https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/Keuco/
Закусив губу, Френки шагнула к лестнице. Поднимаясь, она по-прежнему слышала, как кто-то шумно расхаживает по комнатам второго этажа. Добралась до площадки, но там было пусто. Шум раздавался из спальни Али. Что она там вытворяет? Мебель двигает?
Френки вошла в коридор и тут уголком глаза уловила какое-то движение. Что такое?.. Что-то напоминающее человечка-марионетку карабкалось по чердачной лесенке.
В изумлении разинув рот, Френки дёрнулась вслед исчезающей фигурке. Кошка? Или енот? Зверёк забрался в дом, услышал, как я подхожу… Только это был не зверёк. Двигался неловко, а фигура человеческая, только маленькая. Будто обезьянку смастерили из палочек.
Она мгновенно развернулась, когда из комнаты Али раздался тяжёлый удар. «Ну посмотри, что натворил!» – сердито выкрикнул голос дочери.
«Я схожу с ума», – подумала Френки. Она резко шагнула вперёд, распахнула дверь спальни и оказалась лицом к лицу с огромным оленем.
* * *
За минуту до того, как послышался скрип двери, Валенти заметил, что поднимается ветер. Ровно зашуршали листья и переживший зиму сухой бурьян. За годы уличной жизни у Валенти выработалось шестое чувство. Под этим ветром, под колдовскую музыку ночной флейты, он ощутил, как тревожное предчувствие холодит спину. И тут дверь на крыльцо открылась, и он разглядел выходящую из дома девочку.
Она остановилась, склонив голову. Музыка. Она тоже слышит, понял Валенти. Он уже готов был окликнуть её, но все то же чувство охотника остановило его. Что-то… Что-то было не так…
Когда он увидел беззвучно выступающего из-за деревьев оленя – зверь прошёл всего в полудюжине ярдов от него, – у Валенти пересохло во рту. Это было чудо. Кровь барабанчиками забилась в висках, когда огромный олень медленно прошествовал через лужайку. Туда, где стояла Али. Возможно, учуяв человека, животное метнётся в лес? Но может и напасть. Валенти начал подниматься на ноги, когда из ветвей над его головой прозвучал тихий голос:
– Не шевелись.
Он поднял голову. В луче света из окна спальни Али блеснули раскосые глаза. «Madonnamia!» – выдохнул Тони. Слова слетели с губ сухим шелестом.
Теперь он не сумел бы пошевелиться, даже если бы захотел. Что сделали с ним эти глаза? Парализовали, украли голос. Владелица глаз по-кошачьи мягко приземлилась совсем рядом с ним. Курчавые волосы выбивались из-под широких обвисших полей шляпы, обрамляя узкое лисье личико.
«Да это же девочка!» – удивился он. Обычная девчонка. Только глаза не детские. Старые глаза, вмещающие всю мудрость мира.
– Гляди, – сказала девочка. Уселась и обернулась к лужайке. Олень уже подходил к Али.
* * *
Олень вышел из леса на лужайку. Али задохнулась и вздрогнула – сперва от восторга, а через мгновенье, сообразив, что зверь с каждым шагом ближе, – от испуга.
«Ой, а если бросится!» Она попятилась, но олень уже стоял над ней и бежать было поздно.
– Хороший м-мальчик, – выговорила она, проглотив комок в горле. – Хороший… Не бойся…
Олень склонил голову, качнул рогами и вдруг оглянулся на пятно света, падавшего из верхнего окна. Али не хотелось терять его из виду, но и она невольно покосилась на светлый квадрат.
* * *
Френки уставилась на оленя. Он был совсем рядом, и в ярком свете видна каждая деталь: широкий чёрный нос, светлые волоски над губами, рыжеватая шерсть на лбу, влажные глаза, огромные рога, поднимающиеся к самому потолку спальни Али… Али!
