Правда, в этом случае сам я – вне программы, потому что моя жена не только не летает сама, но и не любит, когда я летаю.
Ну и, конечно, нельзя было удержаться, чтобы не расспросить «живого Бормана» о том, как выглядит Луна.
– Кинопленка неверно передает цвет поверхности Луны, – рассказывал он. – Луна серая. Все оттенки серого, от белого до черного. Это суровая безжизненная пустыня. Наш бывший президент Джонсон был родом из Техаса, а нынешний президент Никсон – из Калифорнии. В прошлом мы говорили, что ландшафт Луны похож на Техас. Теперь, наверное, она будет напоминать Калифорнию...
Самое яркое впечатление от пребывания в СССР?
– Дружелюбие ваших людей. Я постоянно чувствовал это. Мне очень понравился Ленинград... Самое яркое воспоминание о космосе?
– Земля с орбиты Луны. Я видел голубой шарик, на котором осталось все, что дорого моему сердцу. И тогда же я подумал, как же, в сущности, мала наша старушка Земля, как надо нам беречь ее...
Вскоре после возвращения на родину Фрэнк Борман был утвержден директором программы долговременных орбитальных станций. Это назначение не было неожиданным для тех, кто знал Бормана: он всегда был горячим сторонником создания таких станций. Во время встречи в Звездном городке он тоже говорил об этом, рисуя будущее космонавтики:
– Стационарные лаборатории на Луне возникнут после появления на орбите Земли очень больших научных станций, в которых могут работать до ста человек. Мы, космонавты, превратимся тогда в небесных извозчиков, которые будут менять персонал таких станций. Подобные станции могут укрепить международное научное сотрудничество, ведь на них смогут работать ученые разных стран.
Более трех лет отдал Борман подготовке к полетам на «Скайлэбе». В июне 1970 года он ушел из НАСА и был назначен специальным представителем президента по делам военнопленных. Он много путешествовал по миру, добиваясь помощи в деле освобождения своих соотечественников, пленных во Вьетнаме. Потом он работал президентом и начальником Управления воздушных операций на восточных линиях авиакомпании «Истерн эрлайнс».
С Джеймсом Ловеллом мы не прощаемся. Вернувшись на Землю, он сразу сказал, что хочет лететь снова. Как вы знаете, этот упрямый парень из Огайо добился своего.
Уильям Андерс был дублером Олдрина – командира лунного отсека «Аполлон-11», а когда стало ясно, что услуг дублера не потребуется, он ушел из отряда астронавтов. Одно время работал секретарем Национальной Комиссии по авиации и космонавтике, затем возглавил Комиссию по атомной энергии США, а после ее упразднения, в октябре 1974 года, был назначен президентом Д.Фордом председателем Регулятивной ядерной комиссии. Из мира космоса ушел в мир атома, а потом стал генеральным директором крупной энергетической компании.
Два последующих полета по программе «Аполлон» не вызвали такого внимания и такого восторженного отклика в сердцах американцев, как полет «Аполлона-8», хотя каждый последующий с технической точки зрения был, безусловно, сложнее предыдущего. Но с обывательской точки зрения в них не было ничего нового: «Аполлон-9» летал опять вокруг Земли – но ведь это уже делал Ширра со своей командой. «Аполлон-10» опять полетел к Луне – но ведь там уже кружился Борман со своими ребятами. Обывателя интересовала теперь только высадка. Насколько я мог заметить, все без исключения эксперименты в космическом пространстве мало интересуют американцев. Отчего это так – разговор особый, но это так. Упрощенно, это происходит, по-моему, оттого, что среднего американца вообще мало интересует все, что непосредственно не связано с его бизнесом, домом, уровнем жизни, возможностями отдыхать. К полетам двух следующих «Аполлонов» американцы отнеслись, как к репетициям, черновой работе, тренировкам – так стоило ли интересоваться? И мы с вами уподобились бы такому обывателю, если бы не отдали должного двум этим сложнейшим работам в космосе, двум отважным рывкам к вершине, без которых пик Луны никогда бы не был покорен.
Корреспондент ЮПИ Росситер писал с мыса Канаверал, что экипаж «Аполлона-9» «придерживался лихорадочного графика подготовки, почти не оставляющего времени на отдых». Работали и по субботам, и по воскресеньям. Дело действительно предстояло ответственное – впервые ракетно-космическая система должна была стартовать «в полном комплекте»: ведь и Ширра, и Борман летали без лунной кабины. Главной целью нового полета была как раз отработка всех маневров между командным и лунным модулями на орбите искусственного спутника Земли.
