Молодой человек замер и стал вглядываться в темноту, слыша, как тикают его часы. Где-то на востоке дважды прокричала ночная птица. Дикон заметил в селении движущиеся огоньки и решил, что это результат деятельности полковника Клейра. Две или три светящиеся точки прыгали вдалеке. Видимо, там тоже шли поиски. С другой стороны горы снизу донеслись приглушенные крики — Саймон и Смит окликали друг друга. В торжественной процессии туч образовался просвет, и луна стала светить еще ярче, но мистер Фоллс оставался
невидимым.«Я не могу здесь больше стоять», — подумал Дикон и сделал три больших шага вниз по склону, как вдруг яркое пятно света вспыхнуло на холме над Taupo-tapu, а затем быстро исчезло. Но молодой человек успел разглядеть фигуру наклонившегося человека. Вспышка не повторилась, но через некоторое время слабое свечение, похожее на отраженный свет, появилось за холмом.
«Почему, черт бы его побрал, — возмутился мысленно Дикон, — он топчется на запретной территории?»Молодой человек сильно разозлился, хотел уже броситься вниз и перебежать тропинку, чтобы схватить Фоллса за руку на месте преступления. Он уже собрался сделать это, как внезапное падение навело его на мысль о невозможности одновременно бежать по склону и наблюдать за определенным местом пейзажа. Поднявшись и отыскав фонарик, который откатился куда-то в сторону, Дикон услышал тихое, тоненькое посвистывание, с удивительной живостью напомнившее ему Лондонский театр.
«Уходи, уходи, Смерть. Я убил прекрасную, но жестокую деву». Мистер Септимус Фоллс проворно двигался по тропинке в направлении «Источников», беззаботно насвистывая. Он достиг подножия горы и обогнул склон, в то время как Дикон находился еще на полпути вниз. Тонкий свист сменился грудным баритоном, и последнее, что молодой человек услышал от ночного певца, было меланхолическое воспроизведение песни, начинающейся словами: «Больше не боюсь палящего
солнца».Встряска и спотыкания во время спуска здорово вывели Дикона из себя, и, приближаясь к подножию горы, он уговаривал свои непослушные ноги идти за мистером Фоллсом спокойно. Молодой человек остановился и сделал нечто вроде попытки анализа событий, подозрений и совпадений, касающихся личности и деятельности Мориса Квестинга.
Бизнесмен забирался на Пик Рэнджи, и маори считали, что он там занимается нелегальными поисками редких ценных вещей, созданных руками их предков. Когда Смит попытался за ним шпионить, ему едва удалось избежать смерти под колесами поезда. Но в то же время Квестинг попытался загладить свою вину. Значит, у Смита почти не было оснований для обвинения, выдвинутого против бизнесмена? Ведь от предложил ему остаться в «Источниках» и обещал хорошее жалованье. Правда, это выглядело как подкуп. Саймон и доктор Акрингтон главной целью посещения Квестингом Пика считали подачу световых сигналов находящимся в море подводным лодкам врага. Их теория окончательно сформировалась после наблюдений юноши ночью перед торпедной атакой грузового корабля.
Бизнесмен с помощью различных маневров постарался занять в Wai-ata-tapu главенствующее положение, а когда почти добился цели, вдруг появился мистер Фоллс, твердо уверенный, что ему не будет отказано в предоставлении комнаты для проживания, и оказался весьма приятным джентльменом. Он вел беседы об анатомии с доктором Акрингтоном и о Шекспире с Гонтом, а затем выстучал на ножке шезлонга дробь, в которой Саймон распознал повторение кодовых сигналов, высвечивавшихся на Пике. Не являлось ли это сообщением Квестингу, что Фоллс тоже агент?
Почему прибывший в «Источники» постоялец так твердо настаивал на том, чтобы никто не осматривал тропинку над Taupo-tapu? Боялся обнаружения какой-нибудь улики, случайно оставшейся после гибели бизнесмена? Если так, то какой именно? Бумаги? Предмета, всплывшего на поверхность кипящей в котле грязи? Сначала Дикон заставил себя остановиться на последнем предположении, но тотчас впал в уныние от целого ряда абсолютно невероятных совпадений. Наконец молодой человек решил как можно быстрее вернуться и сообщить доктору Акрингтону обо всем увиденном.
«Саймону я ничего не скажу, — решил он. — Основываясь на своей теории, парень станет вести себя словно контрразведчик всякий раз, как увидится с Фоллсом».
А Гонт? Первой мыслью Дикона было оставить актера в неведении. Этот порыв основывался на каком-то инстинктивном чувстве тревоги, которое молодой человек никак не мог осознать окончательно. Он сказал себе, что сообщение о последних наблюдениях только увеличит нервное расстройство патрона, а разговор с ним никакой пользы не принесет.
