Про Такла-Макане она знала лишь понаслышке, говорили, будто бы это самое страшное место в мире. На крайнем западе Китая пустыня соединяется с Великим Шелковым Путем, который идет вдоль границы. По этому маршруту в самое сердце Индии добирались пилигримы, чтобы там изучать буддизм...
Да, наверное, такой человек, как Якуб Кан, мог разыскать Мегги, подумала мисс Нессельрод.
Иоханнес? Где он сейчас? Что с ним? Она подсчитала в который раз: да, Ханни отсутствовал уже более трех недель.
Мегги переживала разрыв с Иоханнесом, знала, что у него есть заклятые враги, о которых он даже и не подозревает. В конце концов, юноше даже не были известны истинные причины ненависти некоторых людей, и поэтому сама Мегги в свое время стала инициатором того, что ее отец предупредил Иоханнеса о грозящей опасности. Но все это случилось до того, как она встретила дона Федерико.
После знакомства с ним все страхи стали казаться ей просто нелепыми. Очарованная его светскими манерами и явным к ней интересом, девушка изменила свою точку зрения, не желая всерьез даже на секунду подумать, что такой обходительный джентльмен способен на преступление.
Иоханнес ушел, ушел очень решительно. Мисс Нессельрод не без оснований высказала предположение, что он может навсегда остаться там, в пустыне.
Мегги пришла в тот вечер домой совершенно разбитой и опустошенной от одной мысли, что Ханни уехал по ее вине и теперь может вообще не вернуться. Девушка привыкла к ухаживанию молодых людей, живущих в городе, но Иоханнес разительно отличался от всех них. Он обладал такими качествами, которые она никак не могла постичь: сдержанностью и каким-то внутренним спокойствием, собранностью. Удивительно, но ее отец уважал Иоханнеса, а ведь он очень редко о ком-нибудь отзывался с одобрением.
Но Мегги не зря была дочерью своего отца: если Иоханнес не возвращается и она чувствует за собой вину, что ж, она пойдет за ним, заставит вернуться. Упрямства ей не занимать. И никому ничего не сказав, кроме своей служанки, она отправилась в неведомый путь. Правда, мисс Нессельрод полагала, что Томадо Мачадо все рассказал донне Елене. Так что тайной Мегги, очевидно, владела не одна служанка...
Мисс Нессельрод подошла к окну и взглянула на улицу. Мысль, что мисс Мегги отправилась за Иоханнесом, не выходила у нее из головы. Эта девчонка и не представляла себе, во что она ввязалась. Никто не мог ожидать такого решительного и в то же время легкомысленного поступка от хорошо воспитанной молодой леди.
Услышав чьи-то шаги по дощатому настилу, мисс Нессельрод тотчас же узнала их. Поддавшись внезапному порыву, она подбежала к двери как раз в тот момент, когда та распахнулась, и на пороге возник Джакоб Финней.
— Мистер Финней!
— Он все еще там, мадам, в пустыне! — поспешил сообщить он. — Мы отбили своих лошадей, но бандиты погнались за Иоханнесом. Он предупредил: если нам удастся живыми выбраться из этой чертовой переделки, мы должны пригнать табун сюда, а он... он сам постоит за себя. Так и сказал.
— Иоханнес остался там совсем один?
— Мы не готовы схватиться с пустыней, мадам, как, впрочем, и эти бандиты, охотящиеся за Иоханнесом. Дон Федерико с парой своих людей отправился за свежими лошадьми и за снаряжением. Думаю, они расставят своих людей у впадин с водой по краю пустыни и станут поджидать нашего мальчика там.
Насколько я знаю, он единственный, кто сможет выбраться из этой пустыни живым. Ей-богу, никто другой на это не способен! Я пару раз слышал, как он рассказывал о пустыне. Эти индейцы и его отец многому научили парня.
— А знаете, мистер Финней, Мегги отправилась искать Иоханнеса.
— Мегги? О Господи! Что творится в мире!
— Что тут скажешь, молодая девушка! Ей ничего не известно о том, с чем придется столкнуться. Она знает лишь, что ее любимый уехал, и боится, что он не вернется.
Джакоб Финней тихонько выругался про себя. Когда же это она успела уехать? Его мысль лихорадочно работала: что предпринять?.. Девушка даже не могла и отдаленно представить, к чему ей готовиться. Томадо Мачадо, конечно, человек достойный, но вдруг с ним что-нибудь случится? Она останется одна с тремя мужчинами, которых совершенно не знает, в местах, буквально кишащих разбойниками. Как она до этого додумалась? Как?!
Конечно, Джакоб собирался тотчас после прибытия в Лос-Анджелес ехать обратно: не мог же он оставить в пустыне Иоханнеса одного. Но пока Финней должен завершить дело — привести на место лошадей. А Ханни... что ж, уверен, Ханни во много раз сильнее других, он победит. Сам Джакоб чертовски устал. Он только что пригнал животных, поездка выдалась тяжелой. Монте и Овен Хардин тоже валились с ног от усталости, к тому же Хардин болезненно переживал гибель друга Майрона Броди, ему и самому так необходим теперь отдых. «Ты уже не молод, — говорил себе Финней, — каким хочешь казаться. Правда, далеко не старик... да и с пустыней немного знаком».
