Спал бы спокойнее, ей-богу…— Обычное дело, — сказал новгородец, когда корабль-призрак растаял во тьме. — Мор взял команду, она вся мертва, а посудина по волнам мотается. Слыхали мы в Новгороде про такое, слыхали.— Ничем вас не прошибешь, — усмехнулся Соболевский, — если скажу, что видал у пана Радзивилла над камином драконью голову — ответишь, дескать, новгородцы наохотили и продали, разве нет?— Какой дракон? — Лицо бойца судовой рати сделалось озабоченным. — Такой зеленый, на тебя похожий, с тремя клыками на нижней челюсти? Нет, то не мы — наши драконы с десятью зубами. Полный рот, да еще и рога в придачу. Это псковичи твоему Раздавиллу подсунули.Соболевский развел руками и тронул за плечо датчанина:— Пан капитан, пора на когг, иначе не найдем его в бурю-то.Карстен Роде выглядел потрясенным.— Как выглядел капитан этого призрака? — спросил он у Ежи.— А что, был и капитан? — простодушно переспросил тот.— Стоял у руля какой-то седой мужик, — сказал новгородец, ловкий в обращении с кистенем. — В драном камзоле, весь кровью залитый.— На кого он был похож, я спрашиваю, — с непонятным жаром спросил Роде.— На мертвяка, — отрезал ратник.Во тьме произошло движение, и «Адмирал Дориа», освещенный факелами, взмыл на гребне волны.— Надеюсь, — сухо спросил свен, — это ваша посудина, или еще один сумасшедший витальер из Ивангорода?— Наш, — успокоил его Соболевский. — У страха глаза велики: «Адмирал Дориа» всего один.— Ложь не красит воина, — проворчал свен, возвращаясь к делу спасения своего корабля.Спустились в лодку в полном молчании. Никто не понимал, что за мертвенная бледность въелась в лицо датчанина, вечно веселого балагура, способного шутить под ядрами и картечью.Подняться на когг оказалось делом гораздо более хлопотным и опасным, чем спуститься с него и взять на абордаж несчастный флейт.— Все живы? — взметнул доминиканец брови едва ли не к макушке. — Дивны чудеса Господни! А свен?— Пленен и сам явится в Ивангород, — ответил Соболевский за капитана. — …Если верить его командиру.— А что с Карстеном, — забеспокоился монах. — Верно ли, что не ранен?— Цел, но сражен видением, — лях пересказал встречу с забитой мертвецами лоймой.— Странный и пугающий случай, — заметил встревоженный состоянием датчанина доминиканец. — Но не страшнее битвы с тремя турецкими фелуками. А с нами случалось и такое… Что с тобой, сын мой?Карстен Роде беспомощно уставился на него, потом с усилием разлепил губы.— Берналь, — воскликнул он торжественно, — скажи честно, как служитель Господа и мой друг — я похож на выжившего из ума идиота?— Когда вы отправились штурмовать флейт, — честно ответил доминиканец, — некоторые сомнения закрались в мою душу, но вскоре я изгнал их силой сосредоточения ума на идее вселенской благодати.— Сегодня, — весьма жалким голосом промямлил Карстен, — я видел корабль-призрак.— Я уже слышал, — перебил его монах. — Ничего страшного, все может быть объяснено без привлечения потусторонних сил. Мор, тяжелое сражение, прерванное бурей…— А управлял призраком, — замогильным голосом изрек Роде, — никто иной как рыцарь де Сото, Лис Морей.Берналь осекся и замолчал.— Ага, — сказал через некоторое время Соболевский. — Теперь у нас двое контуженных вместо одного. Великолепно! Я как потомственный лях, сосед члена Сейма, совершаю маленький переворот…Он направился к мачте.