Даже в свой последний час я не мог бы пожелать себе лучших компаньонов.
Холмам и прериям, по которым пролегал наш путь, не было конца. Всю ночь напролет, пока рассвет не залил небо красным светом, мы не покидали седел. В полдень, когда солнце палило вовсю, въехали в крошечную ложбинку между холмами и, пока один из нас стоял в дозоре, быстро сменили лошадей и отправились дальше. О поезде, который вез наемников Макдональда и Шеллета, я надеялся разузнать у телеграфиста.
Наконец мы добрались до станции, остановились и незаметно, не приближаясь, разведали местность. Никаких подозрительных следов не обнаружили. Но что-то все же не давало мне покоя. Я нервничал. Большая неосторожность считать противника глупее себя. Макдональд и его компания уже знают о нашем отсутствии. Следовательно, уже готовятся напасть на лагерь или передислоцируют свои силы. Людей у них достаточно. Боеприпасов, в том числе и пороха, не занимать.
Они могли пойти дальше — попробовать отрезать и уничтожить нас. Однако я сомневался, что им была известна причина, заставившая нас исчезнуть. Макдональду вряд ли пришло бы в голову, что шесть человек способны отважиться остановить пятьдесят или даже больше вооруженных головорезов.
Роди Линч отделился, чтобы провести более глубокую разведку вокруг станции. Галардо направился в другую сторону, где-то, замкнув окружность, они должны встретиться. Остальные дождались, пока парни скрылись из виду, и поскакали к станции.
Телеграфистом здесь работал худощавый, жилистый молодой ирландец с лицом, напоминающим карту его собственного острова. Ему едва перевалило за двадцать, и вокруг него царила язвительная шальная атмосфера, которая была мне по душе.
— Мегари, — позвал я, — похоже, для тебя есть работенка.
Мегари спешился и медленно вошел в станционное здание, а мы поскакали к стойлу позади салуна, где и оставили лошадей.
Станция строилась с тем расчетом, чтобы служить одновременно фортом. Конюшня представляла собой наполовину блиндаж, наполовину землянку. Сделали ее надежно. Второй этаж салуна нависал над нижним подобно блокгаузу, так что никто не мог атаковать окна или двери, не будучи замеченным сверху. В полу второго этажа имелись бойницы, которые позволяли вести огонь прямо по атакующему дверь неприятелю. С выступа возле одной из бойниц спускалась веревка, на которой висела высохшая рука индейца, напоминавшая мне историю ее появления.
Во время очередного нападения один индеец, надеясь открыть дверь, просунул руку в бойницу, пытаясь нащупать ручку. Руку тут же отрубили и повесили в назидание остальным. Никто больше не пробовал повторить опыт.
Большой зал салуна пустовал. Только хозяин, выполнявший функции бармена, стоял, склонившись за стойкой, и изучал газету месячной давности.
— Прочитал ее уже третий раз, — тоскливо сообщил он. — Больше читать нечего. Я запомнил все этикетки на банках и бутылках в этом доме.
— У меня в сумке есть одна книжка, — утешил я его, — могу оставить тебе.
— Это случайно не новелла из серии «Пони экспресс»? Я без ума от них. Очень захватывает. — Он выставил несколько бутылок. — Факт, я бы с удовольствием почитал одну из них. Мне пока не представился случай спасти белую арийскую женщину от краснокожих. Если на то пошло, я только однажды видел здесь белую женщину, но даже индеец не стал бы на нее нападать.
— В конце концов, все выдумки, — улыбнулся я.
— Ладно, зато интересно. К тому времени, как до меня дойдет, что они нафантазировали и как должно быть на самом деле, здесь вырастет город и дети пойдут в школу.
— Думаешь, это когда-нибудь случится? — спросил Д'Артагэ.
— Почему бы и нет?
— Как твой бизнес? — поинтересовался я.
— Шутить изволите? За три месяца не видал и дюжины посетителей. Нет бизнеса, просто нет никакого бизнеса. Но должно наладиться… когда начнется перегон скота.
— Я не заметил ни души в окрестностях, — осторожно начал я. — Кто забредает в такие места?
Бармен погладил усы.
— В основном тот, кто работает с проволокой… Сейчас должны появиться посетители. Какая-то война начинается где-то на западе. Вы, ребята, если хотите пострелять, езжайте туда. Да, позавчера приехал человек, спрашивал о ганфайтерах. Фланаган, внизу на станции, обещал телеграфировать, чтобы прислали наемников.
Д'Артагэ удивленно покачал головой.
— Я просто погонщик, еду на юг встретить стадо, которое где-то задержалось. А где можно найти наемников, если мне вдруг понадобится? Может быть, в Техасе?
