В этом браке, возродившем старые идеи Даниловичей о династическом «освоении» тверских земель, князь Семен был счастлив и многодетен. Казалось, его сыновьям суждено было стать главной ветвью московского дома. Но в 1353 году тяжелая рука «черной смерти» смахнула с лица земли сначала всех сыновей князя Семена, а потом и его самого. Из трех сыновей Калиты Всевышний сохранил тогда лишь одного – богобоязненного и кроткого Ивана Красного...
Полузадушенный смертельной болезнью, Семен Гордый диктовал свое завещание. В нем он умолял наследников мирно жить друг с другом и исполнять его последнюю волю – «чтобы не престала память родителей наших и наша, и свеча бы не угасла»...
Это неожиданное «лирическое отступление» в суховатых росписях княжеского имущества и по сей день остается загадкой. Какое значение вкладывал Семен в эту таинственную «свечу»? Говорил ли он о продолжении московского дела «собирания Руси»? Беспокоился об исполнении родительских заветов? Или же вспомнил вдруг последние часы своего отца князя Ивана, его последний Акафист: «Светоприемную свещу, сущым по тме явльшуюся, зрим святую Деву»?..
В бесконечных тревогах пролетали годы. Люди с плачем приходили в этот мир и с плачем покидали его. Все казалось зыбко и ненадежно. Но между тем дела шли своим неспешным чередом, подчиняясь неведомым законам. Под снисходительным надзором хана Джанибека Московское княжество неприметно росло и крепло. Но в 1357 году «добрый царь» Джанибек был убит своим сыном Бердибеком, уставшим дожидаться заветного золотого престола. Заодно Бердибек прикончил и 12 своих братьев, избавив себя от лишних хлопот. Однако такой поворот дел в Орде понравился не всем. Среди татар началась длительная усобица (по выражению летописца – «замятия великая в Орде» (22, 229). За период с 1357 по 1381 год на ордынском престоле сменилось более 25 ханов (71, 50).
Воспользовавшись ордынскими усобицами, суздальский князь Дмитрий Константинович в 1360 году сумел ненадолго отобрать великое княжение Владимирское у малолетнего сына Ивана Красного Дмитрия. Возможно, эту мысль ему подсказали некоторые «сильные люди» в Орде, озабоченные неуклонным ростом могущества Москвы. Но московское боярство, сплотившись вокруг митрополита-москвича Алексея, отстояло права своего князя-отрока. С этого времени великое княжение Владимирское становится «вотчиной» (неотъемлемой привилегией) московских правителей.
Внуки Калиты Дмитрий Иванович Московский и Владимир Андреевич Серпуховской выросли фактически без отцов. Над ними не довлела семейная выучка, им легче было отойти от политических традиций Калиты, о которых они знали только понаслышке, от старых бояр или митрополита Алексея. И не случайно именно эти дерзкие отроки, возмужав, встряхнули Русь, вывели ее из лесов и болот на простор Куликова поля.
Новое вино вливалось в новые мехи. Московские правители искали и находили новые решения старых проблем. Но окруженный глубоким почтением образ их прадеда, первого «собирателя Руси» Ивана Калиты, жил в их семейных преданиях. Все понимали, что Москва пошла в рост от посаженного и взлелеянного им зерна. Трудно определить словами, в чем же состояло не имущественное, не политическое, а именно духовное, вечное наследие Калиты. Как известно, родители познаются в детях. Всех правивших в Москве потомков князя Ивана отличало необычайно развитое чувство ответственности. Его истоки – в изначальном церковно-государственном характере московского домостроительства.
Создание Московского государства воспринималось ими как исполнение провиденциальной задачи – построения небывалого дотоле Царства Божией Правды. И потому строители всегда помнили грозные слова пророка Иеремии: «Проклят, кто дело Господне делает небрежно» (Иеремия, 48, 10).