Олень не двигался. С чердака слышались шорохи, словно там металась, цокая коготками по доскам, дюжина крыс или белок. Френки подняла взгляд и шагнула назад. Мелькнула мысль: «Я схожу с ума!»
Она помнила, что голос Али доносился из спальни. Кого-то она бранила. Оленя? «О господи, пусть это будет сон! Пусть я проснусь». Суетливая беготня на чердаке продолжалась, шажки звучали громче, будто крысы или белки… или человечки из палочек?, будто они пустились в пляс. Френки захлестнула безумная паника, перед которой все прежние страхи казались пустяками. Из груди вырвался отчаянный крик:
– Али-и-и-и!
Крик матери вернул Али из оцепенения, она перевела взгляд от светлого пятна на траве обратно к оленю – но лужайка была пуста. Девочка осталась одна. Так что же?.. Мама снова вскрикнула, и Али бросилась в дом.
* * *
Валенти моргнул. Вот только что он стоял на лужайке, загораживая Али, а вот его нет, а Али мчится к дому. Он обернулся к незваной собеседнице и обнаружил, что её тоже нет.
Флейта смолкла. Залаяли собаки. И тут Валенти заметил, что олень не растворился в воздухе, а скрылся за углом дома и теперь длинными лёгкими прыжками летит к лесу. Следом метнулись длинные приземистые тени.
То были псы. «Здоровенные псы», – подумалось Валенти. На миг ему привиделись не собаки, преследующие оленя, а люди в длинных монашеских одеяниях. Валенти сморгнул – и вот уже свора собак исчезает за деревьями, только что укрывшими оленя.
Валенти утёр лоб рукавом. Иисусе! Что же это здесь творится? Да он сходит с ума. Он поднял взгляд на длинную ветку, с которой спрыгнула зеленоглазая девчонка, потом нагнулся к тому месту, где она сидела.
А может, ничего и не было? Олень, музыка, девчонка… Он неуклюже поднялся на ноги, покачал головой. Будто очнулся после долгого бреда. Оглянулся на дом, подумал, не постучаться ли, спросить, все ли в порядке. Кажется, там кто-то кричал…
* * *
«Приснилось», – с облегчением подумала Френки, пробудившись от собственного крика. Олень у Али в комнате, человечки из сучков, или кто там ещё, шныряющие на чердаке… Она как раз села на диване, когда в комнату влетела Али.
– Мама! – выкрикнула она и остановилась. – Мама?..
– Со мной все в порядке, – заверила Френки. – Приснилось…
– Не про…
– Не про тебя, – успокоила её Френки. – Иди сюда, обними маму.
Али плюхнулась на диван рядом с Френки и прижалась к ней.
– Ух, как жалко, что ты не видела! – начала она. – Там на лужайке такой оленище с такими рогами…
– Такой большой олень, – автоматически поправила мать.
– Ну, пусть. Но ты бы видела! Такой здоровущий.
– Я видела.
– Но ты же сказала…
Френки рассмеялась:
– Знаю. Я сказала, что видела сон. И мне приснилось, что ты прячешь у себя в комнате здоровущего оленя. Я открыла дверь, а он стоит и смотрит на меня.
– Ну и дела, – протянула Али.
– И не говори, детка. Да ещё одновременно.
– А музыку ты слышала?
– Музыку? Какую музыку?
– Вроде твоей записи Джорджа Земфира – помнишь, флейта Пана. Только без оркестра и не такая сложная. Более… первобытная.
Френки подняла бровь:
– Первобытная?
Али рассмеялась.
– Нет, правда. Я услышала из комнаты и вышла во двор выяснить, где играют, а тут олень, и я про все забыла. Нет, правда, это было что-то!
– Ну, я-то спала, – сказала Френки, крепче прижимая к себе дочь, – и если и слышала какую-то музыку, это наверняка была тема из «Экзорциста» или что-нибудь в том же роде. Очень уж страшный сон.
