Римо мельком глянул в зеркало заднего вида. Так и есть — ни один из почтенных мусоросборников не удержался на прежней позиции.Визг тормозов и завывание сирен переплетались со стенаниями таксиста, все еще безуспешно пытавшегося вырвать руль у этого лунатика. Ничего, сейчас он ему покажет. В конце концов, он был чемпионом колледжа в среднем весе — сейчас этот кретин у него допляшется. Два превосходных апперкота — справа и слева — но псих все так же сидел, навалившись на него и вцепившись в руль. Оба роскошных апперкота прошли мимо цели.Нет, он явно сходит с ума — иначе получается что этот полоумный может двигать своим костистым туловищем быстрее, чем он, бывший чемпион колледжа, наносит свой коронный удар! Он, не знавший себе равных в среднем весе во всем Хай Пасифика!Да, парень явно не из простых. Если уж он разломал пальцами крышу... хотя крыша, что и говорить, была хлипкая. Но на скорости восемьдесят миль в час уйти от его ударов... восемьдесят миль в час?!Случайный взгляд через ветровое стекло заставил таксиста втянуть голову в плечи. Им осталось жить не больше пары секунд. На скорости восемьдесят миль в час в Лос-Анджелесе можно ехать только навстречу собственной смерти — упокой наши души. Господи...Последним усилием он попытался спихнуть ступню шизика с педали газа. Но ступня обладала, похоже, большим запасом устойчивости, чем весь его экипаж. Таксисту показалось, что он стукнул ногой по чугунной тумбе.— Расслабься и получи удовольствие, — буркнул себе под нос водитель, откидываясь в кресле. Еще в детстве он слышал, что все психи здоровы как дьяволы...— Ты машину застраховал?— Как же, хватит этой страховки...— Бывает, что и хватает, — ответил Римо, — даже с лихвой. Могу познакомить тебя с одним адвокатом...— Слушай, хочешь по-настоящему меня осчастливить? Смойся отсюда, а?— Ладно. Пока.Распахнув двери, Римо одним прыжком оказался на тротуаре, коснувшись асфальта, ноги, не сбавляя скорости — в чем, собственно и был секрет — понесли Римо через улицу к аллее, в конце которой виднелось здание гостиницы.Войти внутрь Римо предпочел любимым способом — через кухню. Для этого лишь понадобилось спросить, кто заказывал для ресторана свежую говядину — разного рода агентов по продаже кухонный персонал обычно не замечал. В кухне витал запах яичницы и прогорклого жира.У двери в номер Римо ожидал бледный и хмурый Смит — пальцы шефа нервно постукивали по крышке кейса. Вся его одутловатая фигура прямо-таки сочилась негодованием.— Что, ради всего святого, произошло там, внизу?— Внизу?— Полицейские. Эта гонка... и это такси, из которого вы, пардон... выпорхнули.— Вы же сами приказывали мне явиться точно к назначенному часу. Предупредили даже, что важность дела заставляет вас лично прибыть сюда. И не больше чем на десять минут — нас не должны видеть вместе. И намекнули, что дело крайне деликатное. Это так?— Покушение на президента, — делая шаг к двери, будничным тоном промолвил Смит.Римо удержал его за локоть.— Ну и?..— Поэтому нас и не должны видеть вместе. Даже в одной гостинице. Все эти комиссии с их теориями о маньяке-убийце могут добиться одного — случайно узнать о нашем существовании; и этого я более всего опасаюсь.— Я полагаю, однако, что потеря вами, Смит, здравого смысла — не главное, из-за чего вы сюда прибыли?— Главное — в том, что на жизнь президента Соединенных Штатов готовится покушение. У меня нет времени объяснять вам, почему я говорю об этом с такой уверенностью, но вы, полагаю, знаете — у нас свои источники информации и свои методы ее обработки.Это Римо знал хорошо. Знал он также, что их организация, дабы заставить работать как следует официальные органы охраны порядка, время от времени во время крупных скандалов подбрасывала прессе конфиденциальные сведения; в кризисных ситуациях, в качестве крайней меры, в дело включался сам Римо. Знал он также, что со времени появления организации хаос, охвативший страну, не уменьшился. Улицы не стали безопаснее; полиция — надежней. Главный полицейский комиссар в выступлении по национальному телевидению, разводя руками, признался в том, что полиция превратилась «лишь в средство обеспечения занятости».Полицейский комиссар ошибался в одном — приписывая какую бы то ни было «эффективность» вверенной ему организации. В городах продолжали находить в мусорных контейнерах трупы беременных женщин. Среди самих полицейских вспыхивали волнения. Никогда еще американским налогоплательщикам не приходилось раскошеливаться до такой степени на столь никчемную защиту.