Мистер Троттер глянул на лежащего вора, на Уэбба и вернулся в салун.
Салун держит могучий человек, который представился как Папаша Дженн. Судя по всему, часть денег на открытие салуна он получил у мистера Стюарта. В салуне постоянно бьют баклуши несколько ребят подозрительного вида.
Лавка моя открыта, и дела идут неплохо. В день открытия приехала дюжина мормонов и накупила припасов. Молодой ирландец Файллин открыл платную конюшню, возит разные грузы на заказ. По последним подсчетам в нашем городке проживают шестьдесят два человека и работают четыре деловых заведения. Буд служит у мистера Файллина и остается за главного, когда мистер Файллин уезжает».
Там было еще кое-что, но суть письма была в этом, и мне оставалось только удивляться, как много всего произошло за такой короткий срок. Остальные письма я решил прочесть позже.
Из таверны Мичэма, что недалеко от Голубых гор, я отправил короткий ответ миссис Макен и записку Каину. Потом мы двинулись дальше, по направлению к Голубым горам. На востоке светилась пурпуром гора Уаллоува. Одолев перевал, мы поднялись к горным лугам и там встали на ночлег. На другой день, оставив индейцев со стадом, я поехал в Браунтаун. Я хотел найти еще помощников: старик утомлялся, работая ночью. И нужно было пополнить запасы. Еды хватало, иногда удавалось подстрелить оленя, лося или кабана, но у нас кончился кофе.
Года два-три назад человек по имени Бен Браун приехал в эти края и построил дом на террасе над рекой Уматилла. Позже он открыл такую же лавку, как Рут Макен. Вокруг возникло еще несколько домов. Вот и весь Браунтаун.
— Привет, — сказал Браун, когда я вошел в лавку. — Видел твое стадо. Куда путь держишь?
— К Южному ущелью. Нужен еще один помощник. Закрывай лавочку и поехали.
Браун засмеялся.
— Неплохая мысль. Я вообще-то не против. Мне всегда хотелось полазить по горам. Но, увы, пока ничем помочь не могу.
Он пробежал глазами составленный мною список.
— Жаль, большинства товаров у меня нет. Я видел, с тобой идет пара индейцев?
— Они уматиллы. Старика зовут Урувиши. Я слышал, он у них когда-то был большой птицей?
— Он и сейчас такой, — задумчиво посмотрел на меня Браун. — В молодости был великим воином, охотником и путешественником. Как же так получилось, что он с тобой поехал?
— Я нанял его внука. А он потянулся за нами. Говорит, что уже спел песню смерти и что это его последняя поездка.
— Не поверю, пока сам не увижу. Этот старый лис может держаться в седле вечно и еще переживет всех молодых ребят своего племени. Пусть он тебе расскажет что-нибудь. Он знает тысячи историй.
Пока он собирал для меня товары, я вдыхал приятные запахи свежемолотого кофе, холста, новой кожи и дегтя. Я съел пару крекеров и отрезал себе ломтик сыра от огромной головы, стоявшей на прилавке.
— У вас есть бумага? — спросил я. — Мне нужно написать письмо.
Браун подвинул мне через стол коробку.
— Пожалуйста. Чернила вон там. Перья гусиные, мы сами их делаем. В такой глуши трудно достать другие.
Я написал Каину. Рассказал ему всякую всячину, но промолчал о перестрелке. Хотелось ее забыть. Я надеялся, что слух об этой истории никогда не достигнет Южного ущелья.
«Со мной идут сто двадцать две молодые телки, — писал я Каину. — Они неплохо себя чувствуют. Похоже, что по дороге родится еще несколько телят. Трава пока хорошая, а старик Урувиши знает, где еще попадутся луга. Пока погода нас балует, но, кажется, скоро начнутся дожди».
Я описал ему наш предполагаемый маршрут и закончил так: «Но все эти планы можно будет послать к черту, если на нашем пути вдруг не окажется травы или возникнут какие-нибудь другие неожиданности или неприятности».