Тут надо сделать короткое техническое отступление, чтобы вы могли представить себе суть проблемы. Геометрия ракеты «Сатурн-5» и условия безопасности старта потребовали, чтобы командный модуль, в котором сидят астронавты, находился на самой вершине всего ракетно-космического комплекса. Выше расположена только САС – система аварийного спасения, которая в случае аварии на старте или в начале подъема срывает корабль с космонавтами с ракеты, как шапку с головы, и забрасывает его на безопасное расстояние. Но шапка должна быть наверху, иначе ее не сорвешь. Тогда получается, что лунный модуль должен монтироваться ниже, под двигательным отсеком командного модуля. Но как тогда проникнуть в него? Сделать лаз где-то между двигателями? Это очень трудно, но если бы и удалось, задача не решалась: как тогда работать двигателям? Ничего не оставалось делать, как перемонтировать отсеки уже после выхода в космос: отцепить лунный модуль от «хвоста» командного и приставить его к «носу». Таким образом к маневрам расстыковки и стыковки у Луны прибавлялась еще одна расстыковка и стыковка у Земли. Безусловно, это усложняло работу экипажа и снижало надежность системы в целом. Но, увы, ничего другого не придумали, хотя думали над этим очень долго.
Так вот, все эти операции, проверка стыковочного узла и, кроме того, автономный полет лунного модуля, который еще ни разу не летал с экипажем и ни разу не летал с основным, командным модулем, и составляли программу «Аполлона-9».
Командиром нового корабля был назначен 40-летний полковник ВВС Джеймс Макдивитт. Он окончил Мичиганский университет и пошел в летчики только потому, что хотел избежать призыва в армию во время войны в Корее. Но вскоре новая профессия полюбилась ему. Джеймса ценили: в нем органично сочетались опыт пилота и знания инженера. В отряд астронавтов он попал в 1962 году и через два года вместе с Уайтом летал на «Джемини-4» около четырех суток.
Командиром основного модуля стал Дэвид Скотт, тоже уже летавший в космос в 1966 году с Нейлом Армстронгом. Вместе со Скоттом летом 1963 года в отряд астронавтов пришел и 28-летний Рассел Швейкарт, более известный под кличкой «Ржавый», которую он быстро получил за рыжий ежик на голове. Перед этим Швейкарт защитил докторскую диссертацию по астронавтике в Массачусетском технологическом институте под Бостоном. Ржавый должен был стать пилотом лунной кабины. В Хьюстоне этот экипаж считался одним из сильнейших, и полет «Аполлона-9» называли «полетом знатоков».
Старт «знатоков» был назначен на 28 февраля, но буквально накануне весь экипаж заболел легким гриппом, вспышки которого удалось, к счастью, быстро погасить. К счастью – для экипажа и для руководителей НАСА, потому что ракета и корабль стояли, как говорится, под парами, и каждый день отсрочки стоил 200 тысяч долларов. 3 марта «Аполлон-9», рекордная по своему весу космическая система – 43074 килограмма, – был выведен на орбиту. Отправляясь в этот испытательный полет, Макдивитт сказал:
– Мы не думаем, что обнаружим какие-нибудь серьезные неисправности, но мы намерены все-таки совершить этот полет и проверить наши предположения. Я уверен, что что-нибудь не сработает. Не бывает, чтобы такое множество устройств работало без какой-нибудь неполадки...
Однако Макдивитт не «накаркал»: работа техники заслуживала самой высокой оценки. Генерал-лейтенант Филлипс, руководитель программы «Аполлон», заявил даже, что полет «превзошел все самые оптимистические ожидания». Впрочем, Филлипсу «по рангу» надлежало завышать оценки и излучать оптимизм. На самом деле полностью программа все-таки не была выполнена. Комментируя это обстоятельство, «Нью-Йорк таймс» писала: «По иронии судьбы, компонентом, причиняющим наибольшее беспокойство в системе «Аполлон», является сам астронавт». Вернувшись на Землю, Швейкарт тоже вынужден был признаться, что хотя он и не считает, что человек самое слабое звено в пилотируемых полетах, тем не менее «в некоторых областях мы знаем меньше о человеке, чем об аппаратуре, которую мы создали».
А дело вот в чем. В программе предусматривалась отработка одного жизненно важного аварийного варианта. Если при возвращении с Луны лунная кабина не смогла бы почему-либо состыковаться с кораблем, два находящихся в ней астронавта должны были бы перейти из нее в командный модуль через открытый космос. Американцам очень хотелось провести этот переход еще и для того, чтобы показать, что они тоже «это умеют», поскольку буквально за несколько недель до полета «Аполлона-9» Евгений Хрунов и Алексей Елисеев впервые совершили подобный переход из корабля в корабль в открытом космосе, правда, корабли находились в состыкованном положении, так что «американский переход», случись он, по своей сложности превосходил бы советский.