Шкуру за прошедшие годы Римо, как ему казалось, отрастил толстую — но терпеть происходившее становилось все труднее. Хаосу и преступности была объявлена война, и первую победу в ней надлежало одержать над самими силами правопорядка — той армией, которая не только позволила противнику войти в город, но требовала с его жителей все большую плату за оправдание своей бесполезности. С другой стороны, сами жители недолюбливали чересчур честных полицейских. Так ли, иначе — но выбор оставался один: спасение цивилизации или полный и окончательный хаос.И потому угроза покушения на очередного политика не вселила в душу Римо особого беспокойства — хотя на доктора Харолда В. Смита она, судя по всему, оказала прямо обратное воздействие.— Ясно — на президента Соединенных Штатов готовится покушение. Ну и?.. — повторил свой вопрос Римо.— Вы знакомы с вице-президентом? — спросил вместо ответа Смит.— Нам же надо спасать самого?— Да нет, я спрашиваю не поэтому. Римо, власть ослаблена настолько, что потеря еще одного президента может повлечь за собой полный крах. Мы пытались убедить его, что его жизнь в опасности и необходимо принять дополнительные меры к защите. Но у него один ответ — все в руках Божьих. Римо, Римо, еще одно убийство — и конец всему, вы понимаете? — О, Бог мой, мое время истекло. Вы притащили за собой полицию. Когда я увидел их, то счел за лучшее посвятить в детали Чиуна. Не знаю, оба вы умудряетесь выскальзывать из ловушек без единой царапины, но для меня дальнейшее пребывание здесь становится опасным. Ситуацию вы знаете. Ваша задача — убедить президента, что он в опасности. Используйте все каналы. Прощайте.Римо следил, как он идет к выходу, оставляя за собой терпкий запах тела, давно привыкшего к мясной пище. Вся манера уважаемого шефа КЮРЕ оставляла ощущение разжеванной дольки кислого лимона.Однако доктор Харолд В. Смит не знал, в каком тягостном раздумье оставил он Римо. Англосакс до мозга костей, Смит не в состоянии был понять, что могут значить его слова для Мастера Синанджу — тысячелетнего дома, занимавшегося на протяжении всей истории человечества подготовкой наемных убийц.Предчувствие беды появилось у Римо в тот самый момент, когда он увидел на лице Чиуна довольную улыбку — щербатый полумесяц, вписанный в овал из пожелтевшего пергамента, с клочками седой бороды и остатками волос, напоминавших серебряную обертку от конфеты. Чиун стоял в приличествующей положению величественной позе, и старинное пурпурное с золотом кимоно выглядело на его сухонькой фигурке по меньшей мере императорской мантией.— Наконец-то Мастеру Синанджу нашли достойное применение. — Восемь прожитых десятилетий сделали голос Чиуна надтреснутым и скрипучим, словно сухой стручок. — Столько лет мы унижались до борьбы с разбойниками, ворами и разного рода презренными нечестивцами вашей невозможной страны — но наконец в приливе мудрости голос разума проник в сердце императора Смита!— Нет, ради всего святого! — валясь на диван, простонал Римо. — Чиун, не говори больше ничего.Но он уже узрел громоздившиеся в комнате Чиуна лакированные дорожные сундуки с замками, залитыми воском — чтобы кто-нибудь не попытался вскрыть их без ведома хозяина.— Прежде всего голос разума заставил императора на сей раз поставить во главе дела настоящего Мастера, — продолжал Чиун.— Уж не тебя ли, папочка? — язвительно вопросил Римо.— Не дерзи, — поморщился Чиун. — Кроме того, войдя, ты забыл поклониться.— Да ладно, кончай. Ну и что он сказал?— При виде той гнусной, позорной сцены, что ты устроил внизу, император несказанно удивился: как ты, впитывая мудрость Синанджу столько лет, можешь при этом оставаться совершеннейшим недоумком?— А ты что?— А я ответил, что и так сотворил чудеса — учитывая, что мне пришлось иметь дело с толстым белым лентяем.— А он что?— Он ответил, что от всего сердца сочувствует доброте и мудрости учителя, который все эти годы терпит нерадивость того, кто не умеет до сих пор управлять дыханием и кровообращением.— Ну, этого он не говорил.— Твое дыхание расстроилось настолько, что даже белый пожиратель мяса смог услышать это! — вознегодовал Чиун.— С этим я давно справился, а что касается Смитти, про дыхание он знает только одно: когда оно совсем прекращается — это плохо. В остальном он понимает в этом примерно же столько, сколько ты, Чиун, — в компьютерах.— Я, например, знаю, что компьютеры следует включать в розетки, — заявил Чиун. — Я знаю об этом от неблагодарного олуха, порочащего великий Дом Синанджу, который подобрал его в грязи и путем тщания и всемерных ограничений, при помощи великого знания превратил этот кусок мертвечины хотя бы в отдаленное подобие того, чем предназначено было ему стать свыше!— Слушай, папочка, — обратился Римо к человеку, который действительно лепил и переделывал его — хотя нередко весьма занудными способами. — Смит понимает в дыхании и всяких таких вещах не больше того, что ты, например, смыслишь в демократии — вот так!