнул в сторону и замер. Постояв немного, он яростно помотал головой, потом заложил уши и приподнял верхнюю губу, демонстрируя впечатляющие зубы.Гончие, серые на сером, растворились среди деревьев, прижимаясь к земле и насторожив кожаные уши. Безжалостные хищники (не исключено, что заколдованные) превратились в побитых собак, ищущих спасения в норе.Нам с Дел было не легче, пока звук не изменился и не перестал рвать хрупкие перепонки. Я услышал кокетливую песню флейты, скользившую по ветвям и прилипавшую к ним, ныряющую в трещины скалы и рассыпавшуюся там, песню, отражавшуюся эхом в каньоне. А потом даже эхо умерло, погрузив мир в тишину.Дел вздохнула.– Кантеада.– Что?– Кантеада, – повторила она. – Кажется у тебя есть возможность с ними встретиться.– С одним из тех музыкантов?– Ты слышал его. Или нет?Я нахмурился.– Ты хочешь сказать, что музыка прогнала гончих?– Музыка и магия. Для Кантеада они едины, – улыбаясь, Дел убрала меч.– Смотри, Тигр. Ты видишь его?Я посмотрел и ничего не увидел.А потом увидел и не смог отвести глаз.– Аиды, Дел! Что это?– Это он, – сказала Дел. – Кантеада. Мастер песни. Ты бы назвал его танзиром, он глава клана.Он… больше походил на оно. Мне не с чем было даже его сравнить, ничего похожего я и во сне не видел.Ростом он был меньше Массоу, но что-то подсказывало, что он гораздо старше мальчика. Он стоял под дождем и я едва различал его, потому что он сливался с окружающим миром. Бледная, полупрозрачная фигура с отливающей опалом кожей. Он был безобразен. Он был просто безобразен и другого слова я подобрать не мог.Но он заставил меня забыть о своей внешности, когда заговорил. Кантеада не произносил слова, а пел.Пришли сюда убить?Я не мог и рта раскрыть, а только смотрел.Пришли сюда убить?Он смотрел мимо Дел на меня. Я медленно покачал головой, не зная, что делать.Изящный палец с голубым ногтем приподнялся, мягко показывая на мой меч.Песня стали убивает.Вежливый способ назвать меня лжецом.– Дел…– Ты держишь обнаженный меч, – тихо сказала она. – Убери его в ножны, может Кантеада примет это за опровержение. Сейчас ты не оправдаешься, что бы ни говорил.Я убрал меч в ножны и прошептал:– А что это за штука? Не человек, не животное.– Кантеада, – спокойно повторила она. – Когда я была маленькой, мне рассказывали, что они принесли в мир музыку. Но до этого утра я и не думала, что увижу хотя бы одного. Я даже не была уверена, что они существуют.Я взглянул на маленького человечка. Его макушка доходила мне до пояса. Грудь у него была выпуклая как бочонок, а руки длинные и тонкие, с изящными выразительными пальцами. Из одежды он носил только кожаный килт. Смотревшие на меня глаза были бледно-пурпурными, почти такими же как клинок Терона. Кошачьи зрачки придавали существу таинственный вид.– Песня стали убивает, – повторил он.Дел глубоко вздохнула.– Да, песня стали убивает, – согласилась она, – но и эти звери могут убивать.Кантеада поднял голову.Песня отправления прекращает. Больше не нужна песня стали.Я нахмурился.– Что он говорит?Дел слабо улыбнулась.– Ну хотя бы теперь у тебя появилось желание получше разобраться в музыке? Он говорит, что мечи нам больше не понадобятся. Гончих уже отослали.– Почему мы должны ему верить?– Кантеада никогда не лгут.– Замечательно. Несколько минут назад ты призналась мне, что не верила в их существование и считала их героями сказок. Теперь ты предлагаешь мне поверить, что этот человечек – магическое существо, которое разговаривает песнями и никогда никому не врет.– Ему нет смысла врать.– Хм…Песня спора диссонирует.Дел рассмеялась.