Так уже случалось не раз.— Ничего не понимаю в этом поганом русском юморе, — проворчал Карстен Роде, добавив громче: — Войдите в бухту и ждите нас к утру!С лоймы пришел ответ — поняли, дескать, выполняем.— Будем надеяться, — проворчал датчанин, думая уже о мелькнувшем в самом сердце непогоды свенском парусе, — что не пропорют брюхо камнями и не выбросятся сдуру на берег…Когг рванулся в открытое море в тот самый миг, как солнце, скрытое за тучами, утонуло за горизонтом. Роде надеялся на опыт экипажа и крепость своего корабля, бросая вызов стихии.Он едва не просчитался — нешуточные волны поначалу принялись играть с «Адмиралом», словно с пустой скорлупкой от греческого ореха. Но вскоре, натешившись, отстали.— Очень странный ураган, — прокричал доминиканцу каперский капитан. — Взялся ниоткуда и тает, словно призрак.— Мне он тоже не нравится, — сказал монах. — Молитва никак не идет в голову, подходящая к случаю.— Это что-то новенькое, — буркнул датчанин, любивший подтрунивать над своим набожным духовником. — Или мой друг стареет, или буря действительно странная. Как сказал бы сам адмирал Дориа — заблудившаяся в океане отрыжка Сатаны.— Великий флотоводец был и великим греховодником, — кротко заметил доминиканец. — Не стоит подражать ему во всем, сын мой. Следует отделять зерна от плевел.Когг, танцуя на постепенно успокаивающихся волнах, рыскал в темном море, выискивая свенов. Такую охоту, почти не имеющую шансов на успех, датчанин полюбил за последний год.— Попробовал бы я отмочить нечто подобное в Ионийском море, — сказал он Берналю, — враз налетел бы на риф. Балтика — раздолье для охотника.— Азарт — оружие дьявола! — откликнулся эхом монах. Он скрашивал рутину долгих морских походов, разыгрывая туповатого католика-фанатика, чем иногда доводил датчанина до белого каления.— А занудство — доблесть ангелов, — зыркнув на духовника глазами, выдал Карстен.— Богохульство может обречь на поражение любое, даже угодное небесам мероприятие… Кстати, что там по левому борту?Датчанин метнулся в ту сторону, куда уставился тонкий палец доминиканца, мгновение всматривался во тьму, а затем вскричал:— Может быть, я не Дориа, но тоже войду в историю. Переложить руль. Идем на сближение. Глава 22НА БЕЗЫМЯННОЙ ЛОЙМЕ Де Сото снились весьма странные вещи. Густой лес, в сердце его — болото… Над трясиной — гнилая мельница. Множество хищников с вздыбившейся на загривках шерстью сползались к мельнице, источая первородную, ненасытную злобу… Странная женщина, приплясывая и размахивая травяным веником, вертелась у входа. Из распахнутых дверей мельницы вырвались неясные крылатые тени и устремились к испанцу…Он точно знал, что ищут крылатые создания именно его.От этого осознания гранд очнулся в холодном поту. Он лежал на залитой кровью палубе купеческой лоймы, сжимая в руке обломок сабли, кругом валялись бездыханные тела.— Бросили, — произнес он. — Дети шайтана, все же бросили!Он рывком сел и тут же завалился на бок. Судно буквально прыгало из стороны в сторону, опасно накреняясь и содрогаясь. Буря наступала со всех сторон, завывая и раскалывая тьму ударами необычайно ярких молний. Смутно вспоминалась ему абордажная схватка.— Кажется, — пробормотал испанец, делая еще одну попытку подняться, — меня обуяло боевое безумие. А потом наступил упадок всяческих сил — телесных и духовных. Хорошо еще — за борт не свалился.Он добрел до борта и уставился в хаос, творящийся за пределами корабля.— Дело дрянь, — вслух сказал он. — Это корыто не продержится до рассвета.Не желая сдаваться, упрямый де Сото побрел к корме, намереваясь взяться за рулевое весло, и если не победить стихию, то поспорить с ней напоследок.Трижды он падал, когда корабль валился набок, один раз его сшибла с ног волна, хлестнувшая через борт. Но упорный кастилец все же добрался до весла и вцепился в него мертвой хваткой.Опять привиделась старуха, странно реальная на фоне рассекающих небо молний и клубящейся за бортами мглы. Она улыбалась ему беззубым ртом и что-то шептала.Де Сото прислушался, словно не понимая, что имеет дело с видением.— Обмануть фрау Гретхен можно, — шептали бескровные губы старухи. — Но — только один раз за всю жизнь.Де Сото тряхнул головой, и видение рассеялось.— Фрау Гретхен, — расхохотался он вдруг дико и страшно, прямо в лицо буре. — Где ты, в этом разверстом хаосе? Ты далеко, за волнами и тучами, за Либонией и Ганзой, в домике с цветными стеклышками в проемах и с резными дверями…— Зато мы здесь, — услышал он вдруг тонкий голос и резко повернул голову.Никого и ничего, только темные волны и низкие тучи, разрываемые ветром в клочья.