– Я тоже испугалась. Такой был большой…
– Мне-то можешь не рассказывать. – Они переглянулись и расхохотались. – Послушал бы нас кто, – сказала Френки. – Можно подумать, мы обе и вправду видели оленя… Пойду поставлю чайник. Хочешь чаю?
Али кивнула и вместе с матерью прошла на кухню. Что-то её тревожило. Вспомнилось, как быстро он… исчез. Она только на секунду отвернулась, а его уже нет…
* * *
Кричали или не кричали, Валенти решил, что на сегодня загадок хватит. Через несколько минут он увидел в окно, как мать с дочерью отправились на кухню. С матерью Али он ещё не познакомился, и в случае чего ему совсем не хотелось объяснять ей, что он делал ночью у её дома, так что лучше всего отправиться восвояси.
Кроме того, ему было над чем поразмыслить. Валенти хотел сначала разобраться, что он видел на самом деле, а что просто привиделось, а потом уж открывать рот. Почём знать, может, и Али на лужайке ему тоже померещилась. Оглядевшись напоследок, он напрямик через лес пошёл к дому. Ветер, поднявшийся перед явлением оленя, улёгся, и москиты вернулись. «Кошмарная ночка, – думал Тони, – ничего не скажешь».
7
Услышав однажды, никто не мог забыть флейту Томми. Ланс Максвелл ни разу больше не слышал музыку из леса так явственно, как в тот тёплый февральский день, когда менял колесо, но воспоминания и отзвуки мелодий, долетавшие порой вечерами, как пыльца по ветру, тревожили его всю весну.
Мелодия, разбудившая в Тони Валенти мечтателя, Ланса превратила в похотливое животное. Он бросался на супружеское ложе и проявлял пыл, какого не знал уже много лет.
– Понять не могу, что на него нашло, – призналась соседке Бренда, – но жаловаться не приходится. Приятно видеть, что все, что надо, ещё при тебе.
Она бы не радовалась так, если бы знала, что творится в голове у мужа, когда он занимается любовью. Теперь он предпочитал брать её сзади; ему хотелось влезть на неё, как Дукер влезал на суку Снидденов, когда у той начиналась течка. Теперь не женщина была под ним – олениха, а он был матёрым оленем; или она была косулей, а он козлом; или кобелём на суке. А потом, откинувшись в изнеможении, он лежал, уставившись в облупленный потолок спальни, мучаясь напряжением мышц, не уходившим и после того, как семя было излито.
После случая, который он счёл сердечным приступом, Ланс зашёл к врачу. Больтон посадил его на диету, велел поберечь себя – мол, никто не молодеет – и сказал на прощание: «Бросай курить, Ланс, не то если не помрёшь от инфаркта, так доконает тебя рак лёгких».
Он выкуривал не больше двух сигарет в день, соблюдал диету, насколько позволял их скудный бюджет, а вот поберечь себя никак не получалось. Они и так едва сводили концы с концами. Перестань он прирабатывать, и они сядут на пособие скорей, чем стряхнёшь, помочившись, каплю с конца. Так что Ланс по возможности следовал советам доктора и, черт побери, впрямь чувствовал себя лучше, но никак не мог объяснить постоянного желания и постоянной готовности к соитию.
– Что это с тобой творится? – спросила Бренда как-то ночью, когда муженёк полез к ней второй раз.
– Хочется, Бука, – проворчал он, а его руки уже двигались быстро и грубовато по её телу.
Член у него встал торчком, уткнувшись ей в живот. Бренда взяла его в ладонь. Просто чудо: сколько раз она читала про оргазм во всех этих журналах для женщин и ни разу за все эти годы не испытала его, а тут на двадцать восьмом году замужества – пожалуйста, каждый раз! И, спаси господи, как это приятно. Хоть она и располнела малость, и волосы под краской седые, а вот поди же, ещё может завести мужика! Разве не приятно?
