Плакать хотелось от чего-то. То ли усталость, то ли ноги больные, то ли неожиданная неблагодарность за усердие подбросили давление вверх. Горячий поток ударил в голову и пролился горючими детскими слезами на красные воспалённые щёки. Тело сотрясалось от сдерживаемых рыданий, прижатая зубами верхняя губа не давала рвущемуся наружу крику взорвать тишину. У противоположной стены на полу стояло большое зеркало. Его ещё не успели повесить на стену. Женщина вспомнила, что много-много лет обходит стороной поверхности, что беспристрастно удваивают, копируя, и возвращая носителю, плотные энергии ближайших объектов. Не вставая на ноги, ползком на коленях, она приблизилась к зеркалу. О, ужас! С болью и отчаянием Евдокия рассматривала себя. «Это – я?! Бог мой! Какая я некрасивая, старая, больная! Я жирная, мерзкая старуха. Да. Это я. А мне всего-то… Я же должна быть ещё цветущей и молодой… Лаурето лет пятьдесят, а она красавица. Я её лечить собралась… Дура!»
Мысли явно надо было систематизировать. Слёзы высохли. Не отходя далеко от вдохновлявшего её зеркала, Евдокия растянулась на полу. «Вот я, такая мерзкая, валяюсь на полу. Символично. Подо мной, на первом этаже валяются фавны. Я и фавны. Мы валяемся. У меня проблемы с телом физическим, это в первую очередь. Это уже не спрячешь. У них, в определённом смысле, тоже. Можно, конечно, как раньше жить, не обращая внимания на тело, делать своё дело, понимая, что всё это временно, придёт пора, и можно просто сменить его на новое. Нет. Что-то уже не ложится, как раньше, эта мысль. Фальшь чувствую. Так проще, потому что не хочется заниматься своим здоровьем. Не хочется, потому что трудно. Проще других лечить, чем себя. Вот и выяснили! Лень! Я ленива! Вот это новость. Двигаться в сторону ещё неосвоенную труднее, чем по проторенной дороге. Труднее, значит не рационально, значит, не надо. Но если совсем откажет тело? Ведь отражение-то моё кричит, зовёт о помощи». Евдокия незаметно для себя заснула. Её снился муж, красивый и здоровый, спокойный, никуда и никогда не торопящийся, уравновешенный, верный. Он занимается своими делами тихо, незаметно, но как-то очень эффективно и толково. Во сне, продолжая свои изыскания, она размышляла: «Он рядом ведь неспроста. Зачем я ему? Детей у нас нет. Я пропадаю в своём лесу большую часть нашей совместной жизни. Он в лесхозе, в городе, в деревне. В деревенском доме я бываю только зимой. Хозяйка, считай, никакая. Любовница – тоже. Друг. Только друг. Но ведь это не мало.» Мишка услышал богатырский храп, находясь уже в постели. Время близилось к девяти вечера. Он ждал каждодневной девятичасовой сирены ближайшей воинской части, а услышал поток низких звуков, захлёбывающихся в серии отражающихся от слизистой гортани волн той же частоты. Надо было выяснить, кто издаёт этот рокот. Босые ножки направились было вниз, на первый этаж, но ушки уловили местонахождение источника звуковых вибраций в соседней комнате, предназначавшейся в будущем для гостей. Нажав на ручку двери, Мишка просунул голову в гостевую. На полу, раскинув руки, ногами к нему, лежала целительница. Её живот, заметно, по-мужски, вздымаясь при дыхании, периодически закрывал лицо с открытым ртом. «Грандиозная бабка» – подумал ребёнок и собрался было уйти. Что-то остановило, заставило ещё понаблюдать. В привычной, отработанной манере, не думая, просто созерцая, расфокусировав взгляд, он увидел парящие над Евдокией фигуры.
* * *
Евдокия проснулась будто бы от толчка в бок. За окнами сумерки. Фавны! Им надо срочно домой! Стараясь не шуметь, она спустилась на первый этаж. Было почти совсем темно. Все спали. На полу, нежно похрюкивая, лежало шесть тел. Ей нужны были только пять в юбках. Быстро прокачав восстанавливающими силы энергиями рогатые тела, фея пошла на ощупь искать под юбками хвосты. Рывок за упругое достоинство лохматоногого, моментально возвращал пакет его тонких тел в физический носитель.
– Тихо, только тихо, не гремите копытами. И давайте на улицу, во двор, во двор!
Свистящим шёпотом Евдокия раздавала команды, следя, чтобы друзья по разуму спросонья копытами не затоптали Игоря Петровича. На дороге к лесу она предложила:
– Войдём в лес, скидывайте одежду. Вам передвигаться будет проще, а в лесу сейчас людей точно нет. До перехода за час добежите, успеете, а я вещи как-нибудь донесу.
