Джулия вспомнила, как он появился в беседке, в обрамлении роз, освещенный со спины солнцем, и как у нее все сжалось в груди и она ощутила боль внизу живота. Чисто физиологическая реакция. Просто похоть. Однако она к тому же ощутила и боль в сердце.
Она заставила себя сосредоточиться на Фредди и его поцелуях – прекрасных, доставляющих удовольствие поцелуях опытного возлюбленного. За исключением того, что она не могла вспомнить их, они были замечательны. Так она думала там, в лесу. Если бы только он не был Фредди. Если бы только он не был тем, кого она знала всю свою жизнь и кого не могла всерьез рассматривать как любовника. Но и Дэниела она тоже знала всю жизнь…
Она вспомнила о Лесе. Милом, добром Лесе, который позволит ей жить в Примроуз-Парке, как она жила всегда, и никогда не будет навязывать ей свое общество. Правда, она уже не хотела прожить всю свою жизнь в Примроуз-Парке. Она хотела, она страстно желала чего-то другого, нового.
Итак, он довел ее до того, что ей захотелось спрятаться в комнате? Но ни за что на свете она не оставит за ним победу. Критически глядя на свое отражение в зеркале и поняв, что краснота больше не будет заметна тем, кто не знал, что она плакала, она решила вернуться на озеро, даже если это могло ее убить.
Кроме того, подумала Джулия, направляясь в спальню, поднимая шляпку и зонтик и влезая в туфли, она до смерти проголодалась.
Глава 13
Молодому поколению лето в поместье казалось не полным, если они хотя бы раз не проводили несколько часов в деревне, хотя заняться там было особенно нечем. Когда они были детьми, самым притягательным местом для них была кондитерская, которая почему-то располагалась в шляпном магазине. Они любили побродить по кладбищу при церкви, читая надписи на могильных плитах – девочки, как правило, вздыхали над могилами детей. И все они любили взбираться на колокольню, хотя на целых два года им было это строжайше запрещено после того, как священник пожаловался старому графу, что колокол зазвонил днем в среду, вызвав переполох у жителей деревни. Виновными оказались тринадцатилетний Дэниел и Фредерик.
В последние годы интерес девушек привлекал галантерейный магазинчик, а молодые люди предпочитали деревенскую таверну. Однако церковь и погост все еще притягивали их словно магнит.
Два дня спустя после пикника на берегу озера они решили пройти две мили от дома до деревни. После дня тяжелых проливных дождей снова засияло солнце, и все были готовы отправиться на прогулку. Джулия, не дожидаясь приглашения, взяла Огастуса под руку.
– Привет, Джули, – дружелюбно поздоровался он. – Ты что, хандрила все это время?
– Почему ты решил, что я хандрила? Просто я тихонько сидела у себя в комнате. Из-за дождя было невозможно выйти на улицу. Я вышивала, потом должна была дочитать интересную книгу. Почему ты ухмыляешься, как слабоумный?
– Если не хочешь сказать, почему хандрила, не надо. Но зачем рассказывать всякие небылицы?
– А ты думаешь, как я жила, когда была здесь лишь с дедушкой и тетей Милли? Но ты прав, я действительно хандрила, Гасси. Позавчера я получила три предложения выйти замуж. Как тебе это нравится?
Огастус присвистнул:
– Сразу три? От Фредди, Леса и Малькольма? Разве это не то, о чем ты мечтала, Джули? Чье же предложение ты собираешься принять? Или ты не можешь решить? В этом все дело?
– Не Малькольм, – язвительно проговорила она. – Дэниел.
– Дэн? – Он остановился и недоверчиво взглянул на нее. – Дэн сделал тебе предложение? Он, должно быть, отчаянно хочет владеть Примроуз-Парком.
– Спасибо, Гасси, – подавленно произнесла она. – Именно в этом я и нуждалась.
– Извини, Джули. Я не собирался тебя обижать. Но мы все знаем, как Дэн относится к тебе.
– Он поцеловал меня, – сообщила Джулия. – Впрочем, это не совсем подходящее слово, чтобы описать происшедшее. Он сделал гораздо большее, чем просто меня поцеловал. – Она заговорила горячо и быстро:
– Мне так надо с кем-то поговорить. Я перебрала всех тетушек и кузин и отвергла их всех. Я должна была бы выбрать Камиллу, но она – его сестра. Могу я поговорить с тобой?
– Думаю, ты уже делаешь это, Джули. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Давай рассказывай.
Итак, она преподнесла Гасси смягченный вариант того, что произошло два дня назад, когда она, прогуливалась верхом, встретила графа ранним утром.
И затем в тот же день он привел меня в зеленую беседку, извинился и сказал, что я должна выйти за него замуж, – закончила Джулия.
– Сказал тебе? – Гасси поднял брови. – Здесь какая-то ошибка. Иногда у Дэна бывают заскоки.
– Да. А когда я ответила «нет» и заявила, что скорее умру, он сказал, что будет настаивать на своем.
– Ты так и сказала, что предпочитаешь умереть? Это нехорошо, Джули. Это ему скорее всего не понравилось. И на этом все кончилось?
– Думаю, да. С тех пор он больше не сказал ни слова, что означает, что мне нужно рассмотреть остальные два предложения. Какое мне принять, Гасси? От Леса или от Фредди? Как они отличны друг от друга! Ну кто скажет, что они – родные братья?
– Давай вернемся к Дэну. Твои слова «думаю, да» прозвучали так, словно ты разочарована. Правда?
– Разочарована тем, что Дэниел не возобновил свое предложение? – Джулия негодующе посмотрела на кузена. – Или что он больше не настаивал? Ты с ума сошел, Гасси? Дэниел? Я ненавижу Дэниела, я презираю его. Я не вышла бы за него замуж, даже если бы к нему прилагался миллион фунтов стерлингов. Я…
– Честное слово, ты разочарована, Джули. Несколько минут она смотрела на кузена с открытым ртом.
– Если и так, – наконец произнесла она, – то только потому, что не смогу больше высказать ему все, что я о нем думаю. Гасси, почему меня всегда тревожит, что Дэниел не одобряