Как давно все случилось! Я даже перестал выслеживать его. Еще до того, как началась война. Считал, что его нет в живых. И теперь он сам настиг меня.
Но облачко пыли, которое я видел…
— Нет, — сказал я громко, — пуля не могла быть твоей. Ждешь здесь давно?
— О чем ты?
— Пуля ударила в склон. Вон там! Здесь есть кто-то, кроме нас?
— Да ты с ума спятил! — Казалось, он искренне возмущен. — Думаешь, я пойду на такое дело в компании?
Сложнее всего сделать молниеносный выстрел вправо. Я быстро шагнул влево. Моя левая рука метнулась к револьверу. Он выстрелил… Мимо!.. Выстрелил снова. Я почувствовал сильный удар и нажал опять, целясь ему в живот. Потом еще раз. Пятно крови растеклось в области ключицы. Он повернулся и упал. Попытался подняться и тяжело повалился на спину.
И тут раздался голос:
— Вот то, что я называю изысканной дуэлью.
Где я слышал этот голос? Раздался выстрел, и револьвер вылетел у меня из руки.
— Скажи спасибо. Я дал тебе возможность свести с ним счеты, хоть вы и заставили меня подождать.
Передо мной стоял Датчанин, Билл Хобак, наводящий ужас убийца, убийца наверняка.
У моих ног на песке расползалось пятно крови. В меня попали, я был ранен. Шок не давал почувствовать боли, но надолго ли? Револьвера меня лишили, ружье находилось в седле, а напуганная лошадь — неизвестно где. К тому же после того как мой противник выстрелом выбил револьвер, — что не удивительно для человека, владеющего ружьем так, как он, и с такого расстояния, — моя левая рука онемела до самого плеча, а отлетевший в сторону револьвер вряд ли уже теперь на что-нибудь годился.
Я был в его руках, и он мог меня прикончить. Но его задетое самолюбие требовало еще моих страданий. Ребята оказались правы: я свалял дурака, оставив его в живых. С таким надо расправляться как с гадюкой.
Кое-как мне удалось привстать на колено, но в любой момент я мог рухнуть. Упаду я до или после его выстрела?
Он притаился за кустами. Стоял там и во время нашей дуэли с Франком Хастингсом, или Шеллетом, или как там его еще звали. Его обуревало желание увидеть меня мертвым или прикончить. Я представлялся ему легкой добычей.
Ребята могли услышать выстрелы, но немногие из них бодрствовали. У них впервые за многие дни появилась возможность выспаться.
— Не рассчитывай на помощь. Дорога у меня как на ладони, и если кто-нибудь направится по ней, я убью тебя и исчезну. Пройдет время, прежде чем они обнаружат, что здесь был кто-то, кроме вас с Шеллетом, если вообще обнаружат.
Он видел дорогу, значит, оставалось только одно место, где Датчанин мог скрываться. Проблема состояла в том, что из укрытия он видел каждый дюйм ложбины, на которой я находился.
Поросший ивами и тополями участок был довольно большим, внизу сплетались колючие кусты ежевики.
Мой глаз заметил отблеск солнечного луча под деревом в глубине куста, и я различил ствол его ружья, нацеленный в меня.
Франк Шеллет распростерся на земле рядом со мной. Вдруг я заметил легкое движение его руки — напряжение или расслабление мускулов. Рука перевалилась через камень в момент его падения, и если бы она даже слабо шевельнулась еще раз, то упала бы в сухую листву. Может, он жив? Действительно ли рука шевельнулась?
И тут она шевельнулась еще раз. А меня осенило.
— Франк! — заорал я. — Брось револьвер!
Рука плавно скользнула вниз на листья. Мгновенно Датчанин разрядил винтовку в тело мертвеца, и в момент, когда дуло отклонилось, я бросился в кусты.
Коснувшись земли, замер — ни один мускул моего тела не смел расслабиться или напрячься. Киллер наверняка прислушивался, и малейшее неосторожное движение могло стоить мне жизни. Теперь у меня появился шанс постоять за себя, если не больше.
Я чувствовал, что истекаю кровью. Пуля, должно быть, угодила куда-то в бок. Возможно, в ногу.
С безмерной осторожностью я поднял правую руку и расслабил ее, очистил от земли и потянулся назад за своим охотничьим ножом. Вот если бы мне удалось до него добраться!..
Нож оказался в крови. Очень осторожно вытерев рукоятку о рубашку, я перехватил его в правую руку. И ждал. А он подкрадывался ко мне. И должен был заволноваться, поскольку чем дольше он меня высматривал, тем больше становилась вероятность, что кто-то да появится из города. Джон Блэйк не мог не слышать выстрелов. Вероятно, он уже где-то на подходе.
