Он подошел в стоявшим поодаль джипам и грузовикам и быстро вывел их из строя, без труда находя самые уязвимые места. Затем собрал автоматы и голыми руками переломал стволы, как соломинки.Так он привел в негодность все оружие и весь транспорт.Затем Римо сел за руль своего джипа и завел двигатель. Но тотчас кое-что вспомнил.– Что ты имела в виду, когда сказала: «Он одержим богом»? – спросил он тибетку.– Ты Гонпо Джигме. Ты не знаешь, что это такое?– Нет, – признался Римо.Девушка скромно опустила ресницы.– Значит, ты уже не одержим богом. Когда возвратится Гонпо Джигме, ты сразу же это поймешь.Уильямс развернул автомобиль в сторону Лхасы. Двигатель работал на холостом ходу а он сидел и смотрел на девушку долгим взглядом.– Послушай, я даже не знаю, как тебя зовут.– Бумба Фун, – ответила девушка, махнув ему рукой на прощание.Сурово насупившись, Римо тотчас покинул кочевье. Он, как летящая стрела, мчался прямо к подножию горы, которую девушка назвала Нагбопори. Она словно звала его к себе. Но чем сильнее он разгонял джип, тем дальше, казалось, отодвигалась от него гора. Римо как будто видел перед собой все время отдаляющийся мираж.К ночи он все же добрался до подножия. К этому времени лиловая тень почернела. Оказалось, что это узкий проход на горном склоне.Неожиданно послышалось гудение приближающегося вертолета, и Римо вжался в скалу, пока вертолет не пролетел мимо.В скором времени несколькими милями южнее раздался приглушенный рев и грохот разрывов класса «воздух – земля».Римо чертыхнулся. Оставив машину, он, как паук, вскарабкался на утес.С плоской площадки на вершине он видел вспышки света в той стороне, где лежал лагерь кочевников. С очередной вспышкой земля каждый раз содрогалась. Когда все смолкло, слышно было только, как гудит несущий винт вертолета.Наконец машина повернула назад, и на фоне горящих пастбищ еще долго виднелся расплывчатый силуэт.– Гады, – процедил Римо. – Они же были простыми скотоводами.Подобрав обломок скалы, он встал посреди площадки и помахал руками.Пилот заметил Уильямса. Подстрекаемый любопытством, он направил свою неуклюжую машину в сторону одинокого человека на утесе.Римо обманчиво небрежно метнул «камешек» в вертолет. На скорости семьдесят пять миль в час обломок, пробив круглую дыру в плексигласовой кабине, угодил прямо в лицо пилоту.Вертолет, потеряв управление, закружился в воздухе, словно бесхвостый воздушный змей.Члены экипажа попытались стащить убитого с пилотского места и восстановить управление машиной.Однако у них не было никаких шансов на спасение. В следующий же миг хвостовой винт ударился о скалу и воздушный корабль превратился в огромный огненный шар. Точнее говоря, в ничто.Римо снова сел за руль и помчался дальше сквозь тьму бесконечной тибетской ночи, раздумывая о том, кто же все-таки такой этот Гонпо Джигме.Впрочем, он знал наверняка, что он такой же Гонпо Джигме, как Скуирелли Чикейн – бунджи-лама. Глава 28 Целый день сорок седьмой бунджи-лама, воплощение Будды Будущего, стоически переносила тяготы и лишения тюремной жизни. Она медитировала в своей камере, стремилась обрести высшее сознание. К сожалению, ей это плохо удавалось. И все же, невзирая на терзающую ее боль, актриса не теряла надежды.– Эй вы, – вопила Скуирелли Чикейн, приблизившись к двери. – Если нельзя позвонить по телефону, верните мне по крайней мере мои вещи!Голос ее гулко отдавался в темноте отсыревшего коридора, но если кто и слышал ее жалобный зов, последствий это никаких не возымело.– Как насчет моего бычка? От него почти ничего не осталось?Ответа по-прежнему не было.– Дайте хоть какой-нибудь галлюциноген. Из тех, что вы сами лижете! – с надеждой выкрикнула Скуирелли.Но вместе с последними отголосками умерла и надежда. Актриса уселась на кучу песка и застонала.– Просто уму непостижимо! Притащилась в такую даль, а мне отказывают в каком-то занюханном окурке.Похлопав руками по своей шафранно-желтой шевелюре, она добавила:– Неужели эта проклятая головная боль никогда не пройдет?– Подави боль, – прозудел Лобсанг Дром. – Превозмоги!– Попробуй превозмоги ее, когда в висках так и молотит.– Ваше святейшество должно подавать пример всем остальным узникам, – напомнил ей Лобсанг. – Своими страданиями вы облегчаете страдания этого мира.– Да пойми же ты наконец, я хочу вырваться из этой адской дыры. Сюжет топчется на месте. Представляю себе, как публика валит из зала, чтобы купить себе попкорна. Обратно никто уже не возвращается. Критики просто линчуют меня.– Бунджи-лама выше всякой критики, – наставительно произнес Лобсанг.– Скажите это Сискелю и Эберту Сискель и Эберт – два критика, которым принадлежит большая серия критических отзывов о фильмах.

