.. Вполне возможно, что ему просто понравится слушать эти ритмичные чеканные строки. Большинство людей, наверное, читали эту книгу вслух, наслаждаясь звучанием языка, отдельных слов... Гомер пел свои легенды под аккомпанемент лиры, и, я думаю, — это лучший способ поведать миру подобные истории. Людям нужны легенды, зовущие их созидать, строить, завоевывать и даже терпеть лишения. Без этого человечество исчезло бы еще много столетий назад. Люди борются за мир, но их враги дают им силу. Уверен, если бы исчезли враги человечества, их стоило бы изобрести, потому что только в борьбе рождается сила, стойкость.
С этими словами отец протянул тогда руку в направлении высоких гор Аризоны и пустыни, по которой катилась наша одинокая повозка. Я навсегда запомнил этот жест...
— Гомер пел о темно-красных морях, — продолжал он, — а наши Гомеры, вы увидите, будут воспевать деревья, горы и пустыню. Наши троянцы могут носить шелковые шляпы и кружева, но от этого они не станут менее благородными. Наш Ахиллес — это Джим Бовин или кто-то другой, похожий на него. Наш Аякс — Дэвид Крокетт или Даниэль Бун. — Помню, отец встал. — Мой друг! — так обратился он к тому скептику в лавке. — Я не знаю, что еще могу оставить сыну. Но если я оставлю ему любовь к языку, литературе, знание Гомера, поэзии, людей, которые описали нашу историю — я имею в виду историю человечества, — это будет прекрасное наследство.
Не была ли и наша с ним последняя поездка в Лос-Анджелес похожей на вояж по островам Греции? Не была ли и она частью прекрасной легенды? Если да, то, вероятно, совсем крошечной, маленькой...
Я попросил Джакоба дать лошадям отдых, потому что устал и сам. Посмотрев налево, увидел изумительно плавные изгибы гор, покрытых зеленью растущих на них сосен.
Снова и снова я вспоминал равнины, которые нам пришлось пересечь, величественные изломы Эль-Морро, изумительные картины гор, равнин и лесов, сменявших друг друга. Что еще оставил мне отец, так это неизбывное желание наблюдать природу, любить ее и жить в ней.
Я подумал о Франческо. Кто был его Гомером? Какие истории слышал он, сидя возле огня под завывание сурового зимнего ветра?..
Как-то греясь во время нашего путешествия вечером у костра, Финней сказал:
— Не жди, малыш, слишком многого от Лос-Анджелеса. Этот город, может быть, чем-то и напомнит тебе Сан-Франциско. Но мисс Нессельрод пообещала, что когда-нибудь Лос-Анджелес станет самым огромным городом и что первый камень будущей его славы уже заложен тогда, когда упали в цене бобровые шкурки. Она также говорит, что благодаря шелковым шляпкам, пришедшим на смену меховым, будет выстроен новый Лос-Анджелес. Ведь знаешь, когда европейцы перестали носить бобровый мех и перешли на шелк, многим умным, смелым, проницательным охотникам пришлось искать новые пути добывания денег. В этом-то все дело!..
Финней подбросил веток в огонь.
— И не думай, Ханни, что все калифорнийцы такие же, как твой дед. В большинстве это прекрасные люди: они гордятся тем, что калифорнийцы. Никто не называет себя тут испанцем или мексиканцем, хотя тут очень много выходцев из этих стран. Они называют себя калифорнийцами, и, хотя теперь Лос-Анджелес — всего лишь небольшой городок, в будущем, я верю, он станет самым известным городом Калифорнии. Сам увидишь, как они любят его.
Среди калифорнийцев, конечно, как и везде, попадается, черт возьми, и настоящий сброд. Такие убьют человека — и не взглянут на него! Пустят в ход пистолет или нож, — чаще в Сонора-Тауне пользуются ножами. Ты, наверное, помнишь, что люди убивают друг друга с незапамятных времен, используя при этом камни и дубинки. Поэтому будь осторожен, Ханни, и всегда следи за тем, что говоришь. Человек, необдуманно отзывающийся о других, имеет шанс попасть на кладбище!..