Стремительно двинувшись по тропинке в направлении «Источников», Дикон ощущал большую неудовлетворенность и беспокойство. В глубине души молодой человек был уверен, что какие-то важные факты еще скрыты от него, что они скоро всплывут на поверхность и что, не желая признаваться себе, он уже догадывается об их сути. Мотив какой-то песенки маори донесся до Дикона издалека, и в то же мгновение, словно в темных морских волнах натянулась цепь якоря корабля, мысли в его голове выстроились в той последовательности, истинность которой ему совсем не хотелось признавать. В страшно
подавленном настроении Дикон наконец вернулся в отель. Столовая была погружена в темноту, но из окна кабинета полковника пробивался слабый свет. Меры, предпринятые хозяевами для светомаскировки, не отличались эффективностью. Молодой человек расслышал приглушенные голоса, по его мнению, принадлежащие полковнику Клейру и доктору Акрингтону. Когда он постучал в дверь, из-за нее прозвучало громкое приглашение:
— Да, да, да? Входите.
Пожилые джентльмены сидели в кабинете с видом, по которому можно было заключить, что между ними происходит тайное совещание. Они выглядели сильно огорченными. Вспомнив военную молодость (впрочем, возможно, Дикону просто так показалось), полковник произнес:
— Явились доложить, Белл? Очень хорошо. Отлично.
Чувствуя себя как краснеющий младший офицер, молодой человек сообщил о результатах поисков и сделанных во время них наблюдений. Полковник уставился на него, вытаращив глаза и немного приоткрыв рот. Доктор Акрингтон казался взволнованным и озабоченным. Когда Дикон умолк, наступило долгое молчание, которое удивило молодого человека, поскольку он ожидал, по крайней мере от доктора, привычного взрыва гнева. Прошла еще одна тягостная минута.
— Итак, я подумал, что лучше сразу вернуться и сообщить обо всем вам, — подвел итог своему рассказу Дикон.
— Очень точно, — отозвался полковник, — и правильно. Спасибо, Белл. — И он действительно с удовлетворением кивнул.
«Дела неважные», — пробормотал про себя Дикон, а вслух сказал:
— Все это выглядит весьма подозрительно.
— Безусловно, безусловно, — быстро проговорил доктор Акрингтон. — Боюсь, Белл, вы просто попали пальцем в небо.
— Да, но послушайте, сэр. Доктор поднял руку и сказал:
— Мистер Фоллс уже проинформировал нас об этом случае. Мы удовлетворены тем, что он действовал благоразумно.
— Вполне, вполне, — подтвердил полковник и потрогал свои усы, а затем спокойно добавил: — Спасибо вам, Белл.
«Мы не в армии», — раздраженно подумал Дикон и не двинулся с места.
— Я полагаю, Эдвард, — произнес доктор, — мистеру Беллу необходимо пояснение. Присаживайтесь, мистер Белл.
В полном замешательстве молодой человек сел. Находящиеся перед ним два странных пожилых джентльмена будто поменялись характерами. Насколько позволяла его природная рассеянность, полковник выглядел суровым, а вид доктора Акрингтона, наоборот, был на редкость
мирным.
— Фоллс, — начал доктор, взглянув на Дикона, отводя взгляд в сторону и откашлявшись, — не имел намерений нарушить границу, которую сам же установил для поисков. Если вы вспомните, место, где
отмеченная красными флажками тропинка отделяется от отмеченной белыми, находится за пределами этой границы. Фоллс приблизился к первому красному флажку и хотел уже возвратиться, как вдруг услышал подозрительный шум.
Доктор Акрингтон выдержал паузу, пока у Диконг не появилось острого желания попросить его продолжить.
— Какой шум, сэр? — произнес молодой человек.
— Кто-то двигался мимо противоположного склона холма. Фоллс замер на минуту и прислушался. Затем где-то блеснул луч света. При данных обстоятельствах Фоллс решил — и по моему мнению, абсолютно справедливо — пройти вперед и установить личность неизвестного. Как можно тише, очень медленно он взобрался на холм и посмотрел с его вершины вниз.
Неожиданным резким движением, заставившим Дикона вздрогнуть, полковник Клейр протянул молодому человеку пачку сигарет, пробормотав нелепую фразу:
— Только никаких церемоний.
Дикон отказался от сигареты и спросил, чем же закончилась история мистера Фоллса.
— Ничем! — ответил полковник, широко раскрыв глаза. — Вообще ничем! Проклятье! Вот так-то!
— Парень либо услышал шаги приближающегося Фоллса, — сказал доктор Акрингтон, — либо успел закончить дело, ради которого пришел, и смылся, пока тот карабкался на вершину холма. По-моему, это единственное объяснение. Он отлично стартовал, и хотя Фоллс спустился немного вниз по склону, светя по сторонам фонариком, там не оказалось никаких следов. Парень испарился.
Дикон почувствовал себя одураченным и в то же время обеспокоенным.