Браун сказал, что впереди все хорошо.
— Ближайший поселок называется Юнион. Дорога туда не трудная, и там хорошая трава. Но лучше пройти мимо и заночевать на расстоянии. Там хорошие люди, только они не любят, когда посторонние коровы подъедают их траву.
Мы тронулись с места, пока еще лежала роса. Шли наезженной дорогой, по которой когда-то в Орегон ползли фургоны первых переселенцев. Дорожная колея проложена еще ими, а на придорожных деревьях сохранились вырезанные ножами их имена. По обеим сторонам тракта остались могилы — память о тех, кто не смог добраться до земли обетованной. Когда мы одолели подъем к Гранд-Ронд, перед нами открылась широкая чашеобразная долина меж гор, я понял — вот она, та страна, в которую они стремились. Но мы продолжали идти вперед, спустились к молодому городку Юнион и расположились на ночь, миновав его последние заборы и огороды.
Пришел здешний житель — первый поселенец Конрад Миллер. Он нас приветствовал и попытался сторговать пару телят. Но, несмотря на возню с ними в дороге, я не продал. Их рождение означало для меня начало чего-то нового.
На каждой остановке я пытался добыть книги. Иногда мне их просто отдавали, а иные я выменивал или покупал. Здесь было то же самое.
— Вы счастливый человек, — сказал мне здешний книготорговец. — Пока что вы можете купить приличные книги. Лет через пять-шесть таких будет не найти.
— Почему же?
— Станет легче путешествовать. Люди перестанут страдать от каждой лишней унции веса. Сейчас они берут с собой только лучшее, те книги, которые можно читать и перечитывать по многу раз. И вам достаются только хорошие вещи. А потом наплывет много всякого дерьма.
— Я найду чему поучиться в любой книжке. Потому что даже тот, кто пишет дерьмо, старается думать, отбирать. Пытается писать как можно лучше.
— Может быть, может быть, — сказал он с сомнением в голосе.
— Я ведь невежда, — сказал я. — То малое, что я успел узнать, я узнал из книг. И они подсказывают мне, как многому мне еще нужно учиться.
— Похоже, сегодня вам не почитать, — сказал он. — Даже если у вас в запасе целых четыре книжки. Если я не ошибаюсь, дело к дождю. Будет гроза.
И он оказался прав. Тучи надвигались, нависали, потом хлынул дождь. Стадо враз вскочило на ноги, мокрые рога поблескивали в свете молний, а мы старались удержать коров на месте, чтоб они не разбежались. По соседним холмам перекатывался гром, деревья стонали под ветром, теряя слабые листья.
Нам было не до сна, мы все кружили и кружили на лошадях вокруг стада. Старик Урувиши старался, как мог, и нам удалось удержать скотину на лугу до окончания грозы. Когда стихло, мы упали на мокрые подстилки и заснули.
Разбудил меня Коротышка Бык.
— К нам едут люди, — сказал он. — Могут быть неприятности.
Они остановились, целая дюжина. Я посмотрел и понял, что это — тяжелый случай. Главным был огромный широкоплечий мужик с копной светлых, давно не стриженных волос. Его маленькие глазки смотрели пронзительно и жестко. Этот человек опасен, понял я.
— Это ты гонишь стадо? — грубо спросил он.
Прошлая ночь была долгой и тяжелой. Я устал, заснул в мокрой одежде, не мылся, не брился, не пил кофе и чувствовал себя старым и сварливым, как замшелый вол. Моей обычной осторожности как не бывало.
— Ну я.
— Надо с нами поделиться. Ты прихватил скот с чужим клеймом.
— Какое такое клеймо?
— Не твоего ума дело. Вот гляну и узнаю.
— Здесь сто двадцать четыре головы, включая однодневных телят. Когда я уходил от Причала, их было сто двадцать две. И на всех одно только мое клеймо.
