Подцепила меня, думаешь? А может, тебе кажется, что под этими рубцами есть что-то такое, что стоит любить? Передумай. Я убил своего собственного отца, довел до самоубийства свою жену. Я выбрал себе такое ремесло, которое оплачивает мою ложь и болтовню, которое подстрекает извращенные умы совершать убийства.Его рот искривился от горькой улыбки.— Да вот, я ведь дьявольский парень, малышка. Не связывалась бы ты с такими, как я!Она не проронила ни слова, поднялась на ноги и стала смотреть на него широко раскрытыми глазами. Он осознавал, что отдал бы все, чтобы быть именно тем мужчиной, в котором она так нуждалась. Горькая мысль. Он был последним, в ком она нуждалась. Лорел заслуживала победителя, рыцаря в блестящих доспехах, но никак не измученного наемника, не человека, окруженного духами. Он — ничто, он — последний подлец. То, что он сейчас делает с ней, полностью доказывает это. Ведь она только что потеряла сестру, а он в довершение всего разбивает ее сердце, лишь стараясь сохранить остатки собственного!Его взгляд упал на один из листков, лежащих на полу. Нагнувшись, он поднял его, на его лице появилась жалкая пародия улыбки. Когда он прочитал свои рукописные заметки, он уже полностью забыл о своих скрытых мотивах знакомства с ней. Такая плохая уловка, он не сделал ничего, кроме ложного усилия убедить себя. А здесь как раз все было черным по белому написано и как раз очень вовремя, чтобы успешно дорезать собственное горло.— Здесь, — пробормотал он, протягивая ей листок. — В этом весь человек, к которому ты пришла в свой самый горький час, ангел мой. Прости, но ведь ты мне не поверила, когда я говорил об этом в первый раз.Лорел не взглянула на листок, оказавшийся в ее руке. Она молча стояла на ставших ватными ногах и смотрела вслед удалявшемуся Джеку. Не оборачиваясь, он ушел на балкон, и ей казалось, что он забрал с собой и ее сердце. Когда, наконец, она взглянула на небрежно накарябанные заметки, она знала, что он швырнул бы их с балкона в темные воды реки.«Лорел одержима правосудием. Бремя вины прошлых грехов, придуманных или реальных. Покоренная женственность. Подавленная сексуальность, длительный конфликт с перспективным мужчиной. Поражающая дисгармония между силой и хрупкостью. Сильные связи с умершим отцом.Необходимо узнать детали дела, которое она провалила.Были ли подсудимые виновны? Или она просто хотела, чтобы были? Почему? Следует ли писать злоупотребление в подоплеку?»Портретная характеристика. Он просто изучал ее, делая заметки для будущих выводов. Ее взгляд упал на пол, где среди отпечатанных листов и линованной бумаги валялись странные газетные вырезки. Заголовки, как будто они были трехмерными, бросились ей в глаза: «Обвинитель Скотта-Конти кричит: „Волк“. „Дело прекращено“. „Чандлер отступила“.Она бы никогда не поверила, что ей можно причинить еще большую боль. Но она ошиблась. Новый приступ боли охватил все ее нутро. Это была боль как бы другого уровня, чем от потери Саванны. Но она была не менее острой, не менее болезненной.И как будто бы он не предупреждал ее, подумалось ей. От вновь нахлынувших слез, она снова захлопала ресницами. Будто бы она не отговаривала себя сама. Этот мужчина не для нее. Как плохо, что она не потрудилась прислушаться к доводам рассудка.— Было ли все происшедшее зерном для твоей мельницы, Джек? — спросила она медленно и, пошатываясь, направилась к открытым дверям. — И то, как мы занимались любовью? И то, как ты рассказывал мне об Эви, доходя до крика? И смерть Эни и Саванны — все это пригодится для твоего нового бестселлера? — Мысль лишила ее последних сил. — Все, что мы вместе делали, все, что мы — я — чувствовала…»Последние слова не прозвучали; они были бы слишком жестоки.— Ты упустил свое призвание, Джек, — горько сказала она. — Тебе следовало бы быть актером.Джеку нечего было сказать в свою защиту. Он стоял, опираясь руками на перила балкона: широкие плечи опущены, а взгляд направлен на реку. Выражение лица было мрачным, отсутствующим, казалось он полностью ушел в себя или мысленно отправился в какое-то темное место — уединения или мучения. Лорел хотела ударить его. Она хотела вытянуть из него признание, признание, опровергающее эти очевидные доказательства. Но она не причинила ему боли, и он не отрекся ни от единого слова из своего саморазоблачения. Не было в стране такого судьи, который бы вынес ему приговор — сердечные преступления ненаказуемы.— Думаю, что ты доказал свою точку зрения, — прошептала она. — Ты подонок и приспособленец. Тем хуже для меня.Она вышла на балкон, поражаясь тому, что этот день может быть таким чудесным и могут петь птицы. Внизу медленно текла река, подобно струйке расплавленного шоколада. На берегу лежал спящий Эйт.