– спросил он.Я видел как тяжело было Дел, она никак не могла забыть локи-Массоу. Ей пришлось приложить усилие, чтобы не шарахнуться от мальчика и говорить ровно.– Нет, – сказала она, легко касаясь взъерошенных светлых волос. – Нет. Я должна идти. Мне нужно закончить важное дело.Адара смотрела на Гаррода. В ее зеленых глазах были и надежда, и смущение. Только тут я вспомнил, что Северянин совсем чужой для них, он появился, когда в их телах уже были локи.Говорящий с лошадьми взглянул на меня.– Я возьму на себя эту ответственность.Я поднял брови.– А ты сможешь?Губа со шрамом немного изогнулась.– После песни грез – да. Я думаю, мне еще не поздно исправиться.Адара расправила свои юбки.– Мы идем в Кисири.Гаррод слабо улыбнулся, кинув взгляд на Киприану.– Кисири далеко, но Высокогорья – мой дом. Я проведу вас безопасными дорогами.Киприана смотрела на Гаррода.– У нас нет лошадей.Бусинки в косах зазвенели, когда Говорящий с лошадьми засмеялся.– Предоставьте это мне. Я знаю, как достать лошадей.– Мошенничеством? – поинтересовался я. – Кантеада не ездят верхом. Здесь красть лошадей негде.Льдистые глаза прищурились и сочли недостойным со мною связываться.– Прошлой ночью мастер песни сказал, что недалеко отсюда есть поселение. Я собираюсь купить лошадей, Южанин, на деньги, которые ты одолжишь мне.– Одолжу?– Или дашь, – мягко сказала Адара. – Ты обещал купить лошадь и повозку вместо тех, что мы потеряли.– Да, – подтвердила Дел. – Обещал.Я кинул на нее хмурый взгляд, порылся в кошельке, отсчитал деньги и отдал их Гарроду.Адара протянула руку.– Деньги будут у меня.Лицо у Говорящего с лошадьми было такое, словно он проглотил что-то кислое. Он неохотно отдал монеты Адаре. Она завязала их в тунику, а Дел одобрительно кивнула:– Доверяй деньги женщине. Женщины ими лучше распоряжаются.– Я пойду к жеребцу, – объявил я, услышав знакомое ржание.Думаю, он мне обрадовался. И уж конечно ему было приятно ткнуться носом в мою шею и размазать по мне слюну. Я выругался, отпихнул его нос, вытащил колышек из земли. Повернулся и увидел Киприану.Щеки ее покраснели. Она обхватила себя руками и смотрела в землю, собираясь заговорить, но никак не решаясь.Жеребец потянулся к ней своим вездесущим носом. Коснулся ее лица. Понюхал и фыркнул на нее.Вряд ли Киприана испытывала удовольствие, когда стирала предплечьем слюну с лица. Я отпихнул жеребца и вдруг понял, что было неправильно.Нет. Что было правильно.– Все это время, – сказал я изумленно, – все это время он чувствовал неладное. Помнишь?Она взглянула на меня, не успев как следует протереть лицо.– Он укусил Массоу, – вспоминал я. – Он беспокоился когда ты была рядом. Жеребец нервничал, даже Гаррод говорил мне об этом. Он просто ничего не мог объяснить.Словно подтверждая мои слова, жеребец как бы ненароком подобрался к Киприане. Девочка сначала шарахнулась, но взяла себя в руки и шагнула к гнедому. Румянец заливал ее щеки.Я игриво шлепнул жеребца по носу.– Все нормально, – успокоил я ее. – Я не виню тебя… Ты не имеешь к этому никакого отношения.– Но…. все, что я говорила, – девочка едва выговаривала слова. – То, что я говорила и делала…– Это была не ты, – повторил я. – Не ты, не твоя мать, не Массоу.