Как ты думаешь, Одра, Винсент привезет тебе коробку «Черной магии»? Это мои любимые конфеты. – Тео посмотрел на нее с надеждой.
– Я знаю, но не думаю, что мистер Раунти раздает посетителям свой шоколад, Теофил, – ответила она и, улыбнувшись, встала.
– Одра, пожалуйста, не уходи, – умоляющим голосом попросил Тео, – ведь я почти совсем не вижу тебя теперь.
Протянув руку, Одра с нежностью погладила белокурую головку ребенка, испытывая к нему прилив любви. – Это не совсем так, – сказала она мягко, – и, кроме того, теперь, когда ты стал большим и ходишь в школу, тебе больше не нужна няня. Ведь тебе уже семь лет.
– Знаю, но ты обещала, что мы с тобой будем самыми близкими друзьями.
– Это так и есть. – Одра наклонилась и поцеловала Тео в щеку. Он обвил руками ее шею и, прижавшись к ней, не выпускал из своих объятий.
Ирэн Белл сказала:
– Не веди себя как маленький, Теофил. Ты ведь прекрасно знаешь, что теперь Одра замужем, и у нее есть другие обязанности.
– Да, – пробормотал он и отпустил Одру, правда, не очень-то охотно.
– Не начать ли тебе собираться на спектакль в лидсский Большой театр? – предложила Ирэн, и глаза ее весело заблестели.
– Ах, мама! Вот какой, оказывается, для меня сюрприз! А я столько дней ломал голову! – закричал в возбуждении Тео, спрыгивая со стула. – Я так хочу увидеть «Джека и бобовый стебелек».
– Тогда беги умойся. И пожалуйста, Тео, смени рубашку. Та, которая на тебе, забрызгана краской, – сказала ему мать.
– До свидания, Тео. – Одра послала мальчику воздушный поцелуй из дверей.
– Пока, Одра. Не забудь, что завтра мой праздник и, пожалуйста, ну, пожалуйста, постарайся прийти с Винсентом. Ведь ты постараешься?
– Приложу к этому все усилия.
Спускаясь вместе с Одрой по лестнице, Ирэн спросила:
– Тео неравнодушен к Винсенту, правда?
– Да, и мне кажется, это чувство у них взаимно.
– По-видимому, он на хорошем счету у Варли, и это должно тебя радовать.
– Да, меня это радует. Мистеру Варли Винсент нравится, и конечно, у него верный глаз и прекрасное чувство перспективы. Я много раз ему говорила, что он прирожденный строитель.
– Очень похвально, что он начал посещать вечерние курсы, – сказала Ирэн, повернувшись к Одре, когда они остановились в холле. – Ему нравится черчение?
– Да, – пробормотала Одра, не желая признаться, что Винсент только говорил о своем намерении записаться на курсы, но так этого и не сделал.
Изучающе глядя на нее, Ирэн Белл увидела, как что-то промелькнуло в глубине удивительных синих глаз Одры. Это был какой-то странный взгляд, не на шутку встревоживший ее. Интуиция подсказывала ей, что у этой молодой женщины очень большие неприятности. Она легонько коснулась руки Одры и тихо, с теплотой в голосе, спросила:
– У тебя все в порядке, дорогая?
Одра заколебалась.
На какую-то долю секунды она была на грани того, чтобы все рассказать Ирэн Белл, но передумала. Мало того, что этому противились ее гордость и природная замкнутость, разум говорил ей, что мисс Белл не сможет помочь. Никто не сможет сейчас ей помочь.
Она заставила себя весело улыбнуться.
– О, все в порядке, миссис Белл. Спасибо, что спросили, но все прекрасно.
– И со здоровьем у тебя действительно все нормально? – настаивала Ирэн, все еще не убежденная ее словами.
Последовала небольшая пауза, прежде чем Одра кивнула, как-то слишком уж энергично.
– Ты вдруг ужасно побледнела, – продолжала настаивать Ирэн, хмурясь.
– Это последствия гриппа, и к тому же сейчас я немного устала. – Одра мягко высвободила свою руку и поспешила к шкафу для верхней одежды. Она достала серое мелтонское пальто и сливового цвета шляпу и надела их. Поправляя шляпу, она взглянула на себя в зеркало.
Минуту спустя, закутывая шею шерстяным шарфом и надевая перчатки, она спросила:
– Вы хотели бы, чтобы я пришла пораньше в канун Рождества? Может быть, я могла бы помочь в подготовке к празднику, миссис Белл?
Ирэн тихонько рассмеялась.
– Конечно, Одра. Я была бы очень благодарна тебе, если бы ты смогла присмотреть за Теофилом и девятью другими разбойниками, хотя бы до тех пор, пока куклы Панч и Джуди не начнут свое представление.
Не успела дверь за Одрой закрыться, как через несколько минут она вновь распахнулась.
Ирэн дошла до середины лестницы. Она повернулась, и ее лицо радостно засветилось при виде мужа.
– Томас, дорогой! – воскликнула она. – Ты пришел пораньше, как это чудесно! – Она быстро сбежала вниз, пересекла мраморный холл и бросилась в его объятия.