— Если никто не даст команду к отправлению, мы дождемся появления того самого нарвала, что боднул свенский флейт. А мне еще нужно вернуться в Собачью Кучку и рассказать всем, в какой дурацкой компании приходилось совершат подвиги на русской службе…Под командованием Ежи когг вырвался из пасти умирающей бури, взяв курс на укромную бухту, где «Адмирала» ждала посудина Чернокрылого Легиона. Глава 24ИВАНГОРОД — Что шумишь, словно Казань восстала, — гнев-но спросил Басманов у Ярослава, топающего вверх по лестнице.— Опять корабль, княже, — сказал засечник, пряча глаза.— Стоило выйти на Балтику, — проворчал Басманов, — как и говорил царь-батюшка, от них отбоя не будет. Из какой страны корабль сей?— Из России.— Не морочь, толком говори.— Карстен Роде вернулся, — не выдержал Ярослав, расплываясь в улыбке. — Не взяла его пучина. И не один вернулся — с другой лоймой, на ней рать судовая.— Господи, — Басманов истово перекрестился. — Не прогнать нас уже никому из студеных вод. Коня готовь.— Оседлан, копытом землю роет.Опричник несся по граду Иоаннову, едва ли не быстрее, чем вслед де Сото.— Потрепало их бурей, — заметил Ярослав уже в лодке, правя к борту когга. — Ничего, починим, подлатаем и вновь на воду спустим.Датчанин встретил князя, уже выйдя из того странного сумеречного состояния, в которое его ввергла встреча с кораблем-призраком.— Рассказывай, — обнял его Басманов. — Впрочем — не важно… Главное, жив, и монах твой жив, и команда вся…— Не вся, — кашлянул Берналь. — Кое-кто сложил голову.— Но у нас есть и прибавка, — заметил Соболевский, указывая на скромно стоящую вдали от причала лойму. — Теперь мы вдвое сильнее станем.— Кто такие? Хотя — мое дело злато им платить.Басманов прошелся хозяйски по палубе когга, ощупывая места попадания картечи, недовольно покачал головой, увидав свежую заплатку чуть выше линии, куда доставали мелкие волны.— Судовая рать мною нанята, — откашлявшись, сказал Роде. — Воины в деле проверенные. Они на северном берегу Невы свенскую крепость свежепост-роенную взяли.— Погоди… не было у свенов крепости напротив зализиной пустоши, — перебил его Басманов.— Теперь точно — нету, — ухмыльнулся Роде. — Это выбитые с Березового острова шалили. Пытались, шельмы, по Неве на Ладогу пойти, но встретились с нами, новыми этими и ореховской дружиной, были разбиты и рассеялись в диких лесах. Лойму одну я себе прибрал, остальные спалил.— Дела, — тряхнул головой князь. — Велика Россия, за всем не уследишь. А чего вестей не было?— Повредили когг мы на Неве, — сказал Берналь за датчанина. — Пока чинились, пока назад шли…— Мы тут грешным делом…Басманов, вспомнив, сколько раз поминали экипаж капера, поперхнулся и замолчал.— Не опостылела служба? — спросил он чуть погодя. — Все же одни в чистом поле… то есть — чистом море.— Дело привычное, — отмахнулся датчанин. — Починимся и снова пойдем. А у вас, смотрю, уже крепко дело пошло.Датчанин видел самое лишь начало строительства русской твердыни на Нарове, и теперь дивился, как можно за столь короткое время возвести каменную многобашенную крепость.— Москва велит торопиться, — улыбнулся опричник. — С золотоглавой не поспоришь.— Войска, смотрю, нагнали… — Как раз в ворота вливались два стрелецких потока — один от потешной крепостицы, закончивший учения, второй с тракта на Копорье, подмога.— Скрывать нечего — скоро война, — Басманов сделался серьезен. — Сегодня весть пришла — не хотят рыцари дань выплачивать, зато какие-то свои земли отписывают рыцарям из Великого княжества Литовского.— Ну литвины, ну хитрецы, — забормотал уязвленный Ежи Соболевский. — Опять наших обошли. Доколе такое твориться будет!