– Не переживай, Евдокия, нам не трудно самим эти тряпки доставить. Ты уж о себе позаботься.
Пока наблюдала за прыгающими, уходящими в темноту леса силуэтами, медленно шагая следом, женщина заметила, что её ноги стали меньше болеть. Она приподняла подол юбки и, напрягая зрение в сумраке, с удивлением констатировала спавшую отёчность на икрах и голенях.
– Дуся, подожди!
К ней, шагая размашисто, направлялся муж.
– Ты куда собралась? Я здесь по делам был, участки новые размечал, смотрю – ты. Может, если встретиться довелось, домой вместе съездим? Ты, ведь с зимы там не была. Не соскучилась?
– Соскучилась. Очень соскучилась. Поехали. Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть! Расскажи, как ты, что у тебя.
В отсутствии солнечного света лицо жены показалось почти красивым. Излучаемая ей искренняя радость встречи окатила теплом, почти счастьем. Очередной раз удивился себе и неисповедимым Путям Господним Сергей Алексеевич Алых: встретить жену в момент душевного кризиса в месте, где быть её не должно, обрадоваться той, которую любить по массе параметров невозможно, чувствовать счастье тогда, когда, кажется, рушится всё. Неспроста это. Что-то закрутила жизнь без его ведома, запутала так, что никакие техники йоги не помогут удержать потерянное душевное равновесие. Захотелось облегчить душу, рассказать всё, поделиться с другом, смешать несмешиваемое в коктейль, из которого потом, глядишь, и вынырнет на поверхность тот самый первоэлемент, опираясь на который получится выжить. Сергей Алексеевич улыбнулся в предвкушении того, как раскрыв свои карты перед женой, он наконец-то сможет расслабиться и не тащить груз многоплановой своей игры в жизнь в одиночку. Он задумался, с чего же начать рассказывать.
Старенький «сороковой» «Москвич» ждал у вагончика сторожа, что располагался метрах в ста от дома Кемеровых. Оказалось, стоит он здесь с самого утра, дожидаясь хозяина, который, путаясь в трёх соснах и собственных мыслях, работал сегодня на редкость непродуктивно. Проходя мимо гостеприимного дома, почти погружённая в новые для себя энергии, Евдокия увидела со стороны картину происходящего здесь несколько часов назад и ужаснулась. «Какая же я дура! Дура! Всё делаю не так как надо. Что нагородила?! Господи, а как надо-то? Что будет теперь? Как поведут себя завтра люди, узревшие новое?» От беспокойства заныло в груди, захотелось поплакаться, и Евдокия, забыв всё про тайну происходящего в квадрате 2543, как на духу, рассказала мужу всё, что надо и не надо знать ему о процессах Великого Слияния Миров.
Слушая жену, Сергей Алексеевич автоматически снизил скорость до минимальной, но поворот на нужную деревню всё равно проехал. Мозг от потока неожиданной информации, казалось, плотнее прижался к черепной коробке. Слияние Миров грозило потерей сознания. Машина остановилась у обочины мрачного и таинственного хвойного леса.
* * *
Серёженька рос послушным, способным мальчиком. Второй ребёнок в благополучной по всем общепринятым критериям семье, чувствуя свою исключительность с раннего детства, мудренько сваливал на старшего брата все лишние для себя хлопоты по дому, по учебе и проблемы во взаимоотношениях с приятелями. Друзей у него не было потому, что он не стремился их заводить. Приятелей было много потому, что ему нравилось находиться в центре внимания людей, которым не обязательно быть чем-то обязанным. Серёженька чувствовал себя умнее очень многих и играл в свои игры, вбрасывая информацию с провокационным оттенком в круг своих знакомых и наблюдая развивающиеся следом события. К восемнадцати годам переставлять людей, как пешек, стало неинтересно. Учёба давалась легко, но учиться дальше не хотелось. Предоставленную было возможность откосить от армии он использовать не стал, решил сходить послужить, заодно сменить обстановку и наскучившее, понятное до мозга костей окружение на новое. За два года в десантных войсках приобрёл физическую силу, выносливость и желание жениться. Вернувшись из армии в Москву, решил было поиграть в сильного и независимого мужчину, но не получилось: для этого, оказалось, надо было много работать, что по жизненным установкам его программе развития не соответствовало. Желание жениться приобрело оттенок рационализма. Впоследствии выяснится, что среди женщин тоже много премудрых игроков в жизнь на своём уровне, но, не видя-таки полной картины происходящего, продолжая считать себя самым умным, Сергей нашёл начинающего психолога Алену, которая быстренько забеременела и вышла за него замуж. Родители с обеих сторон благословили молодых, подарили им вскладчину на свадьбу однокомнатную квартиру и почему-то перестали активно помогать. Неожиданно появилась необходимость платить за жизнь не только свою, но и ещё двоих человек. Психика почему-то начала быстро разрушаться. Благо спасать своё достоинство, утопая в вине, Сергей считал глупостью. Поступив на вечернее отделение в Лесотехнический институт, устроившись лаборантом в НИИ по профилю приобретаемой профессии, стараясь бывать дома как можно меньше, поняв, что он полный дурак, ничего не смыслящий в этой жизни, молодой папаша стал регулярно посещать занятия по йоге у седого, почтенного русского гуру. Практики дали свой результат. Сергей и Алена развелись. У каждого была своя правда, но правда Алены, вроде бы, взяла верх, потому что Сергей остался после развода без квартиры и здоровья. Жить с родителями ему не хотелось, так как родственники не одобряли его увлечения йогой и развода с женой. Особой привязанности к ребёнку за четыре года совместной жизни не возникло. Перебиваясь по знакомым, год провёл в состоянии неврастении, окончил институт и уехал из города, сбежал в леса, устроился работать в лесничество Владимирской области. Здесь-то и познакомился с Евдокией, обратившись однажды к ней за помощью по совету местных жителей.
