— Что ж ты мне ничего не сказал, Валера? А я-то тебя вперед пропустил! И концы все дал…— Ничего, Левушка. Ты же свое получил. Ну я побежал. Ребята ждут.— И досматривать свой материал про Бобо не будешь? — удивился Ильин.— А, — махнул рукой Валера. — Не до него сейчас…Лева понял, что он только что вылил целый водопад на мельницу конкурента — а кто в телемире не конкурент? — и что чертов полумосквич Никитин снова на полкорпуса впереди всех. Но еще он понял, что катастрофа под землей даст пищу еще многим акулам пера и объектива и нужно постараться захватить место поближе к кормушке.Когда съемочная группа Ильина собралась внизу в ожидании машины, никитинцы уже подъезжали к “Северной”. Валера ожидал, что после взрыва его информационной бомбы уже возле станции “Десятниково” будет заметно оживление, но там лишь стоял на всякий случай дополнительный наряд милиции.— Эта станция работает. Значит, завал где-то возле “Северной”, — рассудил Валера. — Хотите, я предскажу, что мы увидим?— Попробуй, — откликнулся Носов.— Стало быть, так: мы сообщили об аварии, рейтинг наших утренних новостей по Питеру где-то около десяти процентов… В поезде, как сказал машинист, человек сто пятьдесят — двести. Делим на три — среднестатистическая семья, на которую приходится один телевизор, — получаем пятьдесят. Умножаем на одну десятую. Вот, ребятушки, получается, что едем мы почти впустую: на площади окажутся лишь пять — десять членов семей пострадавших да столько же зевак… Так, или примерно так, составляются отчеты по якобы проведенным соцопросам, — констатировал Никитин.— Ничего, человек предполагает… — философски заметил Виктор. — Не думаю, что мы едем зря. И рейтинг наш, похоже, поднимется теперь процентов до тридцати. Нужно, чтоб Гуровин ввел поправочку в наши зарплаты.Ажиотаж на площади у станции “Северная” превзошел все ожидания. Москва Володя досмотрел кассету до конца.Несколько раз ему казалось, что сердце остановится. Он выкурил за эти два часа полпачки сигарет, он даже не слышал телефонных звонков, которые почти не прекращались. Обманутый муж стоял, схватившись руками за голову, и методично раскачивался, словно баюкая свое отчаяние.Да, это было похуже бомбы.Если бы жена сейчас была дома, Володя сразу бы ее убил. Просто задушил бы голыми руками, потом поехал на телевидение и перестрелял всех встречных-поперечных. У него были пистолет и винчестер — на все оружие имелось законно полученное разрешение. Патронов хватило бы человек на тридцать — сорок.Но жены дома не было.Володя с осторожностью, словно гремучую змею, вынул из магнитофона кассету, спрятал ее в своих бумагах, куда жена никогда не заглядывала. И только потом сел.Конечно, пивом Володя занимался не всю жизнь. Он был обыкновенным советским инженером. Инженером-технолом на заводе полимеров. Работу свою люто ненавидел и мирился с ней только потому, что там у него были друзья. Собственно, любовь к пиву именно с завода и началась. К концу смены он напивался с коллегами этим странного вкуса и действия напитком так, что домой мог идти только пешком. Во-первых, пьяного не пускали в метро, а во-вторых, мочевой пузырь требовал постоянного опорожнения. Сколько смешных историй было связано с этим последним обстоятельством! С этих историй и начинали рабочий день — кто и как вчера орошал родной город.Почему он сейчас вспомнил об этом?Странно устроен человек. Володе бы найти хорошую, крепкую веревку, кусок мыла и повеситься или хоть постирать белье. Словом, найти какой-то выход, а он сидел и перебирал в памяти давние урологические истории и улыбался.Почему-то жутко жаль было ушедшего времени, ненавистной работы, скромного достатка, теплого пива и вонючих закоулков.Почему?Да потому, что тогда не было у Володи видеомагнитофона. Только черно-белый телевизор. И еще потому, что у него были друзья. А теперь никого — только долги.Володю вдруг словно в зад шилом кольнули. Да почему же были? Никуда они не подевались. Живы и здоровы наверняка. Вот он сейчас их соберет и они напьются пива от пуза — все мексиканское роскошество уничтожат, чтоб больше жена не опустошала ящик, не таскала своему начальнику…При этой мысли Володя беспокойно заерзал. Что-то важное промелькнуло, не успев соединиться. Что-то жизненно-важное.Да. Вот что — пиво, друзья и начальник. Если это соединить, получится гремучая смесь.Теперь он был спокоен. Он был чертовски спокоен. Он знал, что делать.Первым делом вызвонил старых друзей. Из десятка инженеров по давно записанным телефонам отозвались только двое. Но эти двое как раз и были теми, в ком Володя сейчас так нуждался, — они по-прежнему работали на заводе. Вернее, числились: завод простаивал.