— Мне все ясно, сэр, — сказал он. — Очевидно, я полез не на то дерево, но у нас с Саймоном есть довольно веская причина считать мистера Фоллса загадочной личностью. — Молодой человек замолчал, прикусив язык.
— Ну, — проворчал доктор Акрингтон, — и что же это? Что это такое?
— Может быть, Саймон уже говорил вам.
— Саймон не удостаивает меня чести посвящения в свои теории, состоящие, в чем у меня нет никаких сомнений, из умозаключений стаи бродячих котов.
— Думаю, это не совсем так, — возразил Дикон и изложил историю про мистера Фоллса и его трубку. К удовольствию молодого человека, оба джентльмена слушали рассказ с плохо скрываемым нетерпением, и он произвел эффект, восстановивший в докторе привычное состояние духа.
— Черт бы побрал твоего молокососа, Эдвард! — раздался его возмущенный крик. — Зачем... Какого дьявола он придумывает всякие небылицы и разносит их повсюду! Мальчишка отлично знал, что я с большим подозрением отношусь к походам Квестинга на Пик. И все-таки он влез в это дело сам, собрал ценнейшие сведения и ничего мне не сказал. А тем временем затонул корабль, и агент, от которого мы могли бы получить необходимую информацию, сгинул в котле с кипящей грязью. Из всех разболтанных, самодовольных молодых хлыщей... — Доктор едва не задохнулся и взглянул на Дикона. — Как участник этой идиотской игры в молчанку будьте любезны объясниться.
Молодой человек находился в нерешительности. Хотя он отказался связывать себя обещаниями Саймону молчать, чувство, что им совершено предательство, не покидало его вот уже несколько минут. Рассказать доктору Акрингтону о своих попытках уговорить юношу проконсультироваться с дядей и о полученном от того отказе значило бы выставлять себя в наиболее невыгодном свете. Наконец Дикон заявил, будто из разговора с Саймоном догадался о его намерении пойти с собранными сведениями в полицию. Еще далеко не утихомирившийся доктор, выслушав последнее утверждение, окончательно воспламенился, и все заверения молодого человека, что, насколько ему известно, Саймон пока этого не сделал, почти не подействовали на него.
Полковник дернул себя за усы и извинился перед шурином за поведение сына. Дикон попытался вернуться в разговоре к мистеру Фоллсу, но все усилия оказались тщетны.
— Пустая болтовня, вздор, — фыркнул доктор Акрингтон. — Молодой осел вбил себе в голову дурацкие сигналы и теперь слышит их повсюду. Как они звучат?
К счастью, Дикон смог вспомнить и повторить предполагаемое закодированное сообщение.
— Если пользоваться азбукой Морзе, то здесь нет никакого смысла, — кисло заметил полковник. — Четыре «т», четыре пятерки, снова «т>>, затем «и» и «с». Странная, знаете ли, штука.
— Мой дорогой Эдвард, у меня не было ни малейших сомнений в огромном значении этих сигналов, когда их передавали с Пика. Ты можешь представить себе, чтобы Квестинг стал связываться с вражеской подводной лодкой с помощью аккуратной азбуки господина Морзе: «Корабль выходит завтра вечером. Осторожно потопите. Преданный вам Квестинг». — Доктор Акрингтон сделал паузу и неприятно усмехнулся. — А что касается Фоллса с его трубкой, то это ложь. Я абсолютно не доверяю данной теории. У человека просто немного расстроены нервы. Я наблюдал за ним. Он все время постукивает трубкой. И будьте любезны, мистер Белл, скажите мне, каким образом наш легкомысленный юноша отличает длинные стуки от коротких? А?
Дикон задумался.
— Может, по интервалам между ними? — неуверенно предположил он.
— В самом деле? И Саймон без всякой подготовки смог все однозначно определить?
— «Т» в таком случае звучало бы как сочетание «о» и «ш», — сказал полковник.
— Никогда в жизни не слышал такого высококачественного вздора, — добавил доктор Акрингтон.
— Я не разбираюсь в азбуке Морзе, — обиженно произнес Дикон.
— И никогда не разберетесь, если будете брать уроки у Фоллса и его трубки. Он достойная уважения личность и к тому же не профан в анатомии. Могу добавить, что мы с ним обнаружили множество общих знакомых. Все эти люди имеют большой авторитет в обществе.
— Правда, сэр? — ехидно спросил Дикон. — Тогда мистер Фоллс, конечно, оправдан.
Доктор Акрингтон вонзил в молодого человека острый взгляд, но, очевидно, решил не придавать значения его дерзости.
— Я считаю, — сказал он, — Фоллс ведет себя на редкость уместно. А с Саймоном я поговорю сегодня же. Это необходимо, чтобы он не разболтал о своей идиотской теории еще кому-нибудь.
— Правильно, — подтвердил полковник. — Мы поговорим с ним.
— Что касается постороннего возле Taupo-tapu, то это, вне всяких сомнений, Эдвард, один из твоих знакомых маори, как обычно ослушавшийся приказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41