Тут ему показалось, что за шиворот попала вместе с водой здоровенная рыбина. Он отпустил весло и сделал нелепое движение, силясь дотянуться через голову к месту между лопаток, где что-то живое билось и трепыхалось.Палуба качнулась в очередной раз, и де Сото едва не вылетел за борт. Трепыхание исчезло, а по спине побежал ледяной холодок.Потом забилась жилка на запястье, словно ожил медный браслет, удерживающий широкий рукав нижней рубахи. Де Сото поднял руку к глазам и с удивлением увидел, как на запястье проступает кровь.— Кажется, — пробормотал он, — я обретаю святые стигматы. Жаль — никто не увидит и не оценит.Потом ухо рвануло так, словно за него хватанула акула, а по щеке побежала теплая струйка крови. Де Сото принялся отряхиваться, как заеденный блохами пес, когда все тело его выгнулось и наполнилось болью. Так чувствуют себя обвиненные в ереси люди, разрываемые на части раскаленными щипцами, или ведьма в каком-нибудь Данциге, живьем заточенная в узкий ящик с гвоздями и перевозимая в этом своем новом доме на спине хромого мула…— Да что такое, каррамба?! Мало мне предательства команды и бури, так еще и какие-то пиявки!.. — закричал де Сото.— Гретхен не любит, когда ее обманывают, — прошелестел мягкий голос над головой. — У нее есть добрые друзья, такие как старая Брунгильда. А у старухи есть мы…— Кто — мы? — прокричал в совершенно неодушевленную черноту испанец.— Мы — частичка мести Гретхен… Голодная частичка…Икру левой ноги рванули невидимые зубы, потом боль пронзила шею, у основания черепа. Де Сото принялся размахивать руками, не в силах избавиться от наваждения.— Нам нравится, что ты сильный, — прошелестел голос, когда обессиленный испанец уселся возле рулевого весла, наблюдая, как волны перекатывают по палубе трупы купеческой команды. — Ты борешься. Трапеза будет длинной-предлинной, как рука Гретхен или память старой Брунгильды…Де Сото пожал плечами и смежил веки.Есть предел, пик боли, за которым наступает своего рода плато. Организм перестает реагировать на внешние раздражители — все равно, реальны ли терзающие его зубы, или призрачны.Испанец потерял сознание, потом вновь пришел в себя, пожираемый невидимками, окунулся в небытие снова…Когда буря стала стихать, де Сото осторожно приоткрыл один глаз. Рядом с ним лежал мертвый свен, обнимая обломок мачты. Испанец встал, посмотрел за борт и упрямо взялся за рулевое весло.— Гретхен, — вдруг проорал он. — Я ведь найду тебя! Мне снова захотелось увидеться. Я доплыву до тебя один, без команды…Он помедлил, безумными глазами поводя вокруг, потом пробормотал:— Все же лучше с командой. Совсем даже не бросили меня, клянусь хвостом нептуньей жены!Он направился к мертвецу, пинком выбил из его рук обломок, поднял тело и усадил на скамью для гребцов.— Держи весло, — строго сказал де Сото. — И слушай ритм.Он взял обломок и принялся стучать им по борту, потом вновь обратился к свену:— Понял, бестолочь? Для гребца важен ритм, больше ничего.Закрепив рулевое весло, испанец прошелся по лой-ме, поднимая мертвецов и рассаживая их по скамьям.Он даже попытался втащить вверх по мачте последнего, уверенный, что до фрау Гретхен можно добраться лишь с толковым впередсмотрящим.Эту затею он оставил со словами:— Матрос, ты пытаешься надуть своего капитана! У тебя нет головы, а ты набиваешься во впередсмотрящие…Вернувшись к рулю испанец некоторое время наблюдал, как стихает разбушевавшаяся стихия. Потом он обратился к своему экипажу с краткой прочувственной речью:— Все вы, свены, негодные свиньи, но я приведу вас к цели!Молчание было ему ответом, и лойма двинулась в свое призрачное плавание. Глава 23ВИДЕНИЕ КАРСТЕНА РОДЕ Свен уже близок, — сказал датчанин. — Я чую гнилую требуху в желудке их капитана. Уточняя, где именно он почувствовал присутствие гнилой требухи, Роде ткнул во тьму волосатым пальцем.— Не следует истинно духовному человеку преувеличивать роль обычных человеческих чувств, — наставительно изрек доминиканец, и буднично спросил: — Ты не побоишься, сын мой, столкнуться со свенским кораблем в этом хаосе? Можно потерять когг.— Можно, — нехотя согласился датчанин. — Когда увидим его — спустим лодку со штурмовой командой.— Но это чистое безумие, дьявольское помешательство!— Когда мы направлялись на север, — напомнил Роде, — вы, святой отец, обещали печься о моей душе и не совать свой длинный нос в дела военные. Не так ли?— Поистине так.— Вот и не суйте его! Приготовить лодку!На беду, из темноты проступил силуэт подлетающего на волне корабля, высветившегося при свете молнии во всей своей красе.— Я же говорил, — обрадовался датчанин, — что буря не спасет подлых витальеров. Абордажная группа готова?