Нет нужды повторять, что моя информация носит конфиденциальный характер.
– Не для печати? – притворно ужаснулся Тоуд.
Йоук скривился от досады, но кивнул.
Тоуд на цыпочках подошел к двери, открыл ее и выглянул наружу. Затем закрыл дверь и просунул между ручками ножку стула.
– О'кей. Выкладывай, но помни, что и у стен есть уши.
– Как только вы выносите его? – простонал, как от зубной боли, Йоук.
Капитан, подперев подбородок рукой, громко вздохнул.
– Три или четыре недели назад на Кубе произошла революция.
– Мы слышали об этом, – заметил Тоуд.
– Я хотел опередить толпу журналистов и добирался туда не совсем обычным путем, путем, который сам по себе достоин статьи. Я поехал в Майами и отправился к кубинским эмигрантам, которые могли планировать возвращение на остров. Я обещал им, что не напишу ни единой строчки о том, как мне удалось попасть на Кубу. Они не испытывали особенного восторга по поводу моего присутствия, но взяли меня с собой. Как я уже сказал, я обещал ничего о них не писать. Но не обещал не сообщать об этом правительству Соединенных Штатов.
– О'кей, – кивнул Джейк.
– На Багамских островах они погрузили на борт около трех дюжин ПТУРов. По крайней мере, они сказали мне, что мы находились именно в этом месте.
– Лучше, если вы расскажете нам всю историю, – сказал Джейк и пододвинул поближе к себе блокнот, намереваясь записывать.
И Йоук рассказал. На это у него ушло пятнадцать минут. Когда он закончил, оба офицера задали ему несколько вопросов, чтобы выяснить кое-какие детали.
В конце концов, когда, казалось, все было сказано, Джейк спросил:
– Почему вы решили рассказать нам все это?
Йоук взглянул на него.
– Разве не ясно?
– Скажите сами.
– Я думаю, что правительству Соединенных Штатов следует поинтересоваться, откуда появились эти ПТУРы. Может, их украли с правительственных складов. Может… о, я не знаю. Я готов спорить, они украдены.
– А почему вы не обратились в ФБР?
– Потому что я журналист. Если станет известно, что я нашептываю ФБР, люди перестанут со мной разговаривать.
– А почему сейчас?
Йоук поерзал.
– Вообще-то я не собирался говорить, но вас, ребята, я знаю, и время сейчас, кажется, подходящее.
– Вас ведь могли убить в Майами, – заметил Тоуд.
– Да, но я до сих пор жив.
– Я пытаюсь понять, почему, – Графтон выдвинул нижний ящик стола и, откинувшись на спинку стула, положил на него ноги. – Почему вы до сих пор среди живых?
– Я сказал вам то, что они говорили мне.
– Хм-м. Вы думаете, этих объяснений достаточно?
– В то время они для меня звучали убедительно.
– А теперь?
Задумавшись над ответом, Йоук прокашлялся и вытер губы.
– На самом деле это не выдерживает критики. Почему они должны были верить мне, если пуля решила бы все проблемы? Они ведь могли просто-напросто утопить меня в Гольфстриме. Никто бы никогда ничего не узнал. Я не понимаю, почему они этого не сделали, и я не думаю, что кубинцы дадут мне какие-либо дополнительные заверения.
– У вас есть версии?
– Н-да. Вся эта история с генералом Сабой заставила меня задуматься. Знаете, приятно думать, что все наше правительство представляет собой банду бездельников, которые не имеют ни малейшего представления о том, что происходит, и всячески ругать все, что они пытаются делать.
На лице Графтона мелькнуло удивление, но тут же исчезло.
– Я готов верить, что вы, ребята, тратите свое рабочее время, в основном, не понапрасну. Мне пришло в голову, что одной из причин, по которой генерал Саба оказался здесь и готов выступить свидетелем против Чано Альданы, является то, что правительство Соединенных Штатов помогло повстанцам свергнуть режим Кастро.
– Интересно, – произнес Джейк Графтон.
– А жив я до сих пор, как мне кажется, по той простой причине, что те кубинцы были агентами ЦРУ или догадывались, что ЦРУ вряд ли понравится, если они убьют американского гражданина.
Джейк пожал плечами.
– Возможно. Но вы ведь не потому все это рассказываете, что ждете от меня ответов, не так ли? – спросил Джейк.
– Нет. Просто как добропорядочный гражданин. Я рассказал вам это в надежде на то, что правительство Соединенных Штатов, потеряв несколько ПТУРов, захочет выяснить, куда они подевалась.
Джейк Графтон сцепил пальцы замком на затылке.
– Остается заверить вас, что мы сообщим все это нужным людям, но расследование наверняка будет засекречено и мы не сможем держать вас в курсе. Конечно, если кому-нибудь предъявят обвинение в краже ПТУРов, вы об этом услышите, но лишь на условиях «когда» и «если».
Йоук кивнул.
– За что купил, за то и продал. – Он встал со стула. – А теперь мне нужно пойти заглянуть на командный пункт и позвонить в свой офис. Если вы, ребята, соберетесь отчаливать, найдите меня, пожалуйста.