Лежа под одеялом, я наблюдал за тлеющими угольками, когда Финней вдруг приподнялся на локте.
— И вот еще что! Прислушивайся, малыш, к тому, что говорит мисс Нессельрод. Она, конечно, не горный охотник, но, поверь, одна из тех, кто заставляет вращаться колесо судьбы. Я убедился в этом. У тебя еще появится возможность наблюдать, как действует эта женщина. Даже когда она взмахивает хлыстом или кокетливо крутит над головой свой кружевной зонтик, даже тогда она не перестанет обдумывать новый путь, благодаря которому можно заработать деньги...
Но сейчас мои мысли занимала не мисс Нессельрод. И даже не отец. Я размышлял о том, как было прекрасно скакать на восток, к новым землям, и засыпать под звездами.
Сон одолевал меня, и, смежив веки, я уже думал не о теплом и солнечном Лос-Анджелесе, а о страшном старике, моем дедушке, который убил отца и вселял ужас в мою душу.
Глава 18
Ночь выдалась звездной и холодной. Спустившись вниз, к краю воды, мы ощутили дуновение свежего морского ветерка. Вдали виднелись темные очертания кораблей, стоящих на якоре.
— Надень курточку, Ханни, — сказал Финней. — И давай, въехав в город, сделаем вид, будто я встретил тебя, едва ты сошел с корабля.
Он резко повернул лошадь и поскакал в направлении хижины, стоявшей около небольшой бухты: там покачивались на воде две лодки. Позади дома виднелся загон, где стояли две лошади.
Из окон струился свет, и Джакоб без колебаний постучал в дверь.
— Кто там? — послышалось в ответ.
— Это я, Джакоб. Джек Финней, кэп.
Дверь открылась, и на пороге ее возник широкоплечий старик.
— Это и есть тот самый маленький плут, который плыл со мной от Бетфрота? — спросил старик, разглядывая меня.
— Да, сэр, — ответил я. — Это была прекрасная поездка. Правда, нас немного потрепал шторм вблизи Хорна.
Старик внимательно оглядел меня с головы до ног и улыбнулся.
— О'кей, Джакоб! У парня неплохие манеры. Надеюсь, с головой у него тоже все в порядке.
— Мне понравилась также остановка в Галапагосе, — сообщил я, польщенный словами незнакомца. — И черепахи, которых мы закупили там.
Капитан свирепо посмотрел на меня.
— Кто, ты говоришь, этот парень, Джакоб?
— Это сын Зачари Верна. Внук Адама Верна, если вы его помните.
— Если я помню?! — взревел старик. — Да как же я могу забыть его? Два моих первых плавания по Тихому океану проходили под его командой! Внук Адама Верна, говоришь? Ну, будь я проклят!
Он вытащил изо рта трубку.
— Где твой отец, мальчик? Я хорошо его знал.
— Он умер, сэр. Его убили.
— Вот в чем вся хитрость, кэп! — пояснил Финней. — Парень в опасности. Они все еще думают, что убили и его.
— Зачем так рисковать, парень? Поднимайся на борт моего корабля, мы скоро отправляемся в Китай. Пока я возьму тебя стюардом, потом ты выучишься навигации и станешь судовладельцем, как твой дед.
— Спасибо, сэр. Но меня ждут в Лос-Анджелесе.
— Мисс Нессельрод займется его образованием, кэп, — пояснил Финней. — Она обещала Верну перед смертью сделать это.
— Нессельрод, говоришь? Не могу сказать, что любая другая женщина была способна на такое, но если мисс Нессельрод возьмется за его образование, она добьется своего. Если кому-то из женщин и подошло бы носить брюки, так это ей.
— О сэр! Уверяю вас, это бы ей очень повредило!