– Но… ты мне нравился, правда, – в ее голосе звучало удивление и меня это немного раздражало. – А потом я вела себя как дура, говорила и делала такое… пыталась заставить тебя… захотеть меня, – краска залила ее шею, лицо от стыда покрылось потом и заблестело. – Я вела себя как потаскуха из кантины Харкихала, продающая себя за деньги…– Ты вела себя как женщина, которой нужен мужчина, – грубовато сообщил я. – Киприана, ты молода, но ты взрослеешь. Тебе нечего стыдиться. Скоро придет день, – я вдруг подумал о Гарроде, – может даже скорее, чем ты думаешь, когда мужчина ответит на твою благосклонность, – я вспомнил ее мать, – после того, как ты выйдешь замуж.Киприана робко улыбнулась.– То же самое говорит моя мама.– Тогда может стоит к ней прислушаться. У нее есть опыт, – я повернулся и медленно пошел назад, к Дел. – Не вини себя, Киприана. В искренних чувствах ничего плохого нет, о них можно говорить вслух.Она застенчиво приподняла одну бровь.– А ты говоришь о них Дел?Я покорно вздохнул.– Может быть не всегда.Киприана примерилась к моему шагу и протянула мне раскрытую ладонь.– Мне это нужно, – сказала она. – Это принадлежало Ракшасе.В мою руку скользнул шнурок с красно-коричневыми камешками, отшлифованными за многие годы прикосновения к человеческому телу. Мысленно я увидел шею Дел. Представил, как я надену на нее это ожерелье, как она когда-то надевала его на мать. Киприана улыбнулась и побежала вперед, к своей матери. 31 Гончие взяли нас в кольцо. Я успел позабыть, насколько они уродливы.Жеребца, естественно, в этот момент счастливым назвать было нельзя. Он слишком хорошо помнил раны и укусы, полученные в последнем бою. Гнедой пританцовывал, бил копытами и фыркал, готовясь дать достойный отпор.– Аиды, – проворчал я, – что теперь?Дел сидела за моей спиной на жеребце, держась за мою одежду. Думая только о предстоящем путешествии, мы оставили позади каньон, а с ним и охранную песню, позабыв, что только она держала гончих на расстоянии.– Это, – спокойно сказала Дел, нащупывая что-то под шерстяной туникой.Я не повернулся, чтобы посмотреть, побоявшись отвлечься от гончих, поэтому не увидел, что она сделала. Я знал только, что мы были окружены белоглазыми хищниками, а через секунду они исчезли. Убежали как побитые собаки.Убедившись, что они действительно убрались, я повернулся к Дел.– Ладно, баска… что ты сделала?Она сняла что-то с шеи и передала мне. Я взял: тонкий кожаный ремешок и крошечная металлическая трубка, серебристо сверкавшая в слабом туманном свете.– Это? – подозрительно уточнил я. – В аиды, что это?– Кое-что от Кантеада, – она шлепнула жеребца по бокам и мы продолжили путешествие. Мне пришлось выпрямиться и переключить внимание на гнедого.– Хей, – крикнул я, не выпуская из рук трубки на ремешке и заставляя жеребца прекратить прыжки, скачки и приплясывание. Когда гнедой успокоился, я посмотрел в сквозное отверстие в трубке. – Свисток?– Мастер песни сказал, что он будет отгонять гончих.– Но не отошлет их совсем.– Нет. Они действуют по заклятью или подчиняясь какому-то другому принуждению. Может они так и будут идти за нами, зато нам не придется нервничать и отгонять их.– Мне это не нравится, – сказал я.Дел вздохнула.– А тебе вообще что-нибудь нравится?Я ответил не задумываясь.– Меч, круг, хорошая женщина. И меч, кстати, Южный… без Северного я проживу.– И Южная женщина?Я провел жеребца через рощу и надел на шею свисток. Всегда пользуюсь преимуществом, независимо от его происхождения.– Южная женщина, – мягко начал я, – имеет несколько преимуществ. Она послушна и не нужно беспокоиться, что она тебе нахамит если ее о чем-то попросить. Она прекрасно разбирается в домашних делах, прекрасно готовит, убирает и заботится о благополучии мужа. Она знает, как угодить мужчине в постели и вне ее, поскольку женщине с детства объяснили кто за главного.