— Я знаю, ты ведь, не выносишь вещей, к которым приходится приспосабливаться, — сказала она, глядя через пелену слез, делающую его более похожим на мечту, чем на реальность. — Никто из нас не может. Саванна не могла изменить того, что наш отчим пользовался ею как собственной проституткой, я не могу изменить того, что знала об этом, но не сделала ничего, — твердо произнесла Она искаженным от боли голосом. — Джек, но ты ведь что-то можешь? Черт бы меня побрал, если бы я поверила, что у нас есть сила пройти через все это и стать лучше. Помести это в свою книгу, Джек. — Лорел подняла голову вверх, и слезы потоком полились по ее щекам. Она засунула сложенный листок бумаги в карман его джинсов. — По крайней мере, твоей порядочности хватит написать для меня счастливый конец. Она решительно повернулась и ушла… Глава ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ Вызов в Бовуар пришел до того, как Лорел успела уехать в заведение Прежана. Вивиан была почти на грани одного из своих приступов, совершенно потеряв голову от новости о смерти Саванны. Уже послали за доктором Броссаром и преподобным Стипплом. Но единственное, что могло принести ей успокоение, — это иметь при себе младшую дочь.Самым сильным желанием Лорел было сказать «нет». Вивиан не признавала живую Саванну, много лет назад она перестала любить ее. Лорел не могла удержаться от мысли, что это лишь уловка, чтобы привлечь к себе внимание, а не мольба о сочувствии или поддержке. С самого своего рождения Саванна стала соперницей Вивиан. И к чему было что-либо менять после ее смерти?Однако, в конце концов, бремя вины и семейный долг победили. Когда Лорел села в принадлежащий Каролине темно-бордовый «БМВ», перед ее глазами возникла укоризненно смотрящая на нее Саванна.— Все еще цепляешься за мамочкину любовь? Какая ты жалостливая.Она заглушила мотор и на мгновение уткнулась лбом в руль от полного изнеможения и прикрыла глаза. Она чувствовала, что каждая часть ее тела повреждена. Каждая клеточка болела — вся ее кожа, волосы, зубы, мускулы, сердце. Сердце болело сильнее всего.В ее воображении постоянно возникали образы Джека. Но все-таки ее осажденный мозг изо всех сил во имя самосохранения пытался рационализировать ситуацию. Он оттолкнул ее потому, что боялся навредить ей. Он оттолкнул ее потому, что боялся, что его обидят. Но никакие ее соображения не опровергнут той очевидной вещи, которая была у нее в руках.Господи, ведь, общаясь с ней, он делал краткие аналитические заметки, как будто она была лишь вымышленным образом. Возникавшая от этого боль была невыносима.И она все еще хотела его любви. Это был полный позор. Ей хотелось увидеть его, услышать, что это была ошибка и он ее любит. Он будет рядом с ней, пока она борется с болью потери. Какая же она была глупая. С самого начала она знала, что это человек совсем другого склада, на него нельзя положиться.Пытаясь побороть слезы, она глубоко вздохнула. Она это переживет и забудет его. Она найдет способ быть сильной для Саванны.Дверь открыла Олив. Она выглядела возвышенно-печальной, ее глаза были влажными, кожа лица серая, как и ее униформа. Служанка повела ее вверх по парадной лестнице, а потом через холл. Лорел следовала за ней автоматически, и голоса минувших лет вдруг зазвучали в ней, голоса ее детства. Она отчетливо слышала дикий смех Саванны, ее собственное стеснительное хихиканье, шуточные угрозы и обещания отца поймать и защекотать обеих. Воспоминания, плохие и хорошие, атаковали ее со всех сторон. Ей вспомнилось, как тем же путем она шла в комнату матери в день смерти отца и наблюдала за Вивиан, которая артистически накладывала макияж вокруг отекших красных глаз.— Ты должна приложить все усилия, чтобы выглядеть маленькой леди, Лорел. Ты — Чандлер, и от тебя ожидают соответствия этому.Потом Вивиан приняла валиум и, уставившись в одну точку, просидела все похороны, пока ее дочери изо всех сил старались плакать грациозно в свои платочки.После смерти отца депрессия Вивиан длилась около двух месяцев. Потом в их жизнь начал вбуравливаться Росс Лайтон.Несмотря на то что над комнатами Вивиан каждый год трудился декоратор из Лафейетта, они производили впечатление номера — «люкс». Последним воплощением очередной фантазии декоратора была выставка из вощеного ситчика с изображением чирков в персиковых ветках. Олив провела Лорел через общую комнату с нагромождением английской антикварной мебели, постучала в дверь спальни. Как только из-за двери последовало приглашение, она приоткрыла ее на пару сантиметров. Когда Лорел вошла в комнату, Вивиан резко повернулась. Черты лица, запавшие глаза выглядели драматично, благодаря искусно сделанному макияжу. — О, Лорел, спасибо тебе, Господи, что ты пришла, — сказала она, ее голос звучал протяжно и пронзительно. — Мне было необходимо увидеть тебя…— Я здесь, мама.