– Конечно.
Когда Йоук ушел, Тоуд приблизился к двери, подождал несколько секунд, затем открыл ее и выглянул наружу. Зал пустовал. Он запер дверь и прислонился к ней спиной.
– Я никогда бы не подумал, что он кому-нибудь расскажет об этом.
– Я думаю, он понимает.
– Итак, что ты думаешь?
– Он умный малый. Я думаю, что он на девяносто процентов уверен и лишь хочет удостовериться, что дядюшке Сэму обо всем известно, чтобы покрыть оставшиеся десять процентов. У меня такое ощущение. – Джейк пожал плечами. – Но я не знаю, – добавил он и, опустив ноги на пол, задвинул ящик стола. – Мне кажется, мы узнаем точнее, о чем думает Йоук, когда в один прекрасный день увидим статью об этом за его подписью.
Он вырвал из блокнота три странички и протянул их Тоуду.
– Вот. Проследи, чтобы попало в ЦРУ. Не бросай их где попало.
– Мне написать меморандум?
– Да. С грифом «совершенно секретно».
– Парни из ЦРУ подумают, что у тебя в этом деле свой интерес. Они никогда не поверят, что он ни с того, ни с сего передал нам всю эту информацию.
– Хорошая получилась операция, – спустя мгновение произнес Джейк. – Йоук толком ничего не знает. Он просто подозревает. Но Кастро нет, Саба у нас, а Альдана получит то, что ему положено. Такое вот дело.
– Йоук – толковый журналист, – с удовольствием произнес Тоуд.
Джейк отмахнулся от него.
Он позвонил на центральную телефонную станцию и попросил подполковника Франца. Подполковник входил в его группу. Джейк послал его туда еще вчера утром.
– Подполковник Франц у телефона, сэр.
– Джейк Графтон. Что там у вас?
– Стараемся, как можем, сэр, но нас всего трое, включая меня. Это равносильно тому, что черпать из Ниагарского водопада пивной банкой.
– У-гу.
Франц вздохнул. Джейк слышал, как он переворачивал страницы, – вероятно, листал свои заметки.
– Все, чем мы занимаемся, – это слушаем беспорядочные звонки. Никакой системы. Но нам удалось перехватить три звонка, в которых, на наш взгляд, обсуждались планы обстрела военных. В одном говорилось о том, чтобы убрать каких-то противников, – я сам слышал это. У них, должно быть, есть приспособление на линии, которое дает знать, если их прослушивают, потому что мне удалось перехватить лишь десять – двенадцать слов до того, как один из них тут же повесил трубку, а другой еще продолжал говорить.
– Что в точности они сказали?
– «Теперь, когда нет Уилли, поле деятельности открыто, поэтому нам нужно убрать их прежде, чем…», и он заткнулся раньше, чем я хотел бы.
– Что-нибудь еще?
– Одна интересная вещь. Этим вечером состоится какой-то марш. Ребята услышали об этом в разговорах. Всего было пять таких звонков. Вы понимаете, что звонков могло быть куда больше, но мы перехватили только пять.
– Марш?
– Да. Именно это слово они использовали. «Марш».
– Где?
– Я не знаю.
Марш? Что, черт возьми, это значило? Джейк Графтон написал слово на листке блокнота.
– Что ты думаешь?
– Нужно привлечь еще людей, – сказал подполковник Франц.
– Присмотрись. Выясни, насколько сложно будет отключить всю телефонную сеть. Должна быть система, чтобы отключить сразу все электропитание.
– Отключить! Ого! Вы…
– Просто узнай. Я перезвоню тебе.
Джейк позвонил в Пентагон генералу Лэнду. Председатель будет занят в ближайшие четверть часа. Помощник сказал, что оставит ему записку.
В ожидании Джейк рисовал на листе блокнота. Генри Чарон. Квартиры. Спальный мешок в пещере. Браконьер и владелец небольшого ранчо. Почему Генри Чарон до сих пор в Вашингтоне? Если уже не смылся. Джейк написал этот вопрос и уставился на него.
Он позвонил в ФБР и попросил спецагента Хупера.
– Пришлось поволноваться прошлой ночью?
– Он ушел, – сказал Джейк. – Есть продвижение?
– Ребята в Нью-Мексико получили разрешение и обыскали ранчо Чарона, сняли отпечатки. Большинство из них принадлежит одному человеку и совпадает с теми, что обнаружены на вещах из пещеры, в парке Рок-Крик. Это определенно тот же самый человек.
– Есть его фотография?
– В его доме мы не нашли ни одной. Но продолжаем поиски.
– Нам нужны фотографии с его водительского удостоверения как можно быстрее.
– Будут через пару часов.
– А что слышно о Тассоуне, которому человек из Пенсильвании продал винтовки?
– О нем ничего нет. В Вегасе его не видели уже недели две.
– А здесь, в Вашингтоне?
– Мы работаем над этим.
– Вы покажете фотографию Чарона в эфире?
– В дневных новостях.
– Скажите, если мы отключим городскую телефонную сеть, вы сможете продолжать работу?