Встречу назначили немедленно в пивном баре.— Я приглашаю, — подчеркнул Володя, уловив, что друзья замялись при упоминании дорогого заведения. — Я ж теперь пивной король, — соврал он.Потом он сел к столу и, напрягая все свои знания, набросал списочек.Оделся, вышел на улицу и поехал на встречу.Друзья уже топтались у входа. Они не сразу узнали его, смутились, чуть ли не на “вы” перешли. Но Володя их хлопнул по плечам:— Ну?! Вольем, как на полимерке?! До уссыку?!И смех разрядил неловкость.Они сидели в отдельном номере, пили и закусывали, вспоминали прошлое, хохотали, но у друзей в глазах все время стоял вопрос: а с какой стати Володька вдруг решил их собрать? Неужели всерьез принял рекламные заклинания “Надо чаще встречаться”?Но Володя не торопился выкладывать суть. Он вообще не был уверен, что скажет им, зачем позвал. От пива все как-то стерлось, потемнело, лежало себе в уголке души больным комочком — не трогай, не будет ранить.— Вов, а как у тебя дела?Если бы старый друг вот так и спросил: зачем, дескать, позвал? — Володя бы точно ответил: соскучился. И все.Но друг поинтересовался делами, и комочек взорвался, обжег изнутри так, что сердце снова чуть не стало.Володя уставился в бокал, прикусил губу, отдышался, уже спокойнее полез в карман и положил на стол свой списочек:— Сможете достать?Друзья склонились к бумажке, а потом одновременно подняли на Володю удивленные глаза:— Это тебе зачем?— Да так, крыс травить собираюсь. Развелось их до фига.Инженеры с минуту молчали.— Я заплачу, — засуетился Володя.— Кого? — хрипло спросил друг.— Ты не знаешь.— Конкурент?— Ты не знаешь.— Это ж ненадежно…— А что надежно? — не понял Володя.— Из пистолета, — оглядевшись по сторонам, сказал инженер.— Нет, я не буду. Не могу и не хочу. Не собираюсь руки марать…— Я могу, — почти шепотом проговорил друг. И стал белее скатерти на столе.Володя ужаснулся. До чего довела нищета этих ребят. Мирные советские инженеры, интеллигенты, добрейшие люди!— Я и так заплачу, — сказал Володя поспешно.— Сколько?— По сотне. На каждого. Баксов.— Когда надо?— Завтра. Сможете?— Сегодня сможем, — почти хором ответили старые друзья. Питер Никитину пришлось оставить свою “Ниву” метрах в ста от станции “Северная” — улица была перекрыта гаишниками, разворачивающими машины в объезд.— Так, — заключил Валера, — явно ожидается начальство. Вон уже ставят ограждения.В подтверждение его слов к ограждениям подъехали два автобуса местного УВД с милиционерами, одетыми в каски и бронежилеты. Служивые тут же вытянулись в цепочки, не пропуская никого на станцию. Следом подкатила машина с надписью “Служба спасения”, потом зачем-то пожарный “КрАЗ” с лестницей и “скорая”.Чуть позже слетелись съемочные группы: питерского ТВ, местного второго канала и РТР в одном лице Левы Ильина, а также корпунктов ОРТ и Ren-TB.— Молодцы коллеги, оперативно среагировали на наши новости, — не без сарказма похвалил их Носов. — Похоже, начальство и впрямь прибудет, судя по мерам безопасности и показухе.— Точно, зашевелились после звонка сверху, — согласился Валера. — Значит, так, работаем с плеча в толпе, слушаем, что знает народ, кого обвиняют, были ли раньше сигналы об опасности, — распоряжался он, пока его бригада шла к станции. — Как только появится начальство, ты. Серый, забивай место на выделенной для брифинга площадке, а когда мы с Витей подбежим, выйдешь из круга и вставишь нас. Эти все — видишь, уже толпятся у начала коридора — хотят поймать приезд и выход небожителя. А мы в народ, в наро-од. Бабуля! — рванулся он к старушке, спешащей к ограждению. — Не скажете, что тут случилось?— А вы с телевидения? И покажете меня? А сами, значит, не знаете? — хитровато взглянула она на Никитина.— Так мы ведь только подъехали.— И не слышали, что Москва передала? А мне соседка рассказала: олигарха нашего подожгли с евонными конями, а в метро два поезда столкнулись — тыща народу погибла. Мне-то что, я одинокая, а каково тем, у кого детки пропали?— Так ваших там никого нет? А знакомых своих не укажете, у кого близкие утром на метро уехали? — решил освободиться от бесполезной собеседницы Валера.— Вон они стоят. Сначала на станцию пошли, так их погнали оттуда, говорят — паникуете…Никитин не дослушал и поспешил к кучке мужчин и женщин, в основном пожилых, которые сбились под козырьком станции. На их лицах застыло тревожное ожидание, выделявшее их из толпы зевак, имевших выражение равнодушное, а иногда и радостное от предвкушения событий в серой, однообразной жизни окраины.— Здравствуйте, — обратился Валера к мужчине, стоящему с краю. — Мы работаем от московского канала “Дайвер-ТВ”. Я вижу, вы чем-то озабочены. Есть опасение, что кто-то из ваших знакомых или родственников оказался в поезде?