— Дьявол, не нужно так далеко ходить! Миссури, Арканзас, восточный Канзас — там предостаточно парней, которым все равно, в кого стрелять. Возьми, к примеру, Миссури. Тамошние охотники на белок застрелят любого — только раскошеливайся. Или компания Джеймса. У него много молодчиков, которые то приходят, то уходят. Ты найдешь там столько, сколько тебе нужно. Времена суровые — засуха. Но эти ребята халтурят, а не фермерствуют. А теперь еще Джассе. Не знаю, заработал ли он хоть один честный доллар. Занимался конокрадством еще до того, как связался с Квантрелом.
Д'Артагэ описывал глазами круги, а я молчал. Дай ему выговориться, и этот человек сам расскажет все, что нам нужно знать. Неожиданно мне в голову пришла мысль.
— Пойду принесу тебе книгу, — сказал я и вышел.
Мегари стоял возле станции и разговаривал с Фланаганом. В конюшне я достал из седельной сумки засаленный томик Карлиля «Французская революция». Книги в наших краях — большая редкость. Эту я привез из Англии, но уже дважды прочел ее. К тому же, такой подарок не был слишком большой ценой за дружбу нужного человека в нужном месте. Из конюшни вновь внимательно осмотрел окрестные холмы. Хоть они и не предвещали ничего дурного, я не доверял им ни на грош.
Батери Мэйсон стоял на углу здания.
— Не теряй бдительности, — предупредил я, — у меня нехорошее предчувствие.
Станция располагалась на ровной площадке, которая плавно поднималась к холмам в четверти мили от нее. Такая местность весьма обманчива, хоть кажется открытой и лишенной неожиданностей. Слишком понадеявшись на ее безопасность, можно потом сильно раскаяться. Мне приходилось оказываться в подобных ситуациях.
Вернувшись в салун, я застал бармена за уборкой. При виде книги его физиономия расплылась в счастливой улыбке.
— Ну, наконец! Какая замечательная книга! Благодарю вас, мистер! Премного вам обязан! — Он с восхищением повертел ее в руках и затем покачал на ладони, чтобы оценить ее вес. — Ну, наконец, — повторил он задумчиво. — Должно хватить на год или почти на год.
— Это и в самом деле замечательная книга, — порекомендовал я.
Он перевернул несколько страниц.
— Ого! Так я и думал! Очень много длинных слов и некоторые из них я еще не встречал! Да, это мне нравится. Восхищаюсь писателями, знающими так много слов… Пока догадаешься, что они означают! Книга послужит мне вдвое дольше. Спасибо еще раз, сэр!
Батери Мэйсон показался в двери.
— Кон, — позвал он, — сюда едут!
Глава 7
Для меня характерно жить настоящим моментом, причем осознание действительности увеличивалось с каждым чувственным восприятием. Нет сомнений, отчасти этим качеством наградила меня природа, но Джим Сазертон также внес ощутимый вклад в его формирование.
Он так жил и часто жаловался, как мало людей, которые на самом деле живут настоящим. По его словам, большинство существуют в пропасти между воспоминаниями и ожиданиями, но никогда не наслаждаются сиюминутным мгновением.
Несмотря на мою природную склонность жить настоящим моментом, именно замечания и собственный пример Сазертона развили ее во мне.
Теперь, ступив за порог салуна на яркий солнечный свет, я на минуту остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к смене освещенности. Стоя на крытой веранде, я смотрел вниз на серые доски, щели, щепки и ощущал теплоту солнца, слышал тишину и звук капающей воды, просачивающейся из цистерны в корыто, приготовленное железной дорогой для проезжающих путников. Наконец я поднял взгляд и подошел к Мэйсону, стоявшему на крыльце.
Воздух был удивительно чист. Где-то далеко на фоне голубого неба клубилось облачко пыли. Плавные переливы невысоких холмов казались мягкими из-за нежной зелени молодой растущей травы. Чувствуя тяжесть револьвера на поясе, солнце, согревающее мои плечи, я прищурил глаза, наблюдая за всадником на далеком холме.
С ним, кроме мула, которого легко узнать по походке, никого не было. Солнечный зайчик блеснул на стволе его ружья.
В совершенно неподвижном воздухе легко улавливался запах пыли даже в этом — улицей его не назовешь — узком пространстве между салуном и станцией. Вокруг нескольких зданий простиралась открытая всем ветрам местность, по которой медленно двигалась единственная точка — одинокий путник.
Батери Мэйсон неожиданно выругался и спросил:
— Кон, ты, кажется, знаешь почти всех любителей мулов?
— Только не здесь.
Но, приглядевшись, я вдруг узнал незваного гостя.
Это был Хобак. Он ехал по краю холма, чтобы выиграть время. Мурашки побежали у меня по спине, как если бы я услышал, что кто-то прошелся по моей могиле.
Опустив на мгновение глаза, я увидел муравья, борющегося с крошечной, но намного превышающей его самого былинкой. Батери высунулся из-за угла салуна, и я догадывался, какие мысли родились у него в голове…
К нам не спеша приближался Датчанин — Билл Хобак.