Хупер подумал некоторое время, прежде чем ответить.
– Да, у меня есть правительственная связь и линии компьютерной связи. Если их оставить, все будет о'кей. А у местной полиции есть радиосвязь.
– О'кей. Спасибо. Позвоните, если что-нибудь узнаете, договорились? Я в арсенале.
– Не нашли еще террористов?
– Вы первый об этом услышите.
Не успел он повесить трубку, как телефон зазвонил снова. Звонил помощник генерала Лэнда. Через секунду Джейк разговаривал с председателем КНШ.
– Сэр, я хотел бы рекомендовать вам отключить местную телефонную сеть. Есть предположение, что кое-кто использует ее для организации нападений на солдат и на противостоящие банды. Кроме того, какие-то неизвестные намерены организовать сегодня вечером марш.
– Марш?
– Да, сэр.
– Ерунда. Никаких маршей не будет, пока мы здесь.
– Да, сэр. Я передам это генералу Гриру.
– Поговорите с Гриром насчет телефонной сети. Если он не будет возражать, то я «за». В любом случае я поддержу его.
– Да, сэр.
Джейк положил трубку и отправился на поиски генерала Грира. Листок с вопросами о Генри Чароне остался на столе.
* * *
Бок горел. Боль разбудила его, и Чарон лежал в темноте с открытыми глазами, пытаясь с ней совладать. Он пошарил правой рукой, нащупал фонарь и зажег.
Луч света скользнул по стенам небольшого помещения, выхватывая из темноты кирпичные стены, его вещи, бетонную плиту, потолок.
После четырехмильной пробежки по переулкам и задним дворам Вашингтона он добрался сюда, в подвал у тоннеля метро, в три часа ночи. Ему удачно удалось проскочить мимо армейских патрулей и избежать встреч со снующими повсюду бандами подростков, но это вконец измотало его. Никогда в своей жизни он не испытывал такой усталости.
С болью в ране, замерзший и промокший, измотанный от напряжения, в один момент он даже усомнился, удастся ли ему выбраться из этой передряги.
Теперь, когда он лежал на спальном мешке в украденной прошлой ночью одежде, а дикая боль пронизывала насквозь, его беспокоила только одна мысль – сможет ли он двигаться.
Проверить это можно было только одним способом. Он рывком сел.
О, Боже! У него вырвался стон.
Но он не сдастся. О, нет. Правой рукой он повернул фонарь и включил его. Комната наполнилась светом.
Слегка подвинувшись в сторону, он осмотрел спальный мешок, на котором лежал. Крови немного. Это хорошо. Очень хорошо. Значит, кровотечение почти прекратилось. Лучше всего, конечно, полежать бы несколько дней спокойно, пока рана не начнет затягиваться, но, к сожалению, это невозможно.
Несмотря на боль, он проголодался. Он попытался привести мысли в порядок, выяснить, что необходимо сделать в первую очередь. Голова, похоже, работала. Это тоже его обрадовало.
Первым делом необходимо принять обезболивающее средство. Он вынул аптечку и открыл ее. Левой рукой можно пользоваться, если не двигать плечом. Так далеко распространилась боль.
Потратив три или четыре минуты, он все же смог наполнить шприц и сделать себе уколы в четырех местах: выше, ниже, левее и правее ран. Закусил губу. От напряжения он весь покрылся испариной. Лекарство подействовало немедленно. Осталась только тупая боль.
Потолок был достаточно высоко, поэтому он смог встать, выпрямился и, покачиваясь, ждал, пока сердце успокоится и давление придет в норму. Затем, крепко сжав зубы, сделал несколько пробных шагов.
Помочившись в ведро, что стояло в углу, он внимательно исследовал мочу. Следов крови он не обнаружил.
Теперь пища. И вода. Чтобы восполнить потерю крови, ему требовалось и то, и другое.
Он наладил плитку, зажег ее и открыл банку тушенки. Пока она разогревалась, он пожевал немного вяленого мяса и запил его водой из банки.
Тушенка еще не была готова, и он снял с себя всю одежду.
Надел сухие брюки, но рубашку надевать не стал. Немного погодя нужно будет сменить повязку. Мокрую одежду повесил на гвоздь.
Вот так! Теперь он уже чувствовал себя лучше. Покончив с тушенкой, он открыл банку фруктового сока и отпил из нее. Немного погодя, прикончил сок и выпил еще пинту воды.
Насытившись, Чарон улегся на спальный мешок. Впервые за это время он посмотрел на часы. Почти двенадцать. Дня или ночи – он не знал. Он мог проспать весь день до самой полуночи.
Достав радиоприемник, он включил его и через несколько минут настроил на телевизионную волну.
День. Значит, он проспал восемь часов.
Он погасил свет, чтобы не садились батареи, и остался лежать в темноте, слушая радио. Громкость пришлось убавить, чтобы звук был едва различим. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь, проходя по тоннелю метро, услышал его, хотя вряд ли такое могло произойти. С приходом военных все работы в тоннеле прекратились.
Так он и лежал в темноте, слушая радио и вспоминая прошедшую ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72