. Во мне так и звучит голос толстяка: «Скуирелли Чикейн следовало бы продолжать сниматься в фильмах, в которых ее привыкла видеть публика». И пошло-поехало. Можно подумать, он что-нибудь понимает!Внезапно старый замок заскрежетал, задвигался.– Кто там? – прошептала Скуирелли. – Меня выпускают?– Это я, о бунджи, – ответил скрипучий голос.– Кто «я»?– Мастер Синанджу. Я пришел освободить вас.Скуирелли привстала на носочки и попыталась взглянуть в крошечное окошечко. Но она ничего, кроме стен коридора, не увидела.– Никого не вижу, – пожаловалась она.– С кем вы разговариваете, бунджи? – встревоженно спросил Кула.– С этим маленьким человечком – Синатрой.– Мастер Синанджу пришел освободить нас! – радостно воскликнул Кула.Скрежет в замке ни на минуту не прекращался.– Пустое дело, – махнула рукой Скуирелли. – Они запирали дверь вдвоем и еле-еле вытащили ключ. Отпереть они, пожалуй, и вшестером не смогут.Замок жалобно скрипел и звенел.И вдруг, к крайнему изумлению Скуирелли Чикейн, дверь камеры отворилась.В коридоре стоял сухощавый кореец в черной одежде. На его прежде лысой голове блестели черные волосы.– Ты что, отрастил волосы? – удивилась женщина.– Это парик, – отмахнулся Чиун. – Пошли. Надо освободить и других.Застрявших ключей в других замках не оказалось. Жаль, промедление, возможно, смерти подобно. Сначала Чиун подошел к двери Кулы и осмотрел стержни петель. Они были толстыми, как ружейные стволы. Толстыми, прочными и очень большими. А большие препятствия иногда брать легче.Опустившись на колени, коротким, резким ударом ладони кореец перерубил нижние петли. Они переломились, как палки под топором. Точно так же Чиун переломил и верхние стержни.Кула поспешно открыл дверь и отставил ее в сторону.Точно так же не устояли перед силой и ловкостью мастера Синанджу и другие двери.Когда появился Лобсанг Дром, Скуирелли Чикейн подбросила свою темно-бордовую шапочку в воздух.– Вот это класс! Класс! Настоящая кульминация, которой я ждала! – Скуирелли встала на колени и поцеловала Чиуна в голову со словами: – Я хотела бы, чтобы ты был высоким, темным и красивым, но к тому времени, когда они отснимут пленку, ты, может, таким и станешь.– Что там ворчит эта женщина? – спросил мастер Синанджу у Кулы. Огромный монгол пожал плечами: кто, дескать, может измерить глубину мыслей белой ламы?Скуирелли ощутила на губах странный вкус. Пришлось вытереть их. На шафранно-желтом рукаве осталось черное пятно.– Что это? – удивилась она.Чиун пропустил ее вопрос мимо ушей.– Сейчас нельзя терять время попусту. Нам еще предстоит пройти мимо китайских тюремщиков.– Мне бы только добраться до телефона! Я вызову сюда морских пехотинцев. * * * Во всей тюрьме Драпчи был всего один телефон. И стоял он на столе начальника тюрьмы, полковника государственной безопасности Фанг Лина.Как раз в этот момент он разговаривал с Пекином.Как же долго ему пришлось дозваниваться до столицы! Вернее, до министра государственной безопасности, по личному приказу которого всемирно известную Скуирелли Чикейн заключили в тюрьму и запретили ей всякий контакт с Америкой. Теперь Фанг Лин ожидал дальнейших инструкций.Только бы министр безопасности ответил на его вызов.Он пытался прозвониться всю ночь. Много раз просил передать, что звонил. Никакого ответа так и не последовало. Полковник Фанг начал подозревать, что ему придется действовать без инструкций. С этой тигрицей Скуирелли Чикейн ему следует управиться самому. Полученные им указания были чрезвычайно просты. Посадить мнимую бунджи-ламу в тюрьму. Держать ее под арестом до дальнейших распоряжений. Не давать ни еды, ни воды. Не допускать никакого контакта с внешним миром.Этот строгий приказ он нарушить не мог, не рискуя навлечь на себя суровую кару.Итак, ни еды, ни воды. Никаких контактов. Если этот приказ в ближайшее время не изменят, Скуирелли Чикейн умрет от жажды и голода. А его, полковника Фанга, обвинят в том, что он не проявил должной инициативы, да и просто здравого смысла и не сохранил ей жизнь.Положив трубку на рычаг, полковник Фанг вытряс из пачки последнюю сигарету. Самолет с продовольственными пайками и другими необходимыми товарами снова запаздывал. Нет никакого сомнения, что пока бунджи-лама не умрет, с Пекином так и не удастся связаться.Попыхивая сигаретой, полковник Фанг попытался понять тайные причины упорного молчания министра. Разумеется, о них он мог только догадываться, но, прослужив в рядах Народно-освободительной армии целых двадцать лет, он неплохо разбирался, что к чему. Даже если истинные мотивы и тщательно скрывались.