Московское самодержавие смогло стать жизненной политической формой только благодаря чувству огромной ртвет-ственности перед людьми и перед Богом, никогда не покидавшему носителей тяжелой «шапки Мономаха». Со времен Калиты строительство Московского, а потом и Российского государства стало одновременно и возведением Храма. И потому люди, строившие его, работали не за страх, а за совесть.
Приложения
Грамота Новгорода тверскому великому князю Михаилу Ярославичу 1304-1305 гг.
Благословление от владыкы, поклон от посадника Георгия, и от тысячкого Андреяна, и от всех старейших, и от всех мънших, и от всего Новагорода господину князю Михаилу Ярославицю. На семь та, княже, хрьст целовати к всему Новугороду, на чемь целовали пьрвии князи, и дед твои, и отьць твои. Новгород ти дьржати по пошлине, како держал дед твои и отьць твои. Грамот ти не посужати. А мужа ти без вины волости не лишити. А бес посадника ти волостии не раздавати, ни суда ти судити, ни грамот давати. А волостии ти, княже, новгородьскых своими мужи не дьржати, дьржати ти мужи новгородьскыми; а дар тобе от тех волостии емати. А се волости новогородьскыя: Волок с всеми волостьми, а дьржати ти свои тиун на половине, а новгородьць на половине, в всей волости Волочкои; а на Тьржку ти, княже, дьржати свои тиун на своей части, а новгородьць на своей части. А се волости новгородьскыя: Бежице, Городьць, Мелеча, Шипи-но, Егна, Волъгда, Заволочие, Голопьрьмь, Тьре, Пьрьмь, Печера, Югра; а ты волости дьржати ти мужи новгородьскыми. А свинье бита ти, княже, за 60 вьрст около города, а дале куда кому годно. А закладников ти не приимати, княже, по всей волости Новгородьскои, ни княгини твоей, ни бояром твоим, ни дворяном твоим. А сел ти не ставити по Новгородьскои волости, ни твоей княгыни, ни твоим бояром, ни твоим дворяном, ни купити, ни даром приимати. А свобод ти не ставити по Новгородьскои волости. А что сел, княже, на Новгородьскои земли твоих, или княгыниных, или бояр твоих, тех сел тобе съступитися: а куны емати на них у истьцев своих, у кого будеть кто купил; а земля святой Софии к Новугороду. А что сел и свобод Дьмитриевых, то дали есме быле Андрею до живота Андреева в хрьстное целование, а потомь Новугороду то все; а тобе, княже, в то не въступитися. А рубеж ти дати правый по старому рубежю, в хрьстное целование, как было при отци твоемь Ярославе. А на Озвад ти, княже, ездити лете звери гонит. А в Руоу не ехати, ехати в Русу на третьюю зиму. А в Ладогу ти, княже, ездити на третиее лето. А осетрьнику твоему ездити в Ладогу по грамоте отца твоего, како пошло. А в Вълъгде ти тиуна не държати. А судиям твоим ездити по волости, куда пошло, лете с Петрова дни, по пошлине. А что пожень княжих, то князю; а новгор-одьское Новугороду. А вывод ти, княже, в всей Новгородь-скои волости не надобе. А с Суждальскои земли тобе, княже, новгородца не судити, ни грамот давати, ни волостии раздав-ати. А по всей Суждалъскои земли гостити новгородцю без рубежа. А у мыта у новгородца и у новоторъжца по две векше от воза, и от лодие, и от хмелна короба, и от льняна. А дворяном твоим ходити по пошлине: от князя по пяти кун, а от тиуна по две куне. А за Волок ти, княже, своего мужа не слати, продаяти ти дань своя новгородцю. А холопу и робе на господаря веры не яти. А в Немечком дворе тобе, княже, търговати нашею братиею; а приставов ти не приставливати; а двора ти не затваряти. А что подеялося доселе межи тобою и твоими мужи Новугороду до хрьстьного целования, то ти все, княже, отложити и твоим мужем. А твоим судиям по волости самосуда не замышляти на людех по Новгородьскои волости. А вязчего не пошло по Новгородьскои волости, то судиям твоим отложити. А холопа и половника не судити твоим судиям без господаря; судити князю в Новегороде, тако пошло. И купцины в силу не судити въ волости. А кто живет въ Търъжку на Новотьрзькои земли, а к святому Спасу не тягнеть к Търъжку, князем отьемъся, а ти поидуть ис Торъжку, куда им годно. Аже възъидеть к тобе, княже, на мужа обада, тому ти веры не яти, дати тому исправа. А у купьць повозов не имати, разве ратной вести. А коли, княже, поедешь въ Новгородъ, тъгда тобе дар емати по постояниям; а коли поедешь из Новагорода, тъгда дар не надобе. А холоп или половник забежить в Тферьскую волость, а тех, княже, выда-вати; который ли въстворить суд собе, судити его в Новегороде. А нелюбие, княже, тобе отложити и от старейших, и от мьнших, и от всех. На семь, господине, на всемь целуй хрьст при нашей братии, при послех.