Ёрзая под Лансом, впуская его в себя, она невольно усмехнулась: господи, эти Максвеллы знали, что делали, когда назвали сыночка Ланс – «копьё».
* * *
Ланс старался обходить стороной дом Трежуров. Он знал, что его обновили: там теперь живёт дочурка старика Бадди, уже совсем взрослая, а все же в тех местах ему становилось не по себе. Да ещё он продул – два к четырём – на том, что Френки Трежур выкупила халупу.
Никто не знал, что они с Фрэнком Клейтоном побились об заклад, а все же он заплатил проигрыш. Черт, хорошо ещё, что жив-то остался, а то нашли бы его тогда в луже под колесом… Ни Фрэнк, ни дом Трежуров не были виноваты, что у него мотор отказывает, а все же он расплатился с первым и держался подальше от второго.
* * *
Во вторник они с Брендой смотрели по своему старенькому «Зениту» «St. Elsewhere». У Лан-са под рукой стояло пиво, а Бренда следила за перипетиями драмы прихода святого Элигуса и штопала носки. Подняв бутылку, Ланс помедлил, прежде чем сделать глоток.
– Пошли-ка в постель, Бука, – неожиданно предложил он.
Бренда покосилась на него:
– Но ведь…
– Штопка подождёт, и это дело тоже, – он кивнул на экран и поставил бутылку на кофейный столик. Ему уже не терпелось. – Пошли, Бука.
В ту ночь он был здоровенным оленем. Кто-то гнался за ним, и надо было все сделать побыстрей, не то случится что-то ужасное. Собаки бежали по его следу, и ему надо было спасаться, но прежде спрятать своё семя. Иначе нельзя. Псы ищут его семя, но он его зароет поглубже, так что им его не достать, точно.
Когда он наконец вышел из неё и перекатился на спину, Бренда долго лежала не двигаясь. Только уверившись, что муж заснул, она встала и пошла в ванную. Она только устроилась на горшке, когда в дверях возник Ланс.
– Ты что это делаешь? – возмутился он. – Господь распятый! Какого черта это ты делаешь!?
– Я только…
Он схватил её за руку и сдёрнул с унитаза.
– Боже всемогущий, женщина, зачем, по-твоему, я его прятал? Чтоб ты его слила в трубу?
– Ланс, я…
У неё перехватило горло. Ланс нерешительно покачал головой, потёр виски.
– Господи, – проговорил он очень тихо.
– Ланс, тебе плохо?
– Голова разболелась, Бука. Ничего.
Бренда растирала помятую руку. Синяки останутся. Она взглянула на мужа, вспомнила, каким чужим казался он минуту назад. Впервые с тех пор, как к нему вернулся пыл, какого не было даже в юности, когда они занимались любовью на заднем сиденье отцовской машины, ей стало страшно. Это неестественно. Что-то с ним не так, и она не знала, что делать.
– Хочешь аспирина? – спросила Бренда.
– Да, давай.
Она достала из аптечки бутылочку, выкатила на ладонь пару таблеток. На прошлой неделе покупали, она точно помнила, а теперь едва половина осталась.
– Надо бы тебе записаться к доктору Больтону. – Она протянула ему таблетки и стакан воды.
Ланс проглотил таблетки.
– Может, и надо.
Когда он снова улёгся, Бренда постояла в дверях, дожидаясь, пока муж заберётся под одеяло, и только потом вернулась в туалет. Она каждую минуту ждала, что он снова ворвётся к ней, однако все обошлось, и, закончив дела, она вернулась в спальню. Ланс смотрел в потолок.
– Что с тобой, милый?
Он тряхнул головой.
– Ничего такого. Просто иногда не спится.