— Нам нужно проверить.
— Хрен я вам это позволю.
Он посмотрел на меня так, будто только что увидел.
— Ты напрашиваешься на неприятности, — сказал он.
— Я к ним готов, мистер. Уж таким я родился. С этим стадом я иду от Причала, оставив позади трех мертвецов. Четвертому повезло, но он всю жизнь будет носить мою метку. Если вам хочется получить моих коров, вам сперва придется проехаться по мне. Хотите? Тогда начинайте, делайте ставки.
Им это не понравилось. Они думали, что перед ними мелкий фермер, которого ничего не стоит запугать и обобрать. Я понимал, кто они такие и чего хотят, но мне все было нипочем.
Вдруг за моей спиной в кустах кто-то передернул затвор винчестера. Звук был отчетливым, и все поняли, что он означает. Здесь оказался кто-то еще, кто-то, кого они не видели. Я тоже его не видел. Но он видел всех. Теперь все переменилось. Грабеж тихого фермера не получался, приходилось рисковать своей шкурой или убивать людей ради нескольких голов скота.
— Ты много себе позволяешь, приятель, — сказал светловолосый. — Я с тобой еще встречусь.
— Чего ждать? — ответил я. — Я здесь, ты здесь, так почему бы и нет?
— Я лучше погожу, — сказал он. — Подожду, чтоб никто не прятался в кустах ради того, чтобы попортить мне шкуру.
— Мне все равно, что ты решишь — стрелять или рвать когти.
Он развернул лошадь.
— Ладно, — сказал он и спросил: — Кого же ты уложил на севере?
Хвастать я не хотел, но подумал, может быть, то, что я скажу, послужит ему уроком.
— Мы уложили троих из четырех, а Норм Шелд никогда больше не сможет выстрелить правой.
— А, Шелд? — сказал он. — Я знаю парня, который у него служит. Его зовут Буд Саллеро.
— Ты его знал, — сказал я. — Давеча он откинул копыта.
Светловолосый снова оглядел меня с ног до головы.
— Видно, придется мне быть поосторожнее. Саллеро был крутым парнем.
— Мне так не показалось, — сухо заметил я.
И они уехали ровным шагом, старательно демонстрируя, что им все нипочем, что когти убраны на время и они еще вернутся.
Я ушел к костру. Коротышка Бык вдали объезжал стадо. Урувиши спал, так и не увидев, что тут делалось. Но кто же прятался в кустах?
Вдруг за спиной раздался сухой смешок.
— Считаешь, значит, что ты парень не промах, да?
Мне был знаком этот голос!
Я резко повернулся и столкнулся лицом к лицу с типом в грязной кожаной рубашке.
Это был Стейси Фоллет.
— Наращиваешь мускулы? Ты так выступал перед этими парнями, будто за тобой трое или четверо.
— Я в дурном настроении.
— Заметно, — хмыкнул он. — Кофе у тебя найдется?
Мы подошли к костру, и он выудил из сумки кружку. Я налил кофе ему и себе.
— Похоже, ты немало прошагал, — сказал я. — Разобрался ли ты с Мореллом?
Он снова усмехнулся.
— Попробовал было, — сказал он, попивая кофе. — Знаешь, когда он стал там учительствовать, я решил, что он у меня в кармане. Устроил засаду и стал ждать, когда он выйдет из школы, а как вышел, так направил ему старушку «бетси», — он похлопал по ружью, — прямо в брюхо. И деваться ему некуда. А вокруг один молодняк. Но он даже глазом не моргнул, сукин сын. Был в нем порох, в этом Морелле.
— Был?
— Есть. Никуда он не делся. Хочешь знать, что произошло? Меня самого чуть не размазали. Эти недоноски, причем старшему едва за двенадцать перевалило. Так вот, они повыхватывали свои шестизарядные и на меня. И заявили, что он у них учителем, что он очень хороший учитель, и, если я его убью, они из меня решето сделают. — Он опять усмехнулся. — И знаешь, они бы сделали.