— А что ты делать станешь, — ткнул его в бок новгородец, — если Русь с ляхами сцепится?— Нет никаких «ляхов», — принялся растолковывать Соболевский. — Если Вишневецкие за Ливонию — то мы, в Собачьей Кучке, вместе с Радзивиллами — за Русь. Если наоборот…Они удалились от князя и заспорили на корме когга.— Просьба есть у меня, княже, — сказал Карстен Роде, проводив болтунов недовольным взглядом.— Все, что в силах Плещеевых… — Ладонь Басманова легла напротив сердца.— Людей у меня теперь больше стало…— Я уже думку думал, — прервал его опричник. — Под флот отвели мы во-он те терема, огородили их рогатками, чтобы не совались всякие. Там и столоваться будете, и верфь рядом, и причал.Роде развел руками от избытка чувств.— Вот и все просьбы твои? — рассмеялся Басманов. — Недавно у меня с одним южанином совсем другой разговор вышел.— Какой еще южанин, — спросил Берналь напряженно.— Об этом тоже надобно поговорить, — Басманов огляделся, подтянул ногой лавку и уселся. — Нужно нам крепко стоять в море студеном. Много кораблей надо, одного когга уже маловато будет. Я государя упрошу все это хозяйство под твою руку отдать, Карстен Роде, первый наш капитан. Пока же будем бить мы только вполсилы, не кулаком, а растопыренной пятерней.— Много независимых капитанов, — догадался Берналь.— А куда деваться? — спросил Басманов риторически. — Мы теперь многих на службу берем. Но не всех особо привечаем.— Значит, — заметил Роде, — тот свен правду говорил — не протолкнуться на Балтике стало от русских.Басманов заливисто рассмеялся и нескоро смог остановиться, утирая глаза.— Свены так говорят? То ли еще будет, дай срок!— Откуда капитан новый, — спросил датчанин. — Каков корабль?— Когг у него, наподобие этого, — сказал Ярослав. — Сам из Гишпании. Зовут чудно — то ли сито, то ли…— Де Сото, — упавшим голосом сказал Берналь.— Точно — он, — подхватил Ярослав. — Привез нам известия важные, а дорогой пушки умыкнул у ливонцев.— Пушки у него и верно знатные, — ледяным тоном произнес датчанин. — Попал в бок флейта — едва на дно не пустил. Одним ядром! Не зажег, а проломил.— А что такое, — поочередно заглянул в глаза монаху и капитану внимательный к оттенкам речи и мимики опричник. — Знакомец старый?— Знакомец, — датчанин явно замкнулся в себе, а Берналь не мог найти, что сказать.— Если что худое про него ведаете, — строго и несколько напыщенно произнес Басманов, — так скажите сейчас. Нам варнаков не надо на Руси.— Проверить надо вести кое-какие, — выдавил наконец Берналь. — Но прошу сердечно князя — не слишком доверяйте этому человеку.— Если он жив еще, — вдруг произнес Роде.— Что за бесовщина?Ярослав и Басманов переглянулись и уставились на датчанина.— Ежи! — заорал вдруг капитан. — Соболевский! Иди сюда, расскажи князю про призрака, в бурю встреченного.Аях принялся сочно расписывать безумную затею с абордажем, потом пересказал эпизод с лоймой, полной мертвецов.— За кормовым веслом, — докончил за поляка Роде, — мне померещился де Сото, окровавленный и какой-то… выпитый изнутри что ли…— Байка! Басня! — в один голос вырвалось у князя и его дружинника.Датчанин сердито засопел, и опричник тут же исправил свою оплошность:— Верим мы вам и про бурю, и про свена, и про лойму с мертвяками. А что на ней рыцарь де Сото плыл — могло и прибредиться.— Могло, — удивительно легко согласился вдруг Роде. — Подождем, когда «Спрут» вернется.— Добро, — князь поднялся. — Терема те можете хоть сей час заселять. Ходите, где вам надо в городе, только Адашеву слишком часто не попадайтесь.