За период с 1237 по 1285 год летописи сообщают лишь о нескольких случаях ремонтно-восстановительных работ в каменных храмах Владимиро-Суздальской Руси. Это ремонт церкви Бориса и Глеба в Кидекше в 1239 году, двукратное обновление придворной княжеской церкви Бориса и Глеба в Ростове (в 1253 и 1287 годах), замена кровли и пола в ростовском Успенском соборе в 1280 году, замена кровли в Успенском соборе во Владимире в 1280 году. На этих незначительных работах, связанных главным образом с ростовской епископской кафедрой, невозможно было сохранить прочный навык сложного искусства каменного строительства.
Культурные связи Галицко-Волынской и Владимиро-Суздальской земель во второй половине XIII века сохранялись главным образом благодаря династическим бракам. В 1250 году великий князь Владимирский Андрей Ярославич, брат Ярослава Ярославича Тверского, женился на дочери Даниила Галицкого.
В 1282 году дочь уже умершего к этому времени князя Ярослава Ярославича Тверского вышла замуж за внука Даниила Галицкого князя Юрия Львовича (25, 78). За этим браком, инициатором которого, по всей вероятности, был отец жениха князь Лев Данилович, старший сын умершего в 1264 году Даниила Галицкого, стояли сложные политические расчеты. Галицкий князь несомненно рассчитывал на совместные с Тверью действия против общего опасного соседа – Литвы. Тверичи, в свою очередь, надеялись через своего нового родственника укрепить собственные позиции при дворе хана Ногая, с которым Юрий был весьма близок.
Важную роль в подготовке этого брака сыграла и мать невесты тверская княгиня-вдова Ксения (Оксинья) Юрьевна. Дочь новгородского боярина Юрия Михайловича, она в 1264 году вышла замуж за князя Ярослава Ярославича Тверского. Это был второй брак великого князя, которому было тогда около 40 лет. От первого брака он имел сыновей Святослава и Михаила. Их мать, неизвестная по имени, погибла во время страшной Неврюевой рати 1253 года, а сами они попали в плен к «поганым», но вскоре вернулись на Русь.
Через семь лет после женитьбы на Ксении Ярослав Ярославич умер. Как и его отец Ярослав Всеволодович, Ярослав встретил смерть где-то в степях, на обратном пути из Орды. Быть может, в свои последние часы он вспомнил не только отца, но и брата Александра, который тоже скончался по дороге из Орды на Русь. Впрочем, мало кто из князей этого страшного времени умирал в своей постели...
Тело Ярослава привезли в Тверь и похоронили в деревянной церкви Косьмы и Дамиана, которая служила городским собором. Немного времени спустя после кончины мужа княгиня Ксения родила сына, названного Михаилом.
Молодая княгиня осталась одна в чужой для нее Твери, с младенцем-сыном на руках, окруженная ненавистью родственников первой жены. Вероятно, и новый тверской князь Святослав, сын Ярослава от первого брака, не питал к мачехе и ее сыну особого расположения. Для Ксении настали трудные времена. Но сильный новгородский характер превозмог все беды. И постепенно судьба ее переменилась. Бог прибрал старших сыновей Ярослава. Где-то между 1282 и 1285 годами умер Святослав, не оставив потомства. Его брат Михаил (старший) умер, кажется, еще раньше. Летопись упоминает о нем только при рассказе о походе русских князей на немцев в 1268 году. Возможно, это просто ошибка летописца, внесшего в рассказ еще не рожденного на свет Михаила, сына Ксении.
После смерти Святослава отрок Михаил стал номинальным правителем Твери. А за спиной его стояла мать – умудренная жизнью, закаленная невзгодами и, может быть, ожесточившаяся от долгих унижений. О кончине Ксении в 1312 году летопись сообщает как о важном событии (25, 87).
Постройка Спасо-Преображенского собора способствовала подъему тверской культуры. Здесь, при дворе владыки, началось местное летописание, которое позднее переросло в великокняжеское и общерусское.
Собор Спаса Преображения стал главным, но далеко не единственным источником христианского благочестия в Твери. В городе было необычайно много монастырей. Помимо Отроча монастыря на левом берегу Волги, в XIV – XV веках существовали восемь обителей на правом берегу. Это Афанасьевский, Федоровский, Марфинский, Спасо-Высоцкий, Михайловский, Иоанно-Богословский, Афанасьевский Покровский и Григорьевский монастыри (72,189). Трудно указать точное время их возникновения. Однако можно думать, что не менее половины из них существовали уже в начале XIV века. На это указывают посвящения их соборов. Со времен крещения Руси князья строили храмы в честь своих патро-нальных святых. Иногда такие храмы возводились подданными, желавшими выразить, свою признательность правителю. Афанасьевский монастырь своим весьма редким названием указывает на первого тверского князя Ярослава Ярославича. Как и все князья того времени, он имел два имени: славянское – Ярослав и греческое – Афанасий. Михайловский монастырь своим посвящением Михаилу Архангелу, вероятно, был обязан князю Михаилу Ярославичу или же его матери, увековечившей таким образом память о рождении сына.