Дел долго молчала и о чем-то думала. Я ухмыльнулся и в ожидании ответа рассматривал уши жеребца.– Если Южные женщины идеальны, – наконец изрекла Дел, – почему Южные мужчины охотятся за Северянками?Моя улыбка исчезла. Собравшись с мыслями, я ответил:– Может из-за того, что они совсем другие? Цвет кожи, обычаи, характеры.– Это означает только одно: Южные мужчины предпочитают женщин более независимых и сильных духовно.– Возможно, – осторожно согласился я, – но я никогда не слышал, чтобы хотя бы один Южный мужчина мечтал встречаться со сварливой женщиной.– Сварливая и независимая это не одно и тоже, – отрезала Дел.– Только очень несчастная женщина будет стремиться к такой независимости, – упрямился я. – Держу пари, если ты спросишь Южных женщин как они предпочитают жить, большинство выберет Южный вариант.– Может быть, – холодно согласилась она. – И в первую очередь потому что они к нему привыкли… но они будут жить такой жизнью только до того момента, пока не узнают, что такое свобода.– Если из-за этой свободы они не потеряют своих мужчин.– Настоящий мужчина не побоится независимой женщины.– А откуда ты знаешь, каков настоящий мужчина и чего он может бояться? – разозлился я. – Ты так прижалась к моей спине, что можешь и не пытаться изображать мужчину, я все равно не поверю. А значит и судить о мужчинах ты не можешь.Дел немного отодвинулась от меня, к чему я совершенно не стремился.– Могу, – уверенно ответила она, – и могу это доказать, задав тебе один простой вопрос: ты боишься меня?Аиды. Здорово она расставляет ловушки.– Ну? – не унималась Дел.– Многие мужчины боялись бы…– А ты?– …и я бы их не винил. Может ты и мужская фантазия, но ты женщина не того типа… – я замолчал, чувствуя, что положение становится все более затруднительным.– Тигр, ответь на вопрос. Ты боишься меня?– Если бы я сказал да, то соврал бы. Если нет – выставил бы себя самонадеянным дураком.– Раньше тебя это не останавливало.Дел всегда была любезна.– Нет. Я не боюсь тебя.– Значит настоящему мужчине не страшна женская независимость.Ее слова заставили меня призадуматься, но я не настолько глуп в отношении женщин, чтобы поверить их льстивым фразам, от души они высказаны или нет.– Ладно, – сказала она. – Так не какого типа я женщина?Аиды. Заметила.Я вздохнул.– На таких, как ты, Южане не женятся.– О таких, как я, Южане только мечтают… если у них с их невежеством хватает фантазии.– Послушай, Дел, – я снова вздохнул, признавая свое поражение. Не стоило тратить силы на ерундовый спор. – Конечно Южане мечтают. Все мужчины мечтают. И я готов поспорить, что Северяне спят и видят женщин с Юга.– В отношении снов ничего тебе сообщить не могу, – ехидно ответила она. – Меня беспокоит только реальность, когда мужчина унижает женщину.– Север и Юг – два разных мира, Дел… с разными людьми, разными обычаями, разными богами. У каждого есть свои преимущества… но их нельзя сравнивать, – я помолчал. – Да и вообще, с чего это ты начала так переживать за женскую независимость?Она ответила не сразу, а когда заговорила, я едва узнал ее голос.– Может из-за моей семьи, – мягко сказала она. – Моя мать была сильной, волевой женщиной, она научила сыновей уважать ее. Так же относился к ней отец. Я была единственной дочерью… и росла вместе с братьями, дядями и отцом. Я училась владеть ножом и мечом, драться как мужчина. Но создала меня Стаал-Уста. Там я стала личностью, а не просто мужчиной или женщиной.