Она откинула одеяло, чтобы лечь рядом, и увидела, что у него опять эрекция. Ей хотелось отвести взгляд, хотелось удержать в памяти, как он стоял в дверях, как грубо схватил её, – не потому, что ей это понравилось, наоборот, было страшно и хотелось запомнить как предостережение, но взгляд невольно тянулся к его налившемуся естеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Френки вошла в коридор и тут уголком глаза уловила какое-то движение. Что такое?.. Что-то напоминающее человечка-марионетку карабкалось по чердачной лесенке.
В изумлении разинув рот, Френки дёрнулась вслед исчезающей фигурке. Кошка? Или енот? Зверёк забрался в дом, услышал, как я подхожу… Только это был не зверёк. Двигался неловко, а фигура человеческая, только маленькая. Будто обезьянку смастерили из палочек.
Она мгновенно развернулась, когда из комнаты Али раздался тяжёлый удар. «Ну посмотри, что натворил!» – сердито выкрикнул голос дочери.
«Я схожу с ума», – подумала Френки. Она резко шагнула вперёд, распахнула дверь спальни и оказалась лицом к лицу с огромным оленем.
* * *
За минуту до того, как послышался скрип двери, Валенти заметил, что поднимается ветер. Ровно зашуршали листья и переживший зиму сухой бурьян. За годы уличной жизни у Валенти выработалось шестое чувство. Под этим ветром, под колдовскую музыку ночной флейты, он ощутил, как тревожное предчувствие холодит спину. И тут дверь на крыльцо открылась, и он разглядел выходящую из дома девочку.
Она остановилась, склонив голову. Музыка. Она тоже слышит, понял Валенти. Он уже готов был окликнуть её, но все то же чувство охотника остановило его. Что-то… Что-то было не так…
Когда он увидел беззвучно выступающего из-за деревьев оленя – зверь прошёл всего в полудюжине ярдов от него, – у Валенти пересохло во рту. Это было чудо. Кровь барабанчиками забилась в висках, когда огромный олень медленно прошествовал через лужайку. Туда, где стояла Али. Возможно, учуяв человека, животное метнётся в лес? Но может и напасть. Валенти начал подниматься на ноги, когда из ветвей над его головой прозвучал тихий голос:
– Не шевелись.
Он поднял голову. В луче света из окна спальни Али блеснули раскосые глаза. «Madonnamia!» – выдохнул Тони. Слова слетели с губ сухим шелестом.
Теперь он не сумел бы пошевелиться, даже если бы захотел. Что сделали с ним эти глаза? Парализовали, украли голос. Владелица глаз по-кошачьи мягко приземлилась совсем рядом с ним. Курчавые волосы выбивались из-под широких обвисших полей шляпы, обрамляя узкое лисье личико.
«Да это же девочка!» – удивился он. Обычная девчонка. Только глаза не детские. Старые глаза, вмещающие всю мудрость мира.
– Гляди, – сказала девочка. Уселась и обернулась к лужайке. Олень уже подходил к Али.
* * *
Олень вышел из леса на лужайку. Али задохнулась и вздрогнула – сперва от восторга, а через мгновенье, сообразив, что зверь с каждым шагом ближе, – от испуга.
«Ой, а если бросится!» Она попятилась, но олень уже стоял над ней и бежать было поздно.
– Хороший м-мальчик, – выговорила она, проглотив комок в горле. – Хороший… Не бойся…
Олень склонил голову, качнул рогами и вдруг оглянулся на пятно света, падавшего из верхнего окна. Али не хотелось терять его из виду, но и она невольно покосилась на светлый квадрат.
* * *
Френки уставилась на оленя. Он был совсем рядом, и в ярком свете видна каждая деталь: широкий чёрный нос, светлые волоски над губами, рыжеватая шерсть на лбу, влажные глаза, огромные рога, поднимающиеся к самому потолку спальни Али… Али!
Олень не двигался. С чердака слышались шорохи, словно там металась, цокая коготками по доскам, дюжина крыс или белок. Френки подняла взгляд и шагнула назад. Мелькнула мысль: «Я схожу с ума!»