Я вздохнул. Посмотрел на Кантеада. На странного маленького человечка с выступающей челюстью, подвижным ртом и горлом, которое раздувалось при разговоре как лягушачье.– Нам не хотелось убивать их, – вежливо объяснил я. – Мы не напали первыми, мы просто приготовились к защите. Если, как ты сказал, твоя песня отослала гончих, у тебя добрые намерения.Он по-птичьи кивнул головой. Я рассматривал его огромные заостренные уши, которые, кажется, могли двигаться, волосы – тонкие и серебристо-серые, появлявшиеся на верхней части выпуклого лба и гребешком сбегавшие через макушку до шеи. Хотя волосами эту поросль можно было назвать с трудом. Она больше напоминала пушок, а сам гребень, как у настоящей птицы, мог подниматься, выдавая эмоции хозяина.Расстояние уменьшается. Уменьшение мрачно.– О чем он?Дел вздохнула.– Думаю, он хочет объяснить, что если мы отойдем далеко, песня будет плохо слышна и сила наговора перестанет действовать, – Дел нахмурилась. – Ты совсем его не понимаешь?– Я знаю, баска, он поет… Я могу уловить отдельные слова, но для меня песня это шум, и она все заглушает, – я помолчал. – А что слышишь ты, Дел?Дел улыбнулась с удивительной безмятежностью.– Все. Все его интонации, все модуляции, все переливы. Их песни яснее, чем наша речь, потому что говорят не словами, а чувствами.Я был настроен скептически.– И этот человечек – то самое существо, которое спасло вас утром?– Когда мы выбрались из тоннеля, он ждал. Нависшая над нами угроза смерти заставила его и еще нескольких прийти на помощь. Кантеада презирают смерть.– Они не умирают?– Следовало сказать, они презирают убийство. Независимо оттого, кто жертва.Я вздохнул и пошел к жеребцу, чтобы подобрать брошенный повод.– Мне самому убийство не нравится, особенно когда жертва – я. Ну а что будем делать теперь? Он отведет нас к остальным?– По-моему, для этого он и пришел.– Тогда чего мы ждем?Дел вздохнула.– Может проявишь немного учтивости?– Учтивость это хорошо, – согласился я, – но сейчас важна быстрота. Меня тянет собрать вместе наш клан, взвесить происходящее и убраться отсюда в аиды, пока у нас еще не закончилось время, – я помолчал. – Об этом стоит подумать тебе, Дел. Воки нужна твоя шкура, а не моя.– Вока, – поправила она.– Воки, локи и все остальные. Нужно идти баска.Кантеада прислушивался к нашему разговору и видимо все понял. Не успела Дел сказать и слова, как он повернулся, вскочил на дерево и запрыгал по веткам. Он передвигался с дерева на дерево с проворством обезьяны. Следом за ним тек хрупкий, мелодичный свист.– Песня сопровождения, – объяснила Дел. – Ну? Кажется ты торопишься?Я прищелкнул языком жеребцу и пошел.
Не успела погода улучшиться, как стала еще хуже. Одежда на Дел и на мне промокла насквозь. Реки дождя стекали по моей спине, щекотали поясницу, хлюпали в ботинках. Волосы прилипли к голове и при каждом движении с них падали капли. Я был мокрым, замерзшим и несчастным как кошка, пойманная ливнем.Так оно и было: и кошка, и пойманная.Я тяжело вздохнул, около рта ненадолго повисло облачко пара. Такой же пар обволакивал ноздри жеребца. От дождя гнедой почти почернел, мокрый хвост при каждом шаге прилипал то к правой, то к левой ноге.– Аиды, ненавижу сырость. Что бы я не отдал за насколько минут солнца и тепла…Дел не улыбнулась.– И что бы ты отдал?– Что? – я нахмурился, не сразу сообразив, о чем она. – А-а. Аиды, я не знаю. Просто так говорят.– Если тебе действительно так нужно солнце, может быть они вызовут его для тебя.– Кто? – я проследил за ее жестом. – Он? Ты хочешь сказать, что этот малыш может управлять погодой?– Я думаю, Кантеада могут все.