Он теперь большой голова надо всем… Но вы под моей рукой, запомните. Чуть что — прямо ко мне, не чинясь.Едва поднявшись, Басманов вдруг наморщил лоб и спросил:— Помните, была в Ругодиве, когда я вас на Русь забирал, заваруха у нас, в кабачке фрау Танбух…— Помним, — сказали в один голос Берналь, Ежи и Роде, которые там как раз и познакомились.— Вас вывела потайным ходом одна весьма любопытная особа, некая Гретхен.— Она еще с нами в плавание ушла, — подтвердил датчанин.— И что же с ней сталось? За борт упала?— Эта шельма, — не удержался Соболевский, — оказалась весьма хитрой штучкой, княже. Травила нашего капитана ядом, пыталась корабль спалить, а потом и вовсе сбежала с остатками воинства Шлип-пенбаха. Так что искать ее можно только в свенской земле.— Так я и подумал. — Басманов двинулся к борту. — Очень интересная фрау, был бы моложе — влюбился бы, ей-богу.— Змея она, — просто сказал Берналь. — Холодная, как могила, и хитрая.— Что хитрая — это точно. — Басманов перевесил ногу через борт и подергал веревку. — Она сейчас в Ганзе сидит. Большим уважением пользуется в Ливонии, между прочим. Надеюсь когда-нибудь накоротке с ней словцом перемолвиться.— Не советую, — еще тише сказал Берналь. — К ведьме подходить близко может либо святой, либо пастырь Божий.— Ну, а палач? — спросил Соболевский, по-детски наивно выпятив нижнюю губу.— Заплечных дел мастер тут нужен, а не святой, — согласился князь. — Ну, бывайте. Быстрее вам починиться и в море выйти. Глава 25НАРОВСКИЕ БЕРЕГА Мы тут в рутине погрязли, — насмешливо глядя на Басманова, цедил слова Адашев, — А наш воевода лихой такие дела на море творит, что глядишь — один он люб царю-батюшке будет.— Это вряд ли, — Курбский подкрутил щегольский ус, пышнее которого были во всей Европе, верно, у одного Радзивилла. — Государь любит теперь людей набожных, кротких, пастырей для стада, а не волков.Это был камень в огород Сильвестрова и того же Адашева, который мог часами прояснять в окружении дьяков темные места «Добротолюбия».— А что на море особенного делается? — спросил через некоторое время покоритель Казани.— Служат людишки, — неопределенно ответил Басманов.— Третьего дня, — стал рассказывать Адашев, — явился в устье Наровы свенский флейт. Наши давай пушки наставлять, фитили палить, стрельцы от ратных учений бегут к пристани — словом, переполох изрядный. Сажаю я пять десятков чернокафтанников в челны, отправляю к свенскому корыту. Но палить не велю — кто их знает, может, говорить хотят, а не ратиться. И тут капитан свенский зовет на борт десятника, причем на потеху, десятника того зовут Михрютка Рябой. И этому вот Михрютке сдает свен свою саблю и спрашивает, куда ему флейт ставить.— Это с чего такое диво? — Курбский даже усы оставил и уставился на Басманова. — Неужто твои водяные станичники так свенского льва запугали?— Я капитана к себе приглашаю, — продолжал Адашев. — Интересуюсь, почему на аккорд сдался. А он говорит — спасу нет от русских станичников на Балтике. Один походя борт проломил ядром, от другого в бурю спрятались — так он и в бурю с саблями наголо полез абордаж учинять. И учинил! А потом повернулся, и говорит — сами добирайтесь до Иванго-рода, нам недосуг. И канул в бурю.— И что тут кривда, что тут правда?— Кривды нет, — ответил Басманов. — Полуправда есть.— Это весьма превосходно, — возбудился вдруг Курбский, — что нас на Балтике бояться начали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35