Она помнила, что голос Али доносился из спальни. Кого-то она бранила. Оленя? «О господи, пусть это будет сон! Пусть я проснусь». Суетливая беготня на чердаке продолжалась, шажки звучали громче, будто крысы или белки… или человечки из палочек?, будто они пустились в пляс. Френки захлестнула безумная паника, перед которой все прежние страхи казались пустяками. Из груди вырвался отчаянный крик:
– Али-и-и-и!
Крик матери вернул Али из оцепенения, она перевела взгляд от светлого пятна на траве обратно к оленю – но лужайка была пуста. Девочка осталась одна. Так что же?.. Мама снова вскрикнула, и Али бросилась в дом.
* * *
Валенти моргнул. Вот только что он стоял на лужайке, загораживая Али, а вот его нет, а Али мчится к дому. Он обернулся к незваной собеседнице и обнаружил, что её тоже нет.
Флейта смолкла. Залаяли собаки. И тут Валенти заметил, что олень не растворился в воздухе, а скрылся за углом дома и теперь длинными лёгкими прыжками летит к лесу. Следом метнулись длинные приземистые тени.
То были псы. «Здоровенные псы», – подумалось Валенти. На миг ему привиделись не собаки, преследующие оленя, а люди в длинных монашеских одеяниях. Валенти сморгнул – и вот уже свора собак исчезает за деревьями, только что укрывшими оленя.
Валенти утёр лоб рукавом. Иисусе! Что же это здесь творится? Да он сходит с ума. Он поднял взгляд на длинную ветку, с которой спрыгнула зеленоглазая девчонка, потом нагнулся к тому месту, где она сидела.
А может, ничего и не было? Олень, музыка, девчонка… Он неуклюже поднялся на ноги, покачал головой. Будто очнулся после долгого бреда. Оглянулся на дом, подумал, не постучаться ли, спросить, все ли в порядке. Кажется, там кто-то кричал…
* * *
«Приснилось», – с облегчением подумала Френки, пробудившись от собственного крика. Олень у Али в комнате, человечки из сучков, или кто там ещё, шныряющие на чердаке… Она как раз села на диване, когда в комнату влетела Али.
– Мама! – выкрикнула она и остановилась. – Мама?..
– Со мной все в порядке, – заверила Френки. – Приснилось…
– Не про…
– Не про тебя, – успокоила её Френки. – Иди сюда, обними маму.
Али плюхнулась на диван рядом с Френки и прижалась к ней.
– Ух, как жалко, что ты не видела! – начала она. – Там на лужайке такой оленище с такими рогами…
– Такой большой олень, – автоматически поправила мать.
– Ну, пусть. Но ты бы видела! Такой здоровущий.
– Я видела.
– Но ты же сказала…
Френки рассмеялась:
– Знаю. Я сказала, что видела сон. И мне приснилось, что ты прячешь у себя в комнате здоровущего оленя. Я открыла дверь, а он стоит и смотрит на меня.
– Ну и дела, – протянула Али.
– И не говори, детка. Да ещё одновременно.
– А музыку ты слышала?
– Музыку? Какую музыку?
– Вроде твоей записи Джорджа Земфира – помнишь, флейта Пана. Только без оркестра и не такая сложная. Более… первобытная.
Френки подняла бровь:
– Первобытная?
Али рассмеялась.
– Нет, правда. Я услышала из комнаты и вышла во двор выяснить, где играют, а тут олень, и я про все забыла. Нет, правда, это было что-то!
– Ну, я-то спала, – сказала Френки, крепче прижимая к себе дочь, – и если и слышала какую-то музыку, это наверняка была тема из «Экзорциста» или что-нибудь в том же роде. Очень уж страшный сон.
– Я тоже испугалась. Такой был большой…
– Мне-то можешь не рассказывать. – Они переглянулись и расхохотались. – Послушал бы нас кто, – сказала Френки. – Можно подумать, мы обе и вправду видели оленя… Пойду поставлю чайник. Хочешь чаю?