Текст печатается по изданию: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. С. 16 – 18.
Жалованная грамота великого князя Ивана Даниловича Калиты печорским сокольникам Жиле с ватагой об освобождении их от даней и некоторых повинностей
1328-1340 гг.
Се яз, князь великий Иван Даниловичь всея Руси, пожаловал есмь соколников печерских, хто ходит на Печеру, Жилу с друга. А се их имена: Жила, Олюша, Василко, Степан, Карп, Федец, Острога, Бориско, Кузма, Дмитрок, Власии, Микити-ца Иванов сын, Семенец, Кондрат, Чешко, Семенец, Григорь, Степанец, Савица. Не надобе им никоторая дань, ни ко старосте им не тянута; и что у них третники и наймиты, хто стражет на готовых конех, а в кунах, и тем не надобе никоторая дань, ни ко старосте им не тянута, ни биричь их не поторгыват, не надобе ни корм, ни подвода. Хто ли через мою грамоту что у них возмет, и яз, князь великий, кажню, занеже ми люди те надобны. А приказал есми их блюсти Меркурью. А ты, Меркуреи, по моей грамоте блюди их, а в обиду их не выдавай никому.
Текст печатается по изданию: Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV– начала XVI в. Т.З.М.; Л., 1964. С. 15.
Духовная грамота великого князя Ивана Даниловича Калиты
Около 1339 г.
а) Первый вариант
Во имя Отця и Сына и Святаго Духа, се яз, грешный худыи раб Божий Иван, пишу душевную грамоту, ида в Ворду, никимь не нужен, целымь своимь умомь, в своемь здоровьи. Аже Бог что розгадаеть о моемь животе, даю ряд сыном своим и княгини своей.
Приказываю сыном своим очину свою Москву. А се есмь им роздел учинил:
Се дал есмь сыну своему болшему Семену: Можаеск, Коломъну со всими Коломеньскими волостми, Городенку, Мезыню, Песочну, Похряне, Усть-Мерьску, Брошевую, Гвоздну, Ивани, деревни Маковець, Левичин, Скулнев, Канев, Гжелю, Горетову, Горки, село Астафьевьское, село на Северьсце в Похрянъском уезде, село Костянтиновское, село Орининьское, село Островьское, село Копотеньское, селце Микульское, село Малаховьское, село Напрудское у города.
А при своемь животе дал есмь сыну своему Семену: 4 чепи золоты, 3 поясы золоты, 2 чаши золоти с женчуги, блюдце золото с женчугомь с каменьемь. А к тому еще дал есмь ему 2 чума золота болшая. А ис судов ис серебрьных дал есмь ему 3 блюда серьбрьна.
А се даю сыну своему Ивану: Звенигород, Кремичну, Рузу, Фоминьское, Суходол, Великую свободу, Замошьскую свободу, Угожь, Ростовци, Окатьева свободка, Скирминовьское, Тростна, Негуча. А села: село Рюховьское, село Каменичь-ское, село Рузьское, село Белжинъское, село Максимовское, село Андреевское, село Вяземьское, село Домонтовьское, село в Замошьскои свободе, село Семьциньское.