Евдокия вылечила и нервы, и сердце, стала другом, объяснила, откуда взялась хворь, полюбила, околдовала, женила на себе. Понимая, что в опредёленном смысле опять наступает на те же грабли, осознавая, что куда-то он точно влип, но, не имея достаточно сил, чтобы всё переосмыслить и сопротивляться, обладая уже некоторой возможностью держать состояние смирения и покорности тому, что выше и сильнее, Сергей благоразумно решил просто жить, скользя по течению, работая и отдыхая одновременно, приобретая новый опыт, который потом обязательно даст достойный философского анализа результат.
Жизнь в новых условиях изменила, облагородила, дала силы и мудрость. Уважение и любовь женщины вытолкнули на новый виток спирали развития. Среди повсеместно пьющих сельских мужиков спокойный и рассудительный городской выгодно выделялся благообразностью и трудолюбием. Его уважали и даже тайно любили местные школьницы и пенсионерки. Всех дам детородного возраста Евдокия держала под контролем своих неординарных способностей. Связываться с местной знахаркой даже из-за такого завидного мужика никто благоразумно не собирался. Шли годы, Евдокия с помощью мужа обучилась медитации, вышла на контакт с Телом, много вспомнила о задачах духа своего, многое поняла, любовь к Сергею уступила первенство задачам масштаба вселенского.
* * *
Чёрное, уходящее в бесконечность космоса звездное небо завораживало своей глубиной и непостижимостью. Яркие светящиеся объекты над лесом были заняты не пустыми забавами, а, очевидно, наблюдением за интересующими их процессами: они медленно передвигались, зависнув почти над самыми деревьями.
– Вот нас принесла-то нелёгкая.
Сергей Алексеевич будто бы очнулся ото сна, схватился за ключ, собираясь завести машину. Жена резко остановила.
– Не надо. Сиди тихо, может не заметят. Не по нашу душу они. Фавнов пасут. Если пойдет у них что-то не так, то могут и нас зацепить своим воздействием, лучше не высовываться.
– Кто они такие? Что значит пасут?
– В определённом смысле, Земля больше их территория, чем человеческая. Энергии Земли и их организмов более синхронизированы, чем энергии человеческих душ с ритмами биомассы тела. Они более успешно пользуются ментальными материями, чем люди, поэтому на уровне ментального поля сильнее. Их дом – Земля, они живут глубоко в недрах. Человечество в своём развитии много ошибается, но ошибается на чужой территории, не понимая, что приобретает опыт, находясь, вообще-то в гостях, где хозяева могут проявить себя неблагородно. Да и какое там благородство, когда гости ведут себя по-свински. Человеческий дом – обитель духа, биоматериал тела нужен для обретения устойчивости к этим биоэнергиям, для умения ими управлять. Вот и привела человечество эта потребность на Землю. А для здешних аборигенов энергии духа являются материей для развития. Поэтому они и партизанят, вылавливая материал для приобретения новых выходов на контакт с высокими вибрациями. Сейчас их души фавнов беспокоят, они сейчас уязвимы.
Сергей Алексеевич откинулся на спинку кресла всей массой, закрыл глаза. Мозги вскипали, череп становился мал. Одно ему стало понятно: его проблемы – проблемки масштаба одной человеческой душонки, зарывшейся в анализе энергий ничтожных по силе и высоте. А он-то последние годы опять пребывал в ощущении, что умнее всех, живущих вокруг, что всех перетасовал и расставил по местам так, как ему удобно, что свалившиеся на него проблемы – нелепость, ошибка космоса, недооценившего его гениальность. «Вот они грабли-то! Сам ты и есть грабли для себя самого, Сергей Алексеевич!»
– Тебе плохо? Серёжа, что с тобой?
– Да опять. Похожее на то, что было двадцать лет назад.
Евдокию обдало жаром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47