Али кивнула и вместе с матерью прошла на кухню. Что-то её тревожило. Вспомнилось, как быстро он… исчез. Она только на секунду отвернулась, а его уже нет…
* * *
Кричали или не кричали, Валенти решил, что на сегодня загадок хватит. Через несколько минут он увидел в окно, как мать с дочерью отправились на кухню. С матерью Али он ещё не познакомился, и в случае чего ему совсем не хотелось объяснять ей, что он делал ночью у её дома, так что лучше всего отправиться восвояси.
Кроме того, ему было над чем поразмыслить. Валенти хотел сначала разобраться, что он видел на самом деле, а что просто привиделось, а потом уж открывать рот. Почём знать, может, и Али на лужайке ему тоже померещилась. Оглядевшись напоследок, он напрямик через лес пошёл к дому. Ветер, поднявшийся перед явлением оленя, улёгся, и москиты вернулись. «Кошмарная ночка, – думал Тони, – ничего не скажешь».
7
Услышав однажды, никто не мог забыть флейту Томми. Ланс Максвелл ни разу больше не слышал музыку из леса так явственно, как в тот тёплый февральский день, когда менял колесо, но воспоминания и отзвуки мелодий, долетавшие порой вечерами, как пыльца по ветру, тревожили его всю весну.
Мелодия, разбудившая в Тони Валенти мечтателя, Ланса превратила в похотливое животное. Он бросался на супружеское ложе и проявлял пыл, какого не знал уже много лет.
– Понять не могу, что на него нашло, – призналась соседке Бренда, – но жаловаться не приходится. Приятно видеть, что все, что надо, ещё при тебе.
Она бы не радовалась так, если бы знала, что творится в голове у мужа, когда он занимается любовью. Теперь он предпочитал брать её сзади; ему хотелось влезть на неё, как Дукер влезал на суку Снидденов, когда у той начиналась течка. Теперь не женщина была под ним – олениха, а он был матёрым оленем; или она была косулей, а он козлом; или кобелём на суке. А потом, откинувшись в изнеможении, он лежал, уставившись в облупленный потолок спальни, мучаясь напряжением мышц, не уходившим и после того, как семя было излито.
После случая, который он счёл сердечным приступом, Ланс зашёл к врачу. Больтон посадил его на диету, велел поберечь себя – мол, никто не молодеет – и сказал на прощание: «Бросай курить, Ланс, не то если не помрёшь от инфаркта, так доконает тебя рак лёгких».
Он выкуривал не больше двух сигарет в день, соблюдал диету, насколько позволял их скудный бюджет, а вот поберечь себя никак не получалось. Они и так едва сводили концы с концами. Перестань он прирабатывать, и они сядут на пособие скорей, чем стряхнёшь, помочившись, каплю с конца. Так что Ланс по возможности следовал советам доктора и, черт побери, впрямь чувствовал себя лучше, но никак не мог объяснить постоянного желания и постоянной готовности к соитию.
– Что это с тобой творится? – спросила Бренда как-то ночью, когда муженёк полез к ней второй раз.
– Хочется, Бука, – проворчал он, а его руки уже двигались быстро и грубовато по её телу.
Член у него встал торчком, уткнувшись ей в живот. Бренда взяла его в ладонь. Просто чудо: сколько раз она читала про оргазм во всех этих журналах для женщин и ни разу за все эти годы не испытала его, а тут на двадцать восьмом году замужества – пожалуйста, каждый раз! И, спаси господи, как это приятно. Хоть она и располнела малость, и волосы под краской седые, а вот поди же, ещё может завести мужика! Разве не приятно?
Ёрзая под Лансом, впуская его в себя, она невольно усмехнулась: господи, эти Максвеллы знали, что делали, когда назвали сыночка Ланс – «копьё».