— Мы всегда готовы, — спокойно сказал новгородский воин судовой рати. — Ждем твоего слова, капитан.— Вот оно, — взревел Роде и изрыгнул заковыристое богохульное ругательство, которое бы заставило Люцифера, случись падшему ангелу парить над Балтикой, смежить крылья и удавиться на дне моря от зависти.Смысл команды мгновенно дошел до судовой рати — новгородцы и Ежи Соболевский посыпались с канатов в лодку, танцующую на высокой волне.— Ну что мне с ним делать? — спросил Берналь по-свойски, глядя в сокрытые тучами небеса. — Чистый ребенок!Роде спустился в лодку последним и, указывая на корабль, скомандовал:— Гребите! Это будет самый неожиданный абордаж в истории морских сражений.Свенский корабль жалобно скрипел, черпая бортами воду, в то время как легкая лодка летела к нему стрелой.— Расскажу потом в Собачьей Кучке о сем деле, — сказал Соболевский, оглядывая флейт. — Все братья от зависти лопнут.— Ты сперва доживи до своего сучьего кутка, — буркнул кряжистый новгородец, бросая весло и берясь за «кошку».— Если не расшибемся о борт этого флейта — доживу, — убежденно сказал лях, в свою очередь разматывая канатик, на конце которого болталась деревянная загогулина.— А ну-ка, дружно! — крикнул новгородец.Две из четырех «кошек» зацепились крепко. Соболевский полез первым, за ним, пыхтя, ратник, не веривший в долгую жизнь Ежи.Выбравшись на скользкую палубу, Соболевский выхватил саблю и заорал:— Сдавайся, свен, смерть пришла!— Болван, — проскрежетал зубами Карстен Роде, с трудом подтягивая вверх свое могучее тело. — Почему бы остальных не дождаться?Какой-то ретивый моряк метнулся к ляху с ножом в руке и упал, обливаясь кровью. Новгородец усмехнулся, пряча в широкий рукав кистенек.— Еще герои имеются? Если нет — все к мачте! Основная масса свенов, уставших от бесплодной борьбы со стихией, подчинилась горстке атакующих. С остальными случилась жаркая, но кровопролитная сеча.— Вот безумцы, — вытер о тело мертвого помощника капитана свою саблю Карстен Роде. — Ведь ясно же — назад за борт мы прыгать не станем. Могли бы жить и жить…— Корабль тонет, — сказал упавшим голосом капитан флейта. — Чудовищные пушки какого-то вита-льера проломили правый борт. Если мы не будем вычерпывать воду — пойдем на корм рыбам.Карстен Роде пробежался по флейту, свесил голову за борт, спросил:— Вас что, нарвал боднул, или морской черт?— Пушка, — вялым и безжизненным голосом повторил свенский капитан. — По морю спокойно пройти нельзя — одни сумасшедшие московитские пираты.— А вы думали? — усмехнулся Ежи Соболевский, петухом прохаживаясь мимо покорных пленных. — Теперь конец вашим делишкам на Балтике.Он подошел к удрученному датчанину.— Капитан, а ведь и впрямь — не будут воду черпать…— Сам вижу, — датчанин повернулся к капитану свенов. — Ты дворянин?— Ну и что? — спросил совершенно сломленный скандинав.— Корабль захвачен, не так ли? Но я не смогу поднять вас на борт моего когга, он и так переполнен. Выход один — вы боретесь со штормом, а потом приходите в Ивангород и сдаетесь.Свен поднял глаза и уставился на Роде, словно действительно увидел морского черта.— Повтори, московит, — попросил он. Датчанин терпеливо повторил свой приказ.— Мы согласны, — крикнул свен, и словно тут же забыв о русских, как о досадной помехе, принялся отдавать приказы своей поредевшей команде.— Пора на борт «Адмирала», — сказал датчанин.— А не соврут? — спросил новгородец. — Эти викинги — народ темный.— Скорее уж — не выплывут, — покачал головой Соболевский. — Пробоина знатная, ох, знатная…— Что он там плел про сумасшедших русских пиратов?И тут Роде замер с открытым ртом.Прямо на флейт неслась совершенно неуправляемая лойма, каким-то чудом державшаяся на воде.Она, словно собираясь перещеголять Роде и его людей, решилась на еще более дикий абордаж или таран.С ревом устремился датчанин к корме флейта, отшвырнул рулевого и налег на жалобно скрипнувшую дубовую рукоять.К счастью, лойма провалилась между двумя волнами, словно телега в овраг, а когда вновь взобралась на водяной гребень, флейт уже стоял к ней боком.— Корабль Локки, — прошептал свенский капитан, помянув призрачное судно бога смерти, чего в море делать категорически не следовало. — Нагльфар!Лойма скользила мимо флейта, подсвеченная молниями.Де Сото, абсолютно седой и с ног до головы залитый кровью, застыл на корме. В погоне за фрау Гретхен он не замечал вокруг ни бури, ни флейта, поврежденного его же пушками. Мертвецы вдоль бортов, где лежали вповалку, где закостенели, вцепившись в весла.— Мамка моя, — прошептал Соболевский. — И зачем я ушел из кавалерийской хоругви гетмана Радзивилла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35