— Ну, уж конечно! Ты прав, она красивая женщина. Но тут, Джакоб, существует тонкость. Для мужчины просто невозможно вести торговые дела с привлекательной дамой. Вместо того чтобы блюсти собственную выгоду, он начинает думать совсем о других вещах.
Мы все еще беседовали, стоя в дверях, когда капитан, пропустив меня вперед, сказал:
— Заходи, парень! Немного поболтаем, пока Джакоб распрягает лошадей.
Я вошел в длинную низкую комнату, очень напоминающую судовую каюту, по одной стене которой шли ярусы аккуратно заправленных кроватей. Напротив них горел камин. Почти у входа стоял стол с двумя скамьями по бокам.
— Постели чистые! Без клопов, я имею в виду, — пояснил капитан. — Снимай куртку и располагайся!
Он небрежно бросил мою куртку на стул и пошел варить кофе.
— Выпьешь чашечку, парень? Я, конечно, не считаю, что этот напиток так уж полезен молодым, но у меня нет больше ничего горячего.
— Не откажусь, сэр, разве только совсем немного. Благодарю!
Капитан вытряхнул в камин пепел из трубки и опять начал набивать ее.
— Я знал твоего отца, но деда — лучше. Неплохие были люди, очень неплохие. — Он чиркнул спичкой и стал раскуривать трубку. — Говоришь, отца убили? Должно быть, силы с врагом были неравными? Ведь, помню, он был хорошим стрелком.
— Их было несколько человек, сэр. Одного он уложил, а другого, думаю, ранил.
— Вот это на него похоже! Смелый был человек! — Капитан пускал кольца дыма и смотрел на меня своими насмешливыми лукавыми голубыми глазами. — Если тебе, парень, не понравится у мисс Нессельрод, приходи, когда я снова появлюсь в порту. Приглашаю на корабль! Море, вижу, у тебя в крови, и, уверен, у тебя есть все шансы стать моряком.
— Спасибо, сэр! — поблагодарил я.
— Эта... мисс Нессельрод... Джакоб рассказывал мне, вы вроде вместе ехали в фургоне? Она заигрывала с твоим отцом?
— Не думаю, сэр. По-моему, он ей просто понравился или, может быть, она пожалела его. Вы же знаете, он был очень болен.
— Сильная женщина. Она стала бы хорошей женой, если кто-нибудь сумел добиться ее расположения и любви. Но это должен быть человек сильный, уверенный в себе, под стать ей. Она хорошенькая женщина, парень. А хорошенькая женщина порой делает такие вещи, на которые мужчина просто не решится, даже пытаться не будет. Знаешь, мне пришлось с ней как-то разговаривать. Это было года два или больше назад. Она поднялась ко мне на корабль и сказала, что хочет поговорить. Посудина-то моя старая и совсем не похожа на будуар леди. Корабль хоть и чистый и аккуратный, но без комфорта, — ты понимаешь, что я имею в виду... Так нет! Она поднялась на борт, пила со мной кофе и интересовалась, не собираюсь ли я в Китай.
Китай? Мне это даже в голову не приходило. Я только что продал свой груз и обдумывал поездку на Гавайи.
Я спросил ее, зачем мне в Китай. Она улыбнулась. У нее такая хорошая улыбка, — улыбка настоящей леди. А потом говорит: «В Китай, чтобы продавать меха, там, кажется, очень выгодно идет торговля мехом морской выдры».
Я ей говорю, что у меня нет никаких мехов, а она опять одарила меня своей улыбкой: «Зато у меня есть, капитан! Триста сорок две шкурки выдры, несколько бобровых и куниц и еще двести шкур крупного рогатого скота».
Ну, парень, скажу тебе, я был сражен наповал! Со мной пьет кофе молодая красивая женщина, которая должна бы проводить время с другими прекрасными леди, а она рассказывает мне, что у нее есть... огромное количество шкур для продажи.