* * *
Ланс старался обходить стороной дом Трежуров. Он знал, что его обновили: там теперь живёт дочурка старика Бадди, уже совсем взрослая, а все же в тех местах ему становилось не по себе. Да ещё он продул – два к четырём – на том, что Френки Трежур выкупила халупу.
Никто не знал, что они с Фрэнком Клейтоном побились об заклад, а все же он заплатил проигрыш. Черт, хорошо ещё, что жив-то остался, а то нашли бы его тогда в луже под колесом… Ни Фрэнк, ни дом Трежуров не были виноваты, что у него мотор отказывает, а все же он расплатился с первым и держался подальше от второго.
* * *
Во вторник они с Брендой смотрели по своему старенькому «Зениту» «St. Elsewhere». У Лан-са под рукой стояло пиво, а Бренда следила за перипетиями драмы прихода святого Элигуса и штопала носки. Подняв бутылку, Ланс помедлил, прежде чем сделать глоток.
– Пошли-ка в постель, Бука, – неожиданно предложил он.
Бренда покосилась на него:
– Но ведь…
– Штопка подождёт, и это дело тоже, – он кивнул на экран и поставил бутылку на кофейный столик. Ему уже не терпелось. – Пошли, Бука.
В ту ночь он был здоровенным оленем. Кто-то гнался за ним, и надо было все сделать побыстрей, не то случится что-то ужасное. Собаки бежали по его следу, и ему надо было спасаться, но прежде спрятать своё семя. Иначе нельзя. Псы ищут его семя, но он его зароет поглубже, так что им его не достать, точно.
Когда он наконец вышел из неё и перекатился на спину, Бренда долго лежала не двигаясь. Только уверившись, что муж заснул, она встала и пошла в ванную. Она только устроилась на горшке, когда в дверях возник Ланс.
– Ты что это делаешь? – возмутился он. – Господь распятый! Какого черта это ты делаешь!?
– Я только…
Он схватил её за руку и сдёрнул с унитаза.
– Боже всемогущий, женщина, зачем, по-твоему, я его прятал? Чтоб ты его слила в трубу?
– Ланс, я…
У неё перехватило горло. Ланс нерешительно покачал головой, потёр виски.
– Господи, – проговорил он очень тихо.
– Ланс, тебе плохо?
– Голова разболелась, Бука. Ничего.
Бренда растирала помятую руку. Синяки останутся. Она взглянула на мужа, вспомнила, каким чужим казался он минуту назад. Впервые с тех пор, как к нему вернулся пыл, какого не было даже в юности, когда они занимались любовью на заднем сиденье отцовской машины, ей стало страшно. Это неестественно. Что-то с ним не так, и она не знала, что делать.
– Хочешь аспирина? – спросила Бренда.
– Да, давай.
Она достала из аптечки бутылочку, выкатила на ладонь пару таблеток. На прошлой неделе покупали, она точно помнила, а теперь едва половина осталась.
– Надо бы тебе записаться к доктору Больтону. – Она протянула ему таблетки и стакан воды.
Ланс проглотил таблетки.
– Может, и надо.
Когда он снова улёгся, Бренда постояла в дверях, дожидаясь, пока муж заберётся под одеяло, и только потом вернулась в туалет. Она каждую минуту ждала, что он снова ворвётся к ней, однако все обошлось, и, закончив дела, она вернулась в спальню. Ланс смотрел в потолок.
– Что с тобой, милый?
Он тряхнул головой.
– Ничего такого. Просто иногда не спится.
Она откинула одеяло, чтобы лечь рядом, и увидела, что у него опять эрекция. Ей хотелось отвести взгляд, хотелось удержать в памяти, как он стоял в дверях, как грубо схватил её, – не потому, что ей это понравилось, наоборот, было страшно и хотелось запомнить как предостережение, но взгляд невольно тянулся к его налившемуся естеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40