А из золота дал есмь сыну своему Ивану: 4 чепи золоты, пояс болшии с женчугомь с каменьемь, пояс золот с каптор-гами, пояс сердоничен золотомь окован, 2 овкача золота, 2 чашки круглый золоты, блюдо серебрьно ездниньское, 2 блюдди меншии.
А се дал есмь сыну своему Андрею: Лопастну, Северьску, Нарунижьское, Серпохов, Нивну, Темну, Голичичи, Щитов, Перемышль, Растовець, Тухачев. А се села: село Талежьское, село Серпоховьское, село Колбасиньское, село Нарьское, село Перемышльское, село Битяговское, село Труфонов-ское, село Ясиновьское, село Коломниньское, село Ногатинь-ское.
А из золота дал есмь сыну своему Андрею: 4 чепи золоты, пояс золот фрязьскии с женчугомь с каменьемь, пояс золот с крюкомь на червчате шелку, пояс золот царевьскии, 2 чары золоты, 2 чумка золота меньшая; а из блюд, – блюдо серебрьно, а 2 малая.
А се даю княгини своей с меншими детми: Сурожик, Мушкову гору, Радонежское, Бели, Воря, Черноголовль, на Вори свободка Софроновская, Вохна, Деиково раменье, Да-нилищова свободка, Машев, Селна, Гуслиця, Раменье, что было за княгинею. А села: село Михаиловское, село Луцинь-ское, село у озера, село Радонежское, село Деигуниньское, село Тыловское, Рогожь, село Протасьевское, село Аристовь-ское, село Лопастеньское, село Михаиловское на Яузе, 2 селе Коломенский.
А из городьских волостии даю книгини своей осмничее. А тамадою и иными волостми городьскими поделятся сынове мои; тако же и мыты, который в котором уезде, то тому. А оброкомь медовымь городьскимь Василцева веданья поделятся сынове мои. А что моих бортников и оброчников купленых, который в которой росписи, то того.
А по моим грехом, пи имуть искати татарове которых волостии, а отоимугься, вам, сьшом моим, и княгини моей поделити вы ся опять тыми волостми на то место.
А численыи люди, а те ведають сынове мои собча, а блюдуть вси с одиного. А что мои люди куплении в великомь свертце, а тыми ся поделять сынове мои.
А что золото княгини моее Оленино, а то есмь дал дчери своей Фетиньи, 14 обручи и ожерелье матери ее, монисто новое, что есмь сковал. А чело и гривну, то есмь дал при собе. А что есмь придобыл золота, что ми дал Бог, и коробочку золотую, а то есмь дал княгини своей с меншими детми.
А ис порт из моих сыну моему Семену: кожух черленыи женчужьныи, шапка золотая. А Ивану, сыну моему: кожух желтая обирь с женчугомь и коць великий с бармами. Андрею, сыну моему: бугаи соболий с наплечки с великим женчугомь с каменьемь, скорлатное портище сажено з бармами. А что есмь нынеча нарядил 2 кожуха с аламы с женчугомь, а то есмь дал меншим детем своим, Марьи же Федосьи, ожерельем.
А что моих поясов серебрьных, а то роздадять по попьям. А что мое 100 руб. у Ески, а то роздадять по церквем. А что ся остало из моих судов из серебрьных, а тым поделятся сынове мое и княгини моя. А что ся останеть моих порт, а то роздадять по всим попьямь и на Москве. А блюдо великое серебрьное о 4 колця, а то есмь дал святей Богородици Володимерьскои.
А приказываю тобе, сыну своему Семену, братью твою молодшую и княгиню свою с меншими детми, по Бозе ты им будешь печалник.
А что есмь дал сыну своему Семену стадце, а другое Ивану, а иными стады моими поделятся сынове мои и княгини моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50