Я сказал ей, что это рискованное предприятие. Она согласилась, но тут же: «Ничего, — говорит, капитан, — не достается в жизни без риска».
Мы еще немного побеседовали. Она задавала вопросы. Очень дельные вопросы, парень, — о торговле, товарах, кораблях... И, я скажу тебе, она очень деловая женщина.
Вскоре вернулся Джакоб, облюбовал себе койку и подсел к столу.
— Погода меняется, — сообщил он. — Начинается дождь, но это даже к лучшему.
Потом помолчал и спросил:
— Кэп, вы не слышали никаких разговоров про конфликты с Мексикой? Здесь никто ничего вроде не знает? Но я встретил людей, прибывших из Техаса. Они говорят, что там воинственные настроения.
— До меня доходили слухи, а что, чувствуется и здесь?
Джакоб хмыкнул.
— Здесь живут хорошие миролюбивые люди, кэп. Они не желают проблем ни с кем. Но сейчас они больше связаны со Штатами, чем с Мексикой, и хотят, чтобы их называли только калифорнийцами, и — никак иначе. Только тронь их! Неотесанных-то любителей повоевать полно и в Сонора-Тауне, но в основном люди и здесь хотят жить своей собственной жизнью. Начнись проблемы с Мексикой, Калифорния, думаю, будет стоять в стороне, пока, конечно, горячие головы не полезут в драку. Когда этот вопрос станет делом чести, калифорнийцы наверняка пойдут сражаться.
— Они и торгуют больше со Штатами, — сказал капитан. — Слыхал жалобы на управляющих, присланных из Мексики, не понимающих здешних условий.
— Они хотят, чтобы и губернатором был калифорниец, — добавил Джакоб. — В этом их винить нельзя. Чтобы доставить какое-нибудь сообщение в Мехико и обратно, уходит масса времени, поэтому все, навязанное мексиканцами, здесь плохо работает. Калифорнийцы спокойные люди. Предоставьте им возможность жить, как они хотят, и все будет в порядке.
— Это невозможно, Джакоб. Калифорния очень богатая страна. Джеймс Смит показал дорогу через пустыню и горы. Там же прошел Янг со своим отрядом. А ведь это только начало.
Джакоб с капитаном разговаривал до поздней ночи. Так, бывало, когда-то беседовали и мои родители... И все больше о Калифорнии, этом загадочном месте, пугавшем меня уже одним своим названием. Но в конце концов сон одолел меня, и, свернувшись калачиком на своей койке, я уснул.
Когда проснулся, Джакоб уже запрягал лошадей.
— Выспался? Сейчас поедем завтракать. Здесь недалеко есть одно местечко. Там подают горячий шоколад. Думаю, он тебе понравится. А капитан ночью вернулся на корабль, что стоит на якоре в полумиле от берега. Когда-нибудь люди займутся делом и углубят этот канал, а ты, малыш, возле этого берега увидишь дюжины кораблей. Пророчила же мисс Нессельрод, что здесь когда-нибудь вырастет громадный город...
— Сан-Педро?
— Ну, может, и Сан-Педро. Или Лос-Анджелес. Давай-ка садись на лошадь, пора трогаться. Мы пробудем в дороге еще около суток, поэтому нам необходимо как следует подкрепиться.
И мы направили своих лошадей к дороге, круто поднимающейся вверх от берега. Достигнув вершины холма, я оглянулся и далеко, в море, среди волн увидел корабль.
— Запомни, Иоханнес, вот еще что, — говорил тем временем Финней. — Никогда ни с кем не болтай лишнего о мисс Нессельрод и ее делах. Люди первым делом подумают, что ты лгунишка, потому что считается, что женщины не должны заниматься подобными делами.
— Значит, никто об этом ничего не знает?
— Знают, конечно, но очень немногие. Дон Абель Стерн, например. Он самый богатый человек в округе, у него много своей земли. Ну, и еще несколько других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61