— Уверен, Томадо постарается двигаться как можно медленнее, — успокаивал он мисс Нессельрод. — Кроме того, мадам, когда девушка собственными глазами увидит те места, то, возможно, поймет, что напрасно затеяла эти поиски. — Он помолчал. — Я, конечно, постараюсь расшевелить ребят, но они смертельно устали. Уверяю вас, мы сделаем все, что в наших силах.
— Якуб Кан уже отправился за ней.
— Кан? — Финней в раздумье снял шляпу и помял в руках. — Это, кажется, один из азиатов, живущих где-то возле подножия горы? Вроде я встречал его, но только однажды.
— Он друг капитана Лаурела, — пояснила мисс Нессельрод.
— Он же иностранец, не так ли? Что он-то может? Ведь пустыня...
— Он вырос в пустыне более суровой, чем Мохава.
— На лошади-то он хоть умеет сидеть? По-моему, все эти иностранцы, за исключением англичан, не в состоянии отличить хвоста от гривы.
— Ну, будет, будет вам, мистер Финней! Его народ, можно сказать, вырос в седле. Они кочевники и пасут свои стада, а потом перегоняют их на новое место — от края пустыни ближе к горам, туда где растет свежая трава. По сравнению с их горами наши словно маленькие холмики.
— Нет, мадам, вы не убедили меня! Сомнения не рассеяли. Мне как-то довелось посетить Сьерру, — сказал он, — и Скалистые горы. Так некоторые вершины Скалистых гор достигают четырнадцати тысяч футов!
— В той стране, откуда пришел Кан, — тихо ответила мисс Нессельрод, — горы раза в два выше наших, поверьте. На Памире и Куньлуне встречаются пики высотой свыше двадцати тысяч футов! Что ни говорите, а Якуб Кан привычен к горной местности, мистер Финней.
— Может быть, может быть... А стрелять он умеет, мадам?
— Конечно умеет! Его соотечественники отлично владеют и палашом и ружьем. Им приходится охранять стада от других кочевников и разных бандитов. С раннего детства их обучают стрельбе. Знаете, мне рассказывали, что Кан мастер рукопашного боя...
У Финнея, пожалуй, были исчерпаны все доводы, и он в изнеможении рухнул в кресло. Как он не хотел сейчас возвращаться в пустыню! Но разве объяснишь? Он по существу жил в седле три недели, шла тяжелая борьба, да кроме того, он был уверен, что найти Иоханнеса практически сейчас невозможно: юноша мог намеренно затеряться в пустыне, он может оказаться в таких местах, куда всаднику добраться просто немыслимо, да если тот ведет с собой еще трех навьюченных водой лошадей... Но об этом он только подумал про себя.
Финней не знал Мегги, но, по его мнению, барышня непременно испугается трудностей и вернется. Не для юной леди такая жара, пот, жажда!.. Да, должно быть, девица и в самом деле сошла с ума.
Почти автоматически Финней взял кофе, поданный мисс Нессельрод.
В лавку зашли Мэтт Келлер, Де Ла Гьерра, а следом за ними и Бен Вилсон.
— Говорите, дочка капитана Лаурела отправилась в пустыню? — переспросил недоверчиво Вилсон. — Что творится в мире!..
— Она влюблена, — коротко пояснила мисс Нессельрод.
Вилсон пожал плечами и криво улыбнулся.
— Полагаю, это объясняет все, мадам! Я уже пересекал однажды пустыню и думаю, надо все же кого-то попросить отыскать ее и вернуть обратно, прежде чем она погибнет там.
Молодая девушка одна в пустыне... Финней еще раз выругался про себя. С Томадо Мачадо все в порядке. Но вот остальные?.. Кто они? Насколько на них можно положиться? Да и других бандитов там хватает, орудуют вовсю в близлежащих поселениях. Не говоря уже об индейцах, поведение которых непредсказуемо. Финней поставил на стол чашку и встал.
— Пойду соберу ребят, мадам. Мы поедем за ней.
— Иоханнес будет очень вам благодарен... Я тоже.
— Да, мадам.
Столько дорог, столько непредвиденных обстоятельств, такие огромные пространства!..
Возможно ли ее, песчинку, отыскать?..
Финней направился к двери.
— Это целая страна, — философски заметил Вилсон, глядя на Джакоба сквозь пары дымящегося кофе, поднимающиеся над чашкой.
— Да, большая, — сухо согласился Финней.
Вилсон снова посмотрел на него.
— Если она очень торопится, а вероятно, так оно и есть, мисс непременно понадобятся свежие лошади.
Их глаза встретились. Бен Вилсон знал эту страну как никто другой, и ему было известно только одно ранчо, где они могли бы достать лошадей. Там постоянно собирались бандиты Васкуеза и его шайки. Бен Вилсон знал об этом и догадывался, что Финнею это тоже известно.