— А дальше что?
— Да ничего. Я снял палец с крючка. Очень быстро снял. В жизни не видел столько детишек с шестизарядными.
— Мы живем в дикой стране. Мальчишки ездят в школу верхом. Там любому парнишке нужно иметь оружие.
— Ну, они и имеют. Я отступился, сказал, что сматываюсь, а он не стал стрелять в спину. Слишком порядочный. Вот я и гуляю где придется, — добавил он.
Глава 25
Стейси Фоллет сидел на корточках, потягивая кофе.
— Отлично, — наконец сказал он. — У меня кофе кончился, а мне без него — крышка. Пока старушка со мной, еда найдется, — он опять похлопал свое ружье, — но что за еда без кофе!
— Я могу тебе отсыпать немного, — сказал я. — А почему бы тебе не пойти с нами? Мне нужен еще помощник, и я буду платить.
Он долго не отвечал, а потом спросил:
— Что ты собираешься делать с этими коровами?
— Наш поселок растет, а дичь скоро сбежит в горы. Нужно мясо для взрослых и молоко для детей. Думаю, поселок будет делаться все больше и больше.
— Бессмыслица. Страна же бескрайняя. — Он взмахнул рукой. — Живи тут, не нравится — иди туда, не нравится там — дуй еще куда-нибудь. Еды тут полно, а что еще нужно?
— Кофе. Нет тут кофе.
— Пей чай из эфедры, он доступен любому. Но, конечно, это не кофе, — согласился он. — Новоорлеанский с цикорием, вот это — кофе!
Он снова налил себе кружку.
— Тьма людей прошла этими дорогами, а до конца дошли не все.
— Да. Я видел могилы.
— Не всех похоронили. — Он помолчал. — А вы там, ребята, неплохо устроились. — Он усмехнулся. — Хороший у вас там молодняк. Ну, те, что на меня накинулись. Морелла спасали. В них есть порох. Хорошо, когда парни заступаются за учителя. А эти меня и вовсе сбили с толку. С мужиком чаще всего можно столковаться. И припугнуть можно. А эта щетина вообще ничего не боится.
Он снова отпил кофе.
— Знаешь что? В той долине, — он махнул рукой, — есть стадо голов в пятьдесят.
Я поставил кружку на плоский камень.
— Чье стадо?
— Если захочешь, будет твое. Переселенцы когда-то гнали с собой голов пятнадцать-двадцать. Лет десять назад. Загнали гурт в каньон, а вход загородили жердями. На них напали индейцы, всех порешили, угнали фургоны, а коров не нашли.
— И что — коровы все еще там?
— Расплодились. Иногда я съем одну, иногда — гризли. Но все равно стадо растет. Там полно травы, есть вода. Но им оттуда не выбраться.
— Что ты за них хочешь?
— Они не мои. — Он плеснул в огонь кофейную гущу. — Предлагаю вот что: ты оставляешь там четыре-пять молодых коров и старого быка. Он все равно неуправляемая тварь. Словом, на расплод. Нельзя угадать, когда понадобится говядина. А остальных забирай.
— Здорово! Хороший подарок. И очень благородно с твоей стороны.
— Не мели языком. — Его жесткие глаза прищурились. — Объясняю. Их там стало слишком много, а травы — мало. Если стадо не сократить, зимой они начнут дохнуть.
Пятьдесят голов… Даже если я заберу сорок, наше стадо увеличится на треть.
На рассвете мы двинулись дальше. Предстояло подниматься в горы, а по скалам коровы гораздо шустрее лазают с утра. Утро было прохладным, легкий ветерок шевелил траву. Теперь, когда наши коровы окрепли, мы делали в день миль по десять-двенадцать, а иногда и пятнадцать могли пройти. Все зависело от местности и от того, где впереди, по словам Урувиши и Фоллета, нас ожидала хорошая трава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39