Апатично и ни во что не веря Вивиан затрясла своей головой.— Саванна. Я просто не могу принять то, что говорит шериф. Он говорит, что она была убита. Убита, как та, другая женщина. Задушена, — это слово она произнесла шепотом, как будто это было нечестивое слово. Правой рукой она обхватила себя за шею. — Фактически здесь, в нашем собственном заднем дворике., Мне кажется, я просто никогда не вынесу этой мысли. Когда он сообщил нам это, я почти была в обмороке. Из-за спазм в горле я едва могла дышать. Россу пришлось принести мои таблетки, и я еле-еле могла сглотнуть. Он положил меня на кровать, но я не могла умереть, пока не увижу тебя.— Я собиралась в похоронное бюро, — произнесла Лорел, играя с расставленными в дрезденском кувшине тигровыми лилиями. — Может, ты тоже хочешь пойти?Вивиан начала судорожно хватать воздух ртом и опустилась на край кровати, стараясь соблюдать правильный угол наклона тела и держать колени вместе. Одной рукой она проверила, правильно ли расположились складки на ее халате.— Господи, нет! Я не смогу этого вынести. Я к этому не готова. Я… я слишком слаба и потрясена всем происходящим, меня слишком переполнили эмоции.Она замолчала, и ее красивые глаза наполнились слезами. Из нагрудного кармана она вытащила носовой платок, отделанный по краям кружевом, и промокнула слезы.Наблюдая за этим спектаклем из-под опущенных ресниц, Лорел вдруг ощутила огромный прилив гнева. Ее сестра была мертва, а их мать сидела перед ней и разыгрывала шоу. Несчастная Вивиан потеряла дочь, которую никогда не любила. Бедная Вивиан, такая чувствительная, такая слабая, как героиня из книг Теннесси Уильямса.— У меня уже давно не было приступа, — начала она, вертя в руках свой платок. — Но я чувствую, как он наступает да меня, подобно тени смерти. Ты даже не знаешь, как я боюсь этого. Ужасно.— Ведь это убийство твоей дочери, — скупо напомнила Лорел.Глаза матери стали расширяться, руки застыли на коленях.— Да, конечно. Ведь это так ужасно!Лорел повернулась и взглянула на нее тяжелым взглядом обвинителя.— Но для тебя более важным является то, как это воздействует на тебя. Ведь правда?— Лорел! Как ты можешь говорить мне подобное?Раньше она была уверена, что «хорошие девочки не пререкаются со своими матерями. Леди держат свое мнение при себе». Но все эти нерушимые правила ее детства не могли уже сдерживать накопившийся за все эти годы гнев. В ее памяти постоянно возникал образ мертвой Саванны, и осознание тех страшных страданий, которые ей пришлось испытать перед смертью. А сейчас Вивиан играет роль трагической актрисы. Она всегда желала быть центром внимания. И совсем неважно, что кто-то другой тоже страдает.— То же самое было, когда убили папу, — сказала она, и ее голос дрожал от силы возникших в ней эмоций. — Дело было не в том, что все мы потеряли его. Ты все перевернула таким образом, что стала центром внимания, люди приходили сюда, чтобы узнать, как ты, чтобы затем говорить направо и налево по всему городу: «Бедная Вивиан. В каком она состоянии».— Я была в таком состоянии! — воскликнула Вивиан, вскочив с кровати. — Я потеряла мужа!— Конечно, у тебя не заняло много времени найти другого, не так ли? — резко спросила Лорел, и вновь боли детства нахлынули на нее, подобно приливу свежей, горячей крови.Глаза ее матери превратились в узкие щелочки.— Ты все еще отрицаешь мое замужество с Россом. После всех моих жертв ради тебя и твоей сестры я получаю в ответ лишь колкости и критику. Папа мертв, — сурово произнесла она. — Он ушел и никогда не вернется. Мне нужно было что-то делать.— Но тебе не нужно было приводить другого в этот дом, в папину комнату, в наши жизни.«В постель Саванны. Боже, если бы не было Росса Лайтона, Саванна была бы жива. Она выросла бы и реализовала бы те возможности, которые он уничтожил в ней».— Росс был чудной добычей, — обороняясь, произнесла Вивиан, нервно теребя ворот ночной рубашки. — Из хорошей семьи. Уважаемый. Красивый. Сам распоряжался своим состоянием. Согласился принять чужих детей. Ты знаешь, что не каждый мужчина согласится на это. Я могу сказать тебе, что я была очень благодарна ему. После смерти Джефферсона я была так слаба и даже не была уверена, что когда-нибудь снова смогу что-нибудь делать.«Росс Лайтон. Он как хищник. Как волк, пасущий ягнят. Охотно желающий взять их невинность. Вивиан даже не предполагала, как этого хотел Росс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69