Мы не посылали за ним. И поскольку он вряд ли бы стал праздно слоняться по окрестным холмам, должно быть, его наняли Макдональд и Франк Шеллет. Макдональд мог и не слышать о Датчанине, значит, идея принадлежала Шеллету.
Снова Шеллет. Кто же он в конце концов?
Ни мне, ни Батери Мэйсону не стоило объяснять, кто такой Датчанин. Известный охотник на людей, выслеживал и хладнокровно убивал свои жертвы, убивал за наличные. Так обычно охотятся на бизонов или оленей. Он выслеживал, убивал и затем получал свое вознаграждение.
По рассказам у костра я знал о способности Датчанина при необходимости исчезать из виду. Про него ходили легенды, как про быстрого и меткого стрелка из любого вида оружия, каждый выстрел которого нес смерть. Отлично владея револьвером, он, однако, больше полагался на ружье или обрез, которые обычно везде носил с собой.
Никто не считал, сколько человек он отправил на тот свет. Вероятно, даже он сам. Ведь какой мясник станет вести счет разделанным тушам?
В том, что он уже заметил нас, я нисколько не сомневался. Однако Хобак продолжал следовать прежним курсом, приближаясь к станции.
Неожиданно меня обуял приступ беспокойства. Где Роди? Где Галардо?
Батери подумал о том же.
— Выстрелов не было, — заметил он, — но ребята уже должны вернуться.
С нашего места слышалось тихое бормотание, доносившееся с перрона, на котором стояли Мегари и Фланаган. Тоже заметив всадника, они наблюдали за ним, поскольку во всем необъятном ландшафте он был единственным движущимся объектом.
— Его появление — всегда загадка, — сказал Мегари. — Мне больше по душе остаться наедине с пумой в темной клетке.
— Ты его знаешь?
— Не хочу знать. Но однажды в Колорадо я слышал, что он был где-то рядом. — Мегари спустился с платформы и неторопливо направился через улицу. Подойдя к веранде, он спросил: — Знаешь, какие у него контакты? Любой труп с дыркой от пули… любой из тех, кого он собирался достать… и получить за него свои деньги.
Мое внимание снова перешло на всадника. Убив двух подонков, расправившихся с Сазертоном, я выполнил свой долг, мстя за смерть моего друга и работодателя. В этой стране принято защищать каждого члена команды, в которой ты работаешь. Датчанин представлял собой совсем другое, и я собирался приказать кому-нибудь прикончить его или сделать это сам.
Он должен был умереть, и умереть немедленно, поскольку мы могли никогда его больше не увидеть… но он наверняка не потерял бы нас из виду. Один за другим мы отправлялись бы на тот свет. Этот киллер опаснее команчей.
Может, он еще не знает, что мы здесь? Скорее всего. Неожиданно для себя он попался в ловушку.
Теперь его уже можно было хорошо разглядеть. Хобак оказался старше, чем я думал. Выглядел на пятьдесят или даже больше. Невысок, с худым угловатым лицом и очень холодными, колючими глазами.
Он подъехал к салуну, спешился, привязав мула к бревну, оглядел нас и вошел в зал.
Мегари зашевелился за моей спиной.
— Кон, мне нужно поговорить с Фланаганом, — шепнул ковбой. — Он хочет связаться с диспетчером и попытаться что-нибудь узнать.
Когда я вновь вошел в салун, Хобак стоял у стойки бара. Его обрез висел за спиной прикладом вверх на уровне плеча, а ствол свободно покачивался около правой руки. Я впервые видел, чтобы ружье носили таким способом.
Он стоял полуразвернувшись, так, чтобы не подставлять спину выстрелу из-за двери. Я подошел к бару и пристроился к нему почти вплотную, стараясь не дать возможности воспользоваться оружием.
Нет смысла лукавить с подобными людьми, и я предпочел действовать напрямик.
— Хобак, — начал я без обиняков, — тебе не встретились два парня на холмах неподалеку отсюда?
Он заморгал глазами, когда я назвал его по имени, но ответил:
— Никого не видел.
— Надеюсь, что так, потому что, если ты убил их, у тебя нет шанса. — Ужас, подобно духу мертвого всадника, всегда появлялся раньше этого человека, и он привык к такому приему. Датчанин попытался что-то объяснить, но я не дал ему продолжить. — Мне известно, кто ты такой, Хобак, как зарабатываешь на хлеб и что здесь делаешь. Теперь послушай меня. Тебе платят независимо от того, кто прикончит твою жертву. Мы будем играть по твоим правилам. Если, не важно по какой причине, погибнет хоть один из моих парней, мы посчитаемся с тобой. Я сам выслежу и прикончу тебя, как ты поступаешь с другими.
Стоя у двери, Батери Мэйсон едва переводил дух, а бармен незаметно ретировался в самый дальний угол. Но Билл Хобак потерял уверенность. Не давая ему ни ответить, ни прийти в себя, я почти касался его левым боком, и он не мог поднять ствол ружья или даже свою правую руку, не уткнувшись в меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16