Но как на грех накануне эксперимента Швейкарт, который должен был выполнить его, заболел. Его дважды вырвало в лунной кабине, болела голова, пропал аппетит. Дик Слейтон настаивал на том, чтобы журналистам не сообщали о недомогании Швейкарта. Директор хьюстонского Центра Роберт Гилрут, напротив, говорил, что скрывать что-либо в таком деле глупо и недостойно. Астронавты поддержали своего руководителя Слейтона.
– Если такое дело, ни за что не скажу Земле ни слова оттуда! – воскликнул один из кандидатов в будущие экипажи.
В спор вмешался Томас Пейн, который сначала тоже не хотел «поднимать шум» и припрятал от журналистов пленки с записями прямых переговоров с Землей, но в конце концов он согласился с Гилрутом. Слухи о состоянии здоровья Швейкарта уже поползли по Центру пилотируемых полетов, и молчание официальных представителей НАСА, которые в ответ на запросы прессы лишь опускали глаза долу, только усиливало нервозный ажиотаж и позволило потом журналистам открыто обвинять НАСА во вранье.
Швейкарт заставил вспомнить слова из «Моби Дика» Мэлвилла: «Из всех инструментов, которые используются под Луной, люди более других склонны к поломкам». Но экипажу «Аполлона-9» было не до классиков. Здраво оценив обстановку, Макдивитт предложил отменить переход Швейкарта из корабля в корабль, и Хьюстон согласился с ним. На следующий день Ржавый почувствовал себя лучше, и ему разрешили выйти в открытый космос из лунной кабины, еще пристыкованной к кораблю. Находящийся там Скотт тоже «разгерметизировался» и, высунувшись из люка, снимал Швейкарта, который висел над бездной, укрепив ноги в специальных колодках-фиксаторах, и тоже вел киносъемку. Чувствовал Рассел себя хорошо, просил разрешения продлить эксперимент, но ему отказали: надо было экономить силы на самую ответственную часть программы – автономный полет «паучка» – так прозвали астронавты лунный модуль, действительно напоминавший своими тонкими растопыренными ножками паучка. Швейкарт перед стартом отшучивался:
– Мы настолько же уверены в своем лунном модуле, насколько вы в своей автомашине.
Поломка автомашины часто вещь весьма неприятная, поломка лунного модуля могла привести к катастрофе. 16-тонный модуль, конструкция которого была рассчитана на лунную гравитацию, представлял собой сооружение весьма хрупкое.
– Швейкарт должен быть очень осторожен, – предупреждал Макдивитт. – Одно неверное движение, и он повредит лунный модуль. Стенки его настолько тонки и непрочны, что человек может пробить их ногой. На Земле стенки лунного отсека может повредить даже случайно оброненная отвертка...
Я две недели рассматривал лунную кабину, которая стояла в зале, где разместилась пресса во время полета «Союза-19» и «Аполлона» в Хьюстоне. «Паучок» сделан из металлической фольги. Не из такой, конечно, в которую заворачивают шоколадные конфеты, но все-таки, если выбирать из двух определений: металлический лист или металлическая фольга – фольга точнее. В вакууме жесткость этой конструкции увеличивалась за счет внутреннего надува, но все-таки она оставалась весьма субтильной. Если бы во время автономного полета лунная кабина не смогла бы вернуться к командному модулю, Макдивитт и Швейкарт неминуемо погибли бы, так как самостоятельно сесть на воду или на сушу кабина не в состоянии ни при каких обстоятельствах. Не случайно заместитель директора НАСА Джордж Миллер считал, что полет «Аполлона-9» в два с половиной раза опаснее экспедиции экипажа Ширры.
7 марта 1969 года Макдивитт и Швейкарт пересели в лунную шлюпку и отчалили от корабля Скотта. Наблюдая за ними в иллюминатор, Дэвид Скотт воскликнул:
– Это самый большой, самый дружелюбный и самый забавный «паук» из всех, что я видел!
Во время этих испытаний имитировался весь процесс высадки на Луну: сначала спускались, а потом, отбросив посадочную ступень, полетели «домой» – к «Аполлону». Максимальное удаление модулей друг от друга превышало 175 километров. После благополучной стыковки лунную кабину отстрелили, и она превратилась в спутник. По расчетам специалистов, она сгорела в плотных слоях атмосферы Земли в 1988 году.
Автономный полет завершил самую ответственную часть программы. 13 марта экипаж Макдивитта приводнился в районе Бермудских островов и был поднят на палубу авианосца «Гуадалканал».
– Я надеюсь, что мы кое-чего достигли, – скромно оценил свою работу командир «Аполлона-9».
Возвратившись в Хьюстон, все трое продолжали некоторое время работать в Центре пилотируемых полетов. Скотт мечтал слетать на Луну и усиленно тренировался, Макдивитт работал в Центре до завершения лунной программы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33