– Он люди, Дел… или что-то в этом роде. То, что он смог разогнать зверей, не означает, что он может менять погоду.– Конечно нет, – объявила Дел необычайно торжественно. – Не больше чем я делаю это яватмой.Вот и получил.– Я разбираюсь в яватмах не больше, чем в Кантеада, баска, но мне трудно поверить, что даже магия этих человечков может исправить погоду, – я посмотрел на огромные темные облака, застрявшие на скале слева от нас и постепенно скатывающиеся к краю, чтобы сорваться с обрыва как куски смятого, отливающего жемчугом шелка. – Если бы они это умели, разве не сделали бы? Зачем жить под дождем и в холоде?– Чтобы не нарушить равновесие, – сообщила Дел пригибаясь, чтобы пройти пол низко нависшей веткой. – Здесь, на Севере, мы считаем, что должно соблюдаться равновесие между теплом и холодом, хорошим и плохим, мужчиной и женщиной. Все это противоположности, но они взаимно важны. Они могут погибнуть друг без друга.– Ну, не знаю. Иногда я думаю, что мужчинам было бы лучше без женщин.Губы Дел слегка изогнулись.– Какое-то время возможно. Но мужчины не живут вечно. Они слишком упрямы, слишком яростны, – она смотрела на меня с наигранной невинностью.– Что останется после того, как вы поубиваете друг друга? Мир без мужчин и женщин?– Он останавливается, – вдруг заметил я.Дел огляделась и кивнула.– Мы совсем рядом с их каньоном. Сюда, Тигр.Стволы деревьев стали совсем тонкими, а ветки так перепутались, что я не мог отличить одну от другой. Кору деревьев разукрашивали дождевые потеки, влага собиралась в развилинах и дуплах, пока не начинала переливаться через край. Грязь и листья прилипали к подошвам ботинок. Я шел в полной тишине, сжимая повод жеребца, и надеялся, что дом Кантеада окажется достаточно большим для такого крупного мужчины как я.И вдруг мы оказались на краю мира. Из деревьев в ничто – полоска земли перед нами была не шире клинка меча, и я балансировал у кромки почти падая, пока Дел не поймала меня за руку и не оттащила назад.– Я забыла, – сказала она.– Забыла что? – закричал я, невольно отступив в деревья. – Забыла, что здесь мир кончается, хотя я стоял уже на краю?Дел вздохнула.– Не преувеличивай, Тигр.– Аиды, женщина… если бы я тебя не знал, я бы решил, что ты собираешься от меня избавиться, – я помолчал. – А может я в тебе ошибался. Ты хотела меня убить?– Вряд ли, – сухо сообщила она, не глядя на меня, а потом добавила с тоскливым восхищением. – Тигр, разве это не прекрасно?Для нее, несомненно. Дел росла в высокогорьях, предгорьях, высотах и остро изрезанных каньонах. Ее вскормили ветры и дожди.Но я-то здесь не при чем. Совершенно. Я смотрел в ничто и видел только пустоту, наполненную облаками.Мир действительно закончился. То, что лежало перед нами, оказалось каньоном, заполненным до краев облаками. Сквозь тяжелые пласты я смутно различал другой край каньона и где-то далеко внизу дно.Прекрасно ли это? Может быть. Но меня бы больше порадовали несколько солнечных лучей.– Как, в аиды, мы спустимся?– Иди за ним, Тигр. Мастер песни ждет нас.Дел, как всегда, оказалась права. На фоне облаков, на фоне дождя, Кантеада был почти невидим. Он слегка махнул рукой и исчез, но я уловил нить свиста.– Снова песня следования?– А ты быстро схватываешь, Южанин.Я пошел за человечком, сторожась невидимого каньона. Оступиться труда не составило бы – облака наплывали на края, коварно ползли по земле, сливаясь с почвой и небом. Они цеплялись за стволы и землю, заполняли мир и застревали в вершинах деревьев.– О боги, – прошептала Дел за моей спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48