В тверских монастырях конца XIII века существовал не только далекий от аскетизма особножительный устав, при котором каждый инок устраивался в обители в соответствии со своими материальными возможностями, но и более строгая, возвышенная форма монашеского устроения – так называемое «общее житие», предусматривавшее для всех иноков общую трапезу, одинаковую одежду, отсутствие частной собственности и строгое послушание игумену. Именно таким, общежительным, был монастырь святой Богородицы на реке Шоше, из которого происходил епископ Андрей. Летописец не случайно отметил этот факт. Он свидетельствовал о подлинно подвижнической жизни будущего владыки.
Зародившись в XI веке в Киево-Печерском монастыре, общее житие в силу его трудности и строгости не получило широкого распространения на Руси в XII – XIII веках. В Новгороде, насколько известно, оно поддерживалось только в одной обители – Антониевом монастыре. Если принять предположение о том, что в Твери общежительным был Афанасьевский Покровский монастырь, то создателями этой древней традиции можно считать князя Ярослава-Афанасия и епископа Андрея. Для русских людей того времени общежительный устав был связан с именем основоположника русского монашества преподобного Феодосия Печерского. Возрождая эту традицию в Твери, ее правители тем самым не только возвышали престиж города как религиозного центра, но и указывали на его связь с духовным наследием Киевской Руси.
Вполне понятно, что благочестие тверских правителей, выразившееся в постройке ими храмов и монастырей, привлекло к ним благосклонное внимание митрополита Максима. Перебравшись на Северо-Восток Руси, он стал их другом и доброхотом. Вероятно, по совету митрополита князь Михаил Ярославич заказал для себя копию перевода знаменитого византийского исторического сочинения «Хроника Георгия Амартола», где излагалась всемирная история от «сотворения мира» до событий в Византии в X веке. Одни исследователи считают, что «Хроника» была переписана в промежутке между 1294 и 1312 годами, другие – около 1294 года, третьи – вскоре после кончины Михаила Тверского в 1318 году.
В рукописи «Хроники» имеется загадочная миниатюра, изображающая мужчину и женщину, предстоящих Иисусу Христу. Вероятно, это портретное изображение тверского князя Михаила и его матери княгини Ксении.
В Твери в конце XIII – начале XIV века возрождалось не только каменное зодчество и христианское благочестие, но и чувство национального достоинства. Мужественное сопротивление тверичей во главе с князем Михаилом Дюденевой рати 1293 года создало вокруг этого города ореол восхищения. Вероятно, стойкость тверичей во многом была обусловлена тем, что они надеялись на помощь хана Ногая, с которым был близок князь Михаил. Татары, приведенные Дюденем, были посланы соперником Ногая ханом Тохтой. И все же русские люди, не вникавшие в тонкости отношений в степях, усвоили одно: Тверь может постоять за себя даже против «поганых».
В 1300 году многолетняя борьба между Ногаем и Тохтой, подрывавшая силы Орды и отвлекавшая ее внимание от «русского улуса», завершилась решающей битвой, в которой войско Ногая было разбито, а сам он убит. Сразивший его воин, русский по происхождению, был казнен по приказу хана Тохты за то, что осмелился поднять руку на столь знатного татарина. Ставившие на Ногая русские князья, первым среди которых был Михаил Тверской, оказались в проигрыше. Однако Орда еще несколько лет не имела сил для карательных походов на Русь, да и не считала это необходимым. Сторонники Ногая быстро перестроились и теперь готовы были платить дань Тохте. Большего от них и не требовалось. Орда почла за лучшее не вмешиваться во внутренние дела Руси, предоставив князьям самим решать свои споры.
Эта временная безучастность Орды по отношению к своему «русскому улусу» и была причиной столь явного непослушания московских и тверских правителей великому князю Андрею Александровичу, разбойничьих налетов москвичей на Коломну и Можайск.