Министр безопасности наверняка получил распоряжения от самого премьера Китая. И явно недвусмысленные распоряжения. Министр безопасности передал их полковнику Фангу, а затем, вероятно, отправился во внеочередной отпуск. Или как-нибудь схимичил со своим рабочим телефоном. Телефоны в Пекине часто барахлили.Бунджи-лама умрет в тюрьме Драпчи, и всю ответственность за это понесет полковник Фанг, ибо в противном случае – если она не умрет в тюрьме – премьер даст нагоняй министру государственной безопасности, а тот, в свою очередь, устроит разнос полковнику Фангу за невыполнение приказа.Типично коммунистический способ отделываться от неприятных проблем! Что очень и очень не нравилось полковнику Фангу.Теперь он яростно дымил сигаретой и, прикрыв глаза, размышлял. На столе у него стояла позолоченная статуэтка, отобранная у американской ламы в надежде, что она отлита из чистого золота. Надежда, увы, не оправдалась. Но полковник Фанг все же решил оставить вещицу себе – он всегда мечтал получить «Оскара».Оставался только один выход: вину за неизбежный международный скандал надо свалить на кого-нибудь из подчиненных. Но на кого именно? * * * У первого поста стоял солдат Народно-освободительной армии. Руки вытянуты по швам, подбородок задран, глаза едва виднеются из-под низкого зеленого шлема.Мастер Синанджу знаком остановил всех следующих за ним и незаметно подкрался к охраннику.Тот, разумеется, не слышал его бесшумных шагов. Да и как их мог услышать тупой как пень солдат, тем более что уши его закрывал стальной шлем?!Поэтому, когда винтовка выскользнула у него из рук, царапнув по пальцу, который он держал на спусковом крючке, парень был очень удивлен, увидев в двух футах от себя, вне обычного поля его зрения, старого корейца, завладевшего его оружием.Злобно выругавшись, солдат нагнулся, чтобы выхватить свою драгоценную винтовку из рук старикашки, но она неожиданно брякнулась на каменный пол. Китаец нагнулся еще ниже, чтобы подобрать ее.В этот момент голова в шлеме оказалась в пределах досягаемости длинных ногтей. Один ноготь стремительно прошелся по периметру стального шлема. Солдат даже не почувствовал, как ноготь проделал глубокую канавку, достигнув скрытого под черепом мозга.И вдруг с шумом, похожим на хлопок пробки шампанского, скальп китайца вместе со шлемом подпрыгнул вверх.Охранник и сам услышал этот необычный шум. С его макушкой творилось что-то странное.Точнее, совсем уж неладное. Солдат потянулся к шлему и вместо него нащупал что-то мягкое и пульсирующее.Затем он увидел, как каска шлепнулась на пол рядом с винтовкой. Внутри серело что-то похожее на внутреннюю часть расколотого кокосового ореха. Только вместо белых волокон он увидел окровавленную черепную кость.Тут наконец он все понял.Чиун, который вонзил ноготь в самое сердце несчастного, совершил поистине милосердный поступок.Сняв железный ключ с пояса агонизирующего солдата, мастер отпер коридорную дверь. Затем махнул рукой, чтобы остальные поторапливались.Скуирелли мельком взглянула на убитого и закрыла глаза. Кула, остановившись, подобрал винтовку. Лобсанг сердито фыркнул:– Убивать – грех.– Умирать от рук оккупантов – еще больший грех, – парировал мастер Синанджу.Еще трижды кореец таким же образом снимал попадавшихся им на пути охранников. Бунджи-лама и те, кто ее сопровождал, теперь уже не глядя переступали через тела убитых. * * * Услышав звук, напоминающий хлопок пробки шампанского, полковник Фанг, сидевший на жестком деревянном стуле, выпрямился.К этому времени он уже почти докурил сигарету. Погасив окурок о стол, полковник направился к двери. Сквозь вделанное в нее матовое стекло он увидел короткую тень. Здорово смахивало на тибетца. А ведь ни один тибетец не должен разгуливать по тюрьме Драпчи без конвоя.Фанг Лин вынул из кобуры своего «Токарева», снял его с предохранителя, какое-то мгновение раздумывал, стрелять или не стрелять через драгоценное стекло. Получить такую застекленную дверь из Пекина было чрезвычайно трудно, и полковник решил поберечь имущество.Он просто распахнул ее.Но по ту сторону дверного проема никого не оказалось.А ведь он только что видел тень за стеклом! Ему не померещилось, он в самом деле ее видел. Ошарашенный, полковник Фанг закрыл дверь. Тень возвратилась на прежнее место. Он снова распахнул дверь. Ни тени. Ни маленькой фигурки. Очень непонятно!Тогда начальник тюрьмы всего лишь высунул свою квадратную голову. Этот опрометчивый поступок стоил ему жизни. Пальцы с длинными ногтями схватили его за воротник и с неудержимой силой потянули вниз.Полковник Фанг почувствовал, как что-то острое прошлось по его лбу, вискам и затылку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33