Подойдя к двери, Джакоб обернулся, посмотрел на мисс Нессельрод и поднял в знак прощания руку.
Когда дверь за ним закрылась, мисс Нессельрод тихо произнесла:
— Ему так не хотелось ехать...
— И я не осуждаю его за это, — ответил Вилсон.
Глава 51
Сидя в тени огромного камня, я наблюдал за тем, что происходит в пустыне, которую уже обволакивал серый непроницаемый цвет ночи. Прошло четыре дня с тех пор, как я оставил у родника бандита, выкрикивающего мне вслед угрозы и проклятия.
Все мои преследователи погибли, и какой-то путешественник когда-нибудь пройдет по дороге, усеянной их белыми черепами и костями, да ветер пустыни будет петь свою заунывную песню над их безвестными могилами.
Мои мокасины опять развалились. Пока я наблюдал за дорогой, по которой мне завтра предстояло идти, решил опять, в который раз заняться их починкой, используя последние остатки своей куртки. Сумка-фляга безнадежно текла, но я все же надеялся, что воды в ней сохранится хоть немного, чтобы я в состоянии был преодолеть три оставшихся длинных отрезка пути, где не встретится уже ни одного родника.
Но поскользнувшись недавно около камня, я упал, и из моей фляги, увы, вытекли последние капли. Теперь я уже предчувствовал близкий конец, когда вдруг взгляд мой зацепился за выглядывающие из песка какие-то растения. Из последних сил я подобрался к ним ближе и увидел стелющуюся фасоль. А это ведь признак близкой воды! Нашел я вскоре и саму воду, о нахождении которой в этом месте трудно было даже и предположить.
Это случилось два дня назад. Теперь я отдыхал в дюжине футов от небольшого озерца, окруженного каменными глыбами. Сюда приходили на водопой дикие бараны, койоты и другие жители пустыни. Меня же привели сюда их едва заметные на песке следы. Напившись и сполоснув лицо и грудь, я отправился отсыпаться, стремясь отойти подальше от воды и предоставить ее в распоряжение своих спасителей-животных. Позже, вернувшись сюда, я сделал несколько глотков и сел неподалеку, отдыхая и оглядываясь по сторонам в ожидании наступления ночи.
Вечер выдался лунным, поэтому я вполне мог ориентироваться на горный рельеф, вырисовывающийся на горизонте. Теперь я находился довольно близко от южной границы пустыни и должен был передвигаться очень осторожно: тут меня могла подстерегать опасность.
Инстинктивно каждой клеточкой своего тела я чувствовал, что кто-то поджидает меня. Иначе и быть не могло: в конце концов, ведь те трое повернули назад, и одним из них был дон Федерико.
Наверняка он повторит попытку разделаться со мной, поскольку горит желанием увидеть меня мертвым. Логически рассуждая, он с сообщниками мог поджидать меня у каждой впадины с водой на краю пустыни, где я, по их расчетам, обязательно должен вот-вот появиться.
Странно, но, как я уже не раз говорил, я никогда не задумывался о себе как о наследнике. И абсолютно ничего не желал получить от дона Исидро, хотя иногда мной овладевала ироническая идея: а что, если после всех попыток избавиться от меня, я все же стану наследником дона Исидро?
На горизонте виднелись горы Сан-Габриэль и Сан-Бернардино. Если бы я добрался до них, то, пройдя южнее, мог отыскать своих друзей кахьюллов. И тогда мне не составило бы труда двигаться дальше по сосновой хвое, да и вода стала бы легкодоступной для меня. Мысль о дороге в тени, без постоянных навязчивых мыслей о воде показалась мне просто фантастической.
А теперь я вглядывался в пустыню, стараясь определить, интуитивно почувствовать, где же коварные враги могут поджидать меня.
Не более чем в пяти милях от того места, где я сейчас отдыхал, находился родник Старуха, рядом с ним — родник Черные Камни, а позади них — горы, куда я так стремился попасть.
В двадцати пяти милях отсюда, в стороне, бил родник Кролик, но, к сожалению, не в том направлении, по которому я шел. Дон Федерико, несомненно, понимал, что я буду стараться добираться до своих друзей-индейцев, живущих у горячих источников неподалеку от гор. Но не у этих гор, а у Сан-Джакинто, которые появятся дальше, южнее. Он мог знать, а может, и нет, о том, что индейцы из долины Моронго, которая гораздо ближе, тоже мои друзья. Но дон Федерико был, конечно, в состоянии поставить людей везде, чтобы наблюдать за всеми этими источниками.
Он понимал, что в любом случае вода будет нужна мне, поэтому мог спокойно выждать. Правда, сейчас я имел значительное тактическое преимущество: местность эту я объездил с индейцами вдоль и поперек.
К тому времени, когда в поле моего зрения попали бы окрестности родника Старуха, уж наверняка я мучился бы от жары и жажды, но все же мог обойти его и отправиться к другому, более скрытому источнику, быть может, даже и с более вкусной водой. Это был родник Каменное Седло, где вода стекала прямо с гранита из почти незаметной трещины в скале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61