Поссорившись со своими московскими союзниками из-за их притязаний на Переяславль-Залесский, Михаил Тверской с лета 1302 года начинает сближаться с великим князем Андреем Александровичем. Возможно, спор о Переяславле был только поводом, а суть дела состояла в том, что Михаил Тверской надеялся на то, что великий князь окажет ему поддержку при дворе хана Тохты, с которым он был в давней близости. Андрей Городецкий пошел навстречу Михаилу. После его кончины владимирские бояре, выполняя волю покойного, отправились к Михаилу, признав его тем самым своим новым великим князем. Но это был только первый успех. Главное решение должно было быть принято в Орде. Туда и устремились осенью 1304 года оба соперника – Михаил Тверской и Юрий Московский.
В условиях ослабления ордынского контроля за внутренними делами Северо-Восточной Руси (быть может, умышленного и провокационного) оба соперника действовали на свой страх и риск. Михаил, упреждая решение Орды, уже распоряжался как великий князь Владимирский, Возможно, еще при жизни Андрея Александровича Михаил получил от хана какие-то посулы относительно своего будущего признания наследником великокняжеского престола.
Но и Юрий Московский не сидел сложа руки. Согласившись на сохранение за ним Переяславля-Залесского (хотя бы и как временного владения), хан Тохта тем самым подал и ему большие надежды на успех в будущей тяжбе о великом княжении. Верная своим привычкам ордынская знать занималась вымогательством, одновременно разжигая соперничество между сильнейшими русскими князьями.
Митрополит Максим, заботясь о мире на Руси (а может быть, и оберегая интересы Михаила), попытался убедить Юрия не искать великого княжения и не ездить с этой целью в Орду. Он «со многою молбою браняше ему ити в Орду» и обещал от своего имени, а также от имени матери Михаила, княгини Ксении, что тверской князь, получив великое княжение, даст Юрия «изо отчины вашеа» (то есть из былых владений Александра Невского) все, что тот захочет (110,103).
Что конкретно могли предложить тверичи Юрию в качестве «отступного» – легко догадаться. Речь могла идти либо о том же Переяславле, либо о Нижнем Новгороде и Городце на Волге, уделе Андрея Александровича.
Московский князь принял предложение митрополита и обещал смириться. Однако это был не более чем маневр для усыпления бдительности врагов. На деле Юрий с братьями Александром и Афанасием тайно отправился в Орду. Два других брата были посланы им для прикрытия в ключевые города: Иван поехал в Переяславль, а Борис – в Кострому, входившую в состав территории великого княжения Владимирского. Ивану же поручена была и Москва.
Но и тверская разведка не дремала. Получив сведения о подлинных намерениях Юрия, тверские бояре (следуя, конечно, указаниям своего князя Михаила, уже отбывшего в Орду) начали настоящую войну против Даниловичей. Прежде всего они попытались помешать Юрию попасть в Орду, устроив засады на его предполагаемых путях. Летопись сообщает, что Юрия подстерегали в Костроме и Суздале, но он (случайно или вовремя получив предупреждение от своих доброхотов?) проехал в Сарай другой дорогой.
Брат Юрия Борис, посланный в Кострому, оплошал и был там схвачен людьми Михаила Тверского. Его под стражей отправили в Тверь. Спохватившись, костромичи сочли себя оскорбленными таким самоуправством на своей земле. Они собрались на вече и решили изгнать из города тверских бояр. Во вспыхнувших беспорядках два знатных сторонника Михаила были убиты.
Надеясь на свои родственные связи с новгородским боярством по линии матери, а также на новгородских доброхотов своего отца, правившего там в 1260-е годы, Михаил решил послать своих наместников в Новгород. Принять их там значило бы признать Михаила великим князем Владимирским, так как только этот титул давал тогда право претендовать на новгородское княжение. Однако поспешность тверского князя и его самонадеянность только повредили делу. Новгородские бояре расценили действия Михаила как нарушение традиции и посягательство на их исконные права. Прежде чем принимать наместников, они хотели, как это обычно делалось, заключить с князем «ряд», то есть договор, в котором четко определялись бы его права и обязанности в Новгороде. Такой «ряд» новгородцы готовы были заключить с Михаилом лишь после того, как он получит от хана ярлык – официальное свидетельство его признания великим князем Владимирским. А пока неторопливые северяне решили выслать из своих земель тверских уполномоченных. Опасаясь военных посягательств со стороны тверичей, новгородские бояре, посоветовавшись с провинциальной знатью, выставили сильное войско в Торжке.
Московско-тверская распря, грозившая расколоть всю Северо-Восточную Русь на два противостоящих лагеря, коснулась и Нижнего Новгорода. Здесь бояре покойного великого князя Андрея Александровича решили привести местных жителей к присяге новому великому князю Михаилу Тверскому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50