— “Дайвер”? Так это вы забили тревогу? Спасибо вам, ребята, что оперативно работаете. А опасение у меня точно есть. Утром жена поехала посидеть с внучкой в Колпино — в яслях карантин. Она как раз на первый поезд собиралась успеть. Дай бог, чтоб не успела. Я ведь чего боюсь: если попала на него, так беда! Но если опоздала, так почему домой не вернулась сразу, ведь движение-то сразу прекратилось.— Будем надеяться, что она опоздала на роковой поезд метро и поехала позже наземным транспортом, — сказал Никитин в камеру. — А вы не можете позвонить в Колпино и узнать, добралась ли она?— Э, дорогой, — махнул рукой мужчина, — там телефона еще лет пять не будет. Новостройка. А у меня сердце болит, — потянулся он в карман, очевидно за лекарством.— А мой старик, наоборот, первым поездом приехать со смены должен был, — включилась в разговор худощавая женщина. — Вот стою жду с самого утра-а-а! — заплакала вдруг она.— Что же вы ждете?— Может, скажут чего. Я уже ходила к начальнику станции, а он говорит — ждите, и все!— А фамилию его узнали?— Сердюков, кажется…— Так вот, я вам советую идти домой и ждать мужа там. Четыре часа назад я видел единственный поезд, что пришел из центра. Все пассажиры живы, лишь один машинист отправлен в больницу. А с Сердюковым этим, который все это знает, вы попозже разберетесь. Вместе с мужем.— Ну я ему, сволочи, дам! — загорелись вдруг глаза женщины ненавистью. — Значит, он вылез на “Десятниково” и отправился к дружкам водку пьянствовать! Я же его, гада, с утра почему ждала — у них вечером перед сменой получку давали…Возле самой стены молча стояла бедно одетая старуха с глазами боярыни Морозовой с картины Сурикова. Она не захотела общаться с телевизионщиками и даже отошла в сторону, когда Никитин стал уж больно настырничать, но при этом внимательно прислушивалась к словам других интервьюируемых. Когда же какая-то бабенка, явно не имеющая отношения к жертвам аварии, стала высказывать предположения о размерах выплат семьям пострадавших “в то время как” и так далее, старуха не выдержала и чуть не вырвала микрофон из рук Валерия:— Какие выплаты! Какие выплаты! Разве на них купишь нового Славку, хоть он и калека? Мой сын на стройке этого проклятого метро ноги потерял — гнали они, видишь ли, по просьбе трудящихся. Знаем мы эти просьбы! Сын мне все рассказывал! Этому коротышке плешивому, мэру нашему, нужно было к выборам линию пустить, иначе не допустили бы его еще раз к кормушке. Настроил здесь гадюшников, выжил сотню тысяч людей из центра, а потом спохватился, что ездить им не на чем и не выберут они его во второй раз. А нам-то со Славкой квартиру на первом этаже дали, однокомнатную, только когда ему ноги оторвало и пришлось мне из деревни ехать сюда, чтоб он руки на себя не наложил! — Старуха кричала, но не плакала — ее черные глаза оставались все такими же горячечно-сухими, как у знаменитой боярыни.Потом она чуть понизила голос и сказала прямо в микрофон:— Вы, я знаю, из Москвы. Так передайте там нашему земляку, что метро это через коленку строили, если он сам не знает. Сын говорил мне: мам, мы с этим тоннелем как худые женихи — с третьего раза куда надо попасть не можем!— А что он имел в виду? — спросил Никитин.— А этого я не знаю — он не в обычном отряде работал, а в специальном. Надо оно мне, это метро? Только и пользы от него, что Славка там милостыню с самого утра в тепле собирал, а не на паперти… А теперь, чует мое сердце, отмучился он, — наконец тихо заплакала старуха. — А за ним и я уйду. Так и передайте нашему мэру: спасибо, мол, вам от калеки-метростроевца и его матери. Так и передайте.Никитин не знал, чем утешить старуху, и молчал, стыдясь своей радости настоящему убойному материалу. Москва Разговор получился странным. Казанцев даже подумал, что все россказни о тайном оружии КГБ, дающем возможность прослушивать чужие мысли, не выдумка.Президент знал все наперед. Саша увидел это сразу, как только вошел в кабинет, отделанный деревом.Президент бойко, но косолапо двинулся ему навстречу, протягивая крепкую руку. Пожатие не доставило Казанцеву никакого удовольствия — кольцо впилось в палец и Саша чуть не вскрикнул от боли.Предложение Казанцева президент принял спокойно, словно такое бывало каждый день. Спросил, как идут дела на “Дайвере”. Но из Сашиного ответа, казалось, нового ничего не узнал.— Уезжать собрались? — вдруг задал он вопрос.У Саши мурашки побежали по коже.О том, чтобы уехать, они с Алиной договорились только неделю назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34