— О, я знаю, что вы постоянно лжете самим себе, что выбираете достойнейших среди равных — хотя в действительности, как и повсюду, вами правят императоры.— Ну так что сказал Смит?— Что твое дыхание позорит Дом Синанджу.— Дословно — что именно?— Он услышал шум, выглянул на улицу и сказал — «какой позор!»— Это потому, что за мной увязалась полиция. А он не хотел лишней огласки. И имел в виду вовсе не мое дыхание.— Не прикидывайся дураком, — возразил Чиун. — Ты вывалился из этого средства передвижения, пыхтя, как раненый бегемот — как будто ноздри твои тебе вовсе не повиновались! Смит все видел — и ты всерьез думаешь, что не это вызвало его праведный гнев, а эти ваши полицейские — которые не могут причинить вреда никому, в особенности тем, кто дает им деньги!— Ну хорошо, хорошо. Мое дыхание ему не понравилось. Что дальше?— Дальше ты поехал наверх.— А куда же еще?— Хотя внизу тебе было бы самое место, — радостно захихикал Чиун.Отсмеявшись, он поведал наконец Римо переданные ему Смитом инструкции.Он и Римо должны проникнуть в президентский дворец.— Белый дом, — поправил Римо.— Верно, — кивнул Чиун. — Император Смит хочет, чтобы мы показали тому, другому, который тоже считает себя императором, в чьих руках подлинная власть. И что тот, кому служит карающий меч Синанджу, останется властелином навсегда — император может быть только один, кто бы там не называл себя этим титулом. Вот чего хочет от нас император Смит.— Н-не понял, — Римо замотал головой.— Ты слышал о «зелени леса»? Очень старый прием, но я позволил мистеру Смиту думать, будто его открыл он — хотя нам он известен с незапамятных времен. Все очень просто.— Что за «зелень леса»? — удивился Римо. — В первый раз слышу.— Когда ты смотришь на лес с некоторого расстояния, то видишь зелень. Значит, лес — это зелень: ведь ты видишь именно так. Но потом, когда ты приблизился, то начал различать листья, из которых состоит зелень, и сказал: значит, лес — это листва. Но когда ты подойдешь еще ближе, то увидишь, что листья — всего лишь крошечные существа, которым дают жизнь деревья, и, стало быть, деревья и есть настоящий лес.Так и власть в стране зачастую принадлежит не тому, кого люди считают императором — но мудрейшему, отдавшему свое сердце знанию Дома Синанджу. И долг мастера, состоящего в услужении истинного императора — показать самозванцу, в чьих руках настоящая власть, дать ему понять, что лист — всего лишь часть огромного дерева. Простой способ. И известный нам с давних времен.«Нам» — то есть дому Синанджу, Мастерам, поступавшим на службу к царям, императорам и фараонам всех эпох с одной-единственной целью — прокормить нищую деревеньку на берегу Корейского залива. Много лег назад Чиун, последний из Мастеров, начал тренировать Римо, благодаря чему благосостояние деревни Синанджу ежегодно увеличивалось.— А нам-то что нужно делать? — Римо попытался вернуть Чиуна к реальности.— Вселить страх в сердце президента! Поведать ему о его бессилии. Заставить его на коленях молить о милосердии императора Смита. Наконец-то Мастеру дано достойное поручение!— Ты, видно, что-нибудь не так понял, папочка, — заметил Римо. — Не думаю, чтобы Смит действительно пожелал проделывать с президентом все эти штуки.— Возможно, — продолжал Чиун, — нам придется ночью выкрасть президента, отнести его к яме с гиенами и держать над ней до тех пор, пока он не поклянется в вечной преданности императору Смиту.— Вот уж этого, я уверен, Смит тебе точно не говорил. Пойми, он служит нашей стране — а вовсе не правит ею.— Так говорят все — но в действительности все хотят царствовать. Или, вместо гиен, можно изуродовать лучшего президентского военачальника — кто в Америке самый знаменитый генерал, Римо?— У нас больше нет знаменитых генералов, папочка. Самые знаменитые в Америке люди — просто бухгалтеры, которые знают, как тратить деньги.— А самый неустрашимый боец?— Таких тоже нет.— Ну, не важно. В вашей стране всем заправляют любители — пора показать Америке, чем владеют настоящие ассасины.— Папочка, я уверен, Смитти очень не понравится, если с президентом случится хоть что-нибудь, — сказал Римо.— Замолчи. Я поставлен во главе дела. Я перестал быть старым бедным учителем. А может, нам в назидание отрезать президенту оба уха?— Давай я попробую объяснить тебе, папочка. Надеюсь, ты все поймешь.Хотя на самом деле надежды у него было мало. Глава третья По мнению старого приятеля президента, рубахи-парня из Джорджии, Белый дом охраняли как «какую-нибудь миллиардершу с золотыми зубами и наскипидаренной задницей».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22