Погонщик, сказавший мне про мерина Кэйт, несомненно, был пособником Шеллета. Уехал ли он или ждал возвращения того в городе? Во втором случае ковбой должен сильно озадачиться.
У детей апачей есть такая игра: разбежаться в разные стороны и залечь. Тот, кто водит, должен, не сходя с места, найти спрятавшихся. Я играл в нее и знал, насколько трудно увидеть того, кто абсолютно неподвижен.
Используя все мастерство маскировки, которому научили меня индейцы, я дюйм за дюймом продвигался вперед, стараясь выбраться на место, где глаз не станет задерживаться надолго. Меня не интересовало «подходящее укрытие»… оно было бы раскрыто слишком быстро. Я искал позицию на самом виду, где человека, распластавшегося на земле неподвижно, практически невозможно заметить.
Лежал я на подтопленном берегу ручья, в болотной жиже. Прилагая неимоверные усилия, перевернулся в грязи, стараясь как можно основательнее промочить в ней рубашку и слиться с окружавшим меня ландшафтом.
Расслабившись, выбрал подходящее место. Около болотца, у поваленного дерева, тянулась лужайка, покрытая травой, низкорослой растительностью и кустарником не выше нескольких дюймов в высоту.
Моя одежда, кожа, волосы — все покрылось грязью, травинками и листьями. По лицу ползли темные подтеки.
Я залег рядом с кустом напротив болотца. По моим расчетам, он должен был появиться где-то совсем рядом. Если заметит — я труп. Но человеческий глаз привык смотреть через открытое пространство. Меня согревала надежда, что у него нет опыта жизни в лесах. По его логике следовало, что лучше всего спрятаться за поваленным деревом.
Прижавшись ухом к земле, я услышал его приближение еще до того, как он появился, и лежал абсолютно неподвижно, опасаясь даже дышать.
Хобак отлично подкрадывался — сказывался огромный опыт выслеживания и охоты на людей — и был гораздо искуснее многих и поэтому самоуверен. Сейчас он охотился и не сомневался, что скоро прикончит меня. Моя тактика только отдаляла неизбежное. Но он верил в свою удачу.
Датчанин вышел из-за куста не далее дюжины футов от меня. Его ружье было полуприподнято для выстрела, глаза рыскали по дальнему краю поляны. И как только он прошел мимо, я приподнялся и бросил нож в его левую почку.
Удар получился сильным — я не слабак и не новичок в метании ножа.
Он остолбенел, а я, подскочив, всадил нож еще глубже, схватившись за рукоятку как раз в тот момент, когда он начал поворачиваться. С большим трудом мне удалось выдернуть нож. В этот момент мы стояли с ним лицом к лицу, наши глаза пронзали друг друга.
Хобак сделал попытку поднять ружье и вдруг произнес изумленно:
— Ты убил меня!
Я ответил:
— Угу… похоже на то.
Он повалился и, лежа на траве, все еще продолжал пристально смотреть на меня.
— Возьми мое ружье, — сказал он, — береги его… отличный бой.
Я подобрал его ружье и пошел через поляну. Добравшись до противоположного конца, я обернулся посмотреть на него. Он был мертв. Этому трудно поверить, но он был мертв.
На выходе из леса я увидел Джона Блэйка, склонившегося над Шеллетом. Краснокожий Майк и Мегари тоже рыскали здесь по кустам.
— Это Франк Шеллет, — сказал Краснокожий Майк. — Может, там есть еще кто-нибудь?
— Угу, — промычал я в ответ, — Датчанин. Если хотите встретиться с ним, лучше пойдите сами. Он не выйдет.
Они усадили меня на лошадь и отвезли в город, чтобы уложить в постель.
Еще только одно дело сделал я перед отъездом в Техас, если не считать того, что мы с Кэйт поженились. Мне не свойственно хвастовство, но двое людей, по-моему, должны были узнать о случившемся.
На блокнотном листочке я написал сэру Ричарду Сазертону: Англия, Сазертон-Мэнор. Второе письмо отправил полковнику Эдвардсу в вооруженные силы США. В каждом содержалось одно и то же незатейливое сообщение: «Сначала их было трое, теперь не осталось ни одного». Надеюсь, они поймут.
В Техас меня везли в медицинском фургоне вместе с Кэйт, но я надеялся, что опять сяду в седло, прежде чем мы пересечем долину Наций, и мир вновь предстанет передо мной, обрамленный с двух сторон конскими ушами.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16