Стаал-Уста. О чем-то похожем говорил Гаррод. Спроси ее, сказал он мне. Спроси ее о Стаал-Уста.И я спросил.Дел не ответила. Она сидела за моей спиной и я не видел выражение ее лица. Судить о ее реакции я мог только по напряжению ее тела, прижавшегося к моему.Устав ждать, я повторил вопрос.– Обитель Мечей, – наконец сказала она. – Вот что означают эти слова.Довольно поэтично, подумал я, и привлекательно. Мне нравились красивые слова и описания.Но Гаррод посоветовал спросить ее не только о названии.– Что такое «клинок без имени»?Спиной я почувствовал, как напряглась Дел. Совсем чуть-чуть, но я заметил.– От кого ты это слышал?Я мог бы соврать, но не стал. Ничего особенного в вопросе я не видел.– От Гаррода. Он был зол… расстроен из-за лошадей. Он сказал что-то, – я порылся в воспоминаниях, – что-то о том, что ты клинок без имени, – я поправил поводом жеребца. – Он говорил, что это название пошло из Стаал-Уста.– Так и есть, – холодно подтвердила она.– Судя по твоей реакции, это что-то секретное.– Клинок без имени означает изгнанник, изгой, волчья голова, – объяснила Дел. – Это человек, нарушивший кодекс чести вока.– Умышленно.– Умышленно, – согласилась Дел. – Бывает, что кто-то не научился уважать кодекс или не смог закончить обучение, тогда его просто отправляют домой. Но ан-истойя, отказавшийся пройти заключительный курс подготовки, делающий его кайдином, и использующий свое мастерство во зло, считается клинком без имени.– Ты отказалась стать кайдином.– Да, но я выбрала путь танцора меча, такое право дается ученику. Я живу по кодексу.Меня как будто ударило в живот.– Постой, а сколько осталось, Дел? Сколько осталось до того, как нарушишь его?– Несколько недель, – ответила она без колебаний. – Если я не успею добраться до Стаал-Уста за три недели и предстать перед вока, меня объявят клинком без имени и каждый желающий сможет попытаться исполнить приговор.Я давно знал это, только без Северных слов.– Еще одно, – сказал я. – Есть ли конец у твоей песни?Она долго молчала, а потом я услышал:– Останови лошадь.Я решил не обращать внимания.– Слушай, Дел…– Останови лошадь!Я не глухой: она была не в себе. Она не кричала, но Дел это и не нужно, она умеет пользоваться голосом. Почуяв неладное, я остановил жеребца и обернулся, пока Дел соскакивала на мокрые листья. За льдом в ее глазах полыхало пламя.Аиды. И это я его зажег.– Дел…– Слезай, – приказала она.– Залезай обратно, – упрямился я. – Ты сама сказала, что осталось три недели до того, как вока объявит о твоем изгнании. Может не стоит терять время?Дел вынула меч.– Слезай, – повторила она. Вдали завыли гончие.Я почесал щетину. Обдумал, стоит ли спорить, и решил, что не стоит. По ее глазам я понял, что она настроена серьезно и от своего не отступит.Я перекинул ногу и соскочил с жеребца, не выпуская из рук повод. Не хватало еще лишиться гнедого теперь, когда мы столько прошли вместе.Дел воткнула клинок в землю. Он врезался в мокрые, гнилые пласты листвы, потом скользнул в дерн и застыл. Она убрала руки с рукояти.– Я не могу повторить тебе свои клятвы, – сказала она, – потому что клятвы касаются только одного человека. Но я клялась душами убитых родственников, написала эти клятвы кровью, рассказала о них мастеру рун, который вправил их в клинок, – Дел показала пальцем на руны, мерцавшие от острия до рукояти, теперь наполовину похороненные в земле. – Отречься от этих клятв значит обесчестить свой меч, годы учебы, всех моих близких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48