Не разнимая рук и крепко целуя жену в щеку, Томас Белл заглянул ей в лицо. Его собственное выражало радость.
– Все было хорошо на обратном пути? – спросил он.
– О, да, спасибо, я расскажу тебе все свои новости, когда мы спокойно сядем и приготовим что-нибудь выпить, прежде чем отправиться в театр. Но сначала сними пальто, и я покажу тебе, как Одра украсила столовую.
– Я видел, как она выходила из дома, когда мы въехали на подъездную аллею, – заметил Томас, стягивая шарф. – Я попросил Робертсона остановить машину и сказал ей, что он отвезет ее домой, если она подождет минутку, пока я подъеду к дому и выйду, но она и слушать об этом не захотела. Ведь малышка всегда была независимой, правда?
– Да, – согласилась Ирэн.
Она взяла мужа под руку и повела через холл к столовой.
– Одра, по-моему, не слишком хорошо выглядит, и у меня такое чувство, что она и Винсент не так счастливы, как она пытается это представить.
– М-м-м. Красивый парень этот Винсент Краудер. И к тому же, возможно, испорчен матерью и обожающими сестрами, не говоря уже о женщинах – женщинах в прошедшем времени, конечно. Нет, Ирэн, я не думаю, что с этим молодым шалопаем легко жить. И потом, ведь он из другого класса.
– Томас! – воскликнула Ирэн, отшатнувшись и бросив на мужа предостерегающий взгляд. В нем читалось огорчение. – Ты ведь знаешь, что я ненавижу такие вещи – классовые предрассудки приводят меня в ярость.
– Да, но ты ведь не можешь изменить природу англичан… это как врожденный недуг. Кстати, когда доходит до этого, то низшие классы ничуть не лучше аристократии. Они тоже по-своему снобы. – Томас криво усмехнулся. – И что бы ты ни говорила, происхождение играет чертовски большую роль, дорогая. Одра – леди, и воспитание сказывается – ведь оно видно во всем, что она делает. И, к несчастью, Винсент всегда будет мешать ей, принижать ее, вот увидишь. – Он пожал плечами. – Но они муж и жена, и поэтому это не наше с тобой дело.
– Нет, конечно, но я так к ней привязалась, Томас.
– Да, – сказал он.
Беллы остановились на пороге столовой.
– Ну вот, смотри! – воскликнула Ирэн, махнув рукой в направлении комнаты.
Томас Белл был поражен.
– До чего же изысканно, – произнес он с восхищением, как и его жена некоторое время назад.
– Очень оригинально и захватывающе красиво, – добавила Ирэн и тяжело вздохнула. Томас посмотрел на нее с любопытством.
Ирэн встретила его прямой взгляд. Она покачала головой, и на ее выразительном лице появилось недоумевающее выражение.
– Одра считает, что она исключительно одаренная медицинская сестра, но это не так. Она просто очень хорошая сестра, и все. Конечно, она никогда мне не поверит, если я ей это скажу, так как Маргарет Леннокс высказала о ней совершенно иное мнение.
Переведя взгляд на комнату, Ирэн опять указала рукой на ее убранство.
– Вот где ее настоящий дар – в ее художественном творчестве. Она замечательный художник, Томас, но не видит этого, и я не могу понять, почему она так слепа. – Ирэн опять вздохнула. – О, Томас, как же пропадает ее талант. И это самое грустное во всей ее истории.
– Наверное, так оно и есть. Бедная Одра, возможности проявить себя у нее было не так много. Судьба, похоже, круто обошлась с ней, и в таком юном возрасте…
19
«Зачем я сказала миссис Белл, что у меня все хорошо, когда это совсем не так. Сама попалась в ловушку. Что же мне делать?»
Эти мысли оттеснили все другие на задний план в голове Одры, занятой хозяйством в кухне-столовой коттеджа на Пот-Лейн вскоре после того, как она ушла из Калфер-Хауза.
«Мне следовало бы довериться Ирэн Белл», – говорила она себе, неожиданно пожалев о том, что не поделилась с той своими тревогами. Это могло бы принести облегчение, особенно если собеседник – такой сочувствующий и все понимающий человек, как миссис Белл. Но она промолчала, когда ей представилась такая возможность, а теперь было слишком поздно.
«Я осталась совсем одна, – подумала Одра, – как это было всегда с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать лет. Мне некуда идти. Не к комy обратиться… У меня была сестра Леннокс, но даже она не сможет мне помочь. Не сможет дать мне место в больнице, когда я беременна».
Отчаяние, которое в течение многих дней Одра носила в себе, внезапно переросло в панику, и, ставя на стол чашки и блюдца, она заметила, что у нее слегка дрожат пальцы. Неподвижно застыв посреди кухни, она решительно взяла себя в руки.
«Успокойся, успокойся», – повторяла она, глубоко дыша и напоминая себе, что паника никогда не приводила к хорошим результатам.
Несколько успокоившись, Одра пошла взглянуть на тушеную баранину, которую готовила Винсенту на обед всю вторую половину дня. Удовлетворенная тем, что мясо почти дошло до нужной кондиции, она приготовила себе чашку чая и подошла с ней к камину, где присела ненадолго, размышляя о своих неприятностях.
Еще в те две недели, когда Одра болела гриппом, она начала подозревать, что забеременела. И вот теперь уже несколько дней она была в этом абсолютно уверена. Перемены в ее организме нельзя было больше игнорировать. Когда в начале недели неопровержимые факты дошли до ее сознания, ее первой мыслью была мысль о побеге. Она все еще не отказалась от своих намерений оставить Винсента.
Но возвращаясь домой из Калфер-Хауза, она осознала, что теперь, когда она ждет ребенка, это было бы глупым поступком. У нее не было ни денег, ни работы, да и некуда ей было бежать. Лоретт все это выразила несколькими словами: «Мы – единственная твоя семья». Это было правдой.
Но остаться с Винсентом? Как она сможет? Они только спорили и пререкались. Впрочем, это было не совсем так. Во всяком случае сейчас. Он заботился о ней и был исключительно добр, когда она была больна, и с тех пор, как она поправилась, между ними не прозвучало ни одного резкого слова.
Несколько дней назад он спросил ее, неожиданно и глухим голосом, по-прежнему ли она намерена оставить его. И она сказала «да», как только почувствует себя достаточно хорошо. Он тогда отвернулся, и на лице его появилось странное выражение. Вспоминая сейчас, она вдруг поняла, что это было выражение искренней печали. Она была уверена, что прочла в его глазах намек на раскаяние, что он сожалеет обо всех сердитых словах, произнесенных ими, об их бурных и бесполезных ссорах. Все-таки начало их совместной жизни было столь многообещающим. Ах, почему все не могло оставаться таким, каким было вначале? – спрашивала она себя, откинувшись на спинку стула, закрыв глаза и вспоминая о счастливых днях их любви – она страстно желала, чтобы они вернулись.
Вдруг Одра резко выпрямилась – ее размышления были прерваны звуком шагов по выложенной плитами дорожке возле дома. Дверь распахнулась, и Винсент торопливо вошел в комнату, неся большую связку ветвей остролиста, свешивающихся с бечевки.
Его лицо повеселело. Он с облегчением перевел дух, увидев Одру сидящей у камина. Все эти дни он совсем не был уверен, что вернется не в пустой дом.
– Привет, любимая, – сказал он, положив остролист на пол и снимая шарф и фетровую шляпу.
– Привет, – ответила Одра. Она не могла не отметить про себя, каким красивым он был сегодня. От холодного ветра на его щеках появился румянец, а зеленые глаза оживленно блестели под черными бровями.
– Как прошла поездка в Йорк? – спокойно спросила она.
– Успешно, более того – даже очень успешно. Похоже на то, что мы получим этот контракт, да, почти наверняка. Мистер Варли сияет от удовольствия, и я тоже очень доволен… это значит, что мы сохраним нашу работу, по крайней мере на какое-то время. А это уже много, если оглянешься вокруг и увидишь, что творится в стране. Мистер Варли говорит, что приближается экономический кризис… – Винсент не закончил фразы. Затем, сняв пальто, добавил: – Между прочим, можешь меня поздравить.
Одра удивленно подняла бровь.
– С чем? Что случилось?
– Я получил повышение. Сегодня мистер Варли назначил меня мастером. Ты ведь знаешь, что после того, как старый Хэрри Уоткинс ушел на пенсию, у нас не было мастера.
– Прими мои поздравления, Винсент, я рада за тебя, – с энтузиазмом произнесла Одра. – Ты вполне это заслужил – ведь ты много работал.
– Спасибо за поздравления, любимая. – Винсент откашлялся, поднял остролист и пересек комнату. – Я купил его с крестьянской тележки на одной из сельских дорог по пути сюда. Что мне с ним делать? Наверное, его нужно поставить в воду?
– Пока не обязательно. Положи на подставку. Хочешь чая?
– Да нет, спасибо, любимая. – Винсент помедлил в нерешительности, а затем, подойдя к стулу, нагнулся и поцеловал ее в щеку, но тут же быстро отошел и встал спиной к огню, греясь.
– Спасибо за остролист, Винсент, – пробормотала Одра, с улыбкой глядя на него. – Это очень мило с твоей стороны…
– Не за что… у нас осталось пиво?
– Да, в буфете есть несколько бутылок.
Винсент достал одну из них и, проходя по комнате, спросил:
– Как поживает парнишка?
– С нетерпением ждет рождественского праздника. И, когда я уходила, последними его словами была просьба, чтобы ты обязательно пришел к нему завтра вместе со мной.
– О, насчет этого я не знаю… – Вернувшись к камину, Винсент сел на стул напротив Одры, и на его лице появилось задумчивое выражение.
– Теофил будет разочарован, если ты не придешь.
Винсент пристально посмотрел на Одру и голосом, в котором прозвучало недоумение, спросил:
– А ты не будешь против, если я пойду? Я имею в виду, ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?
– Да, к тому же этого очень хочет Тео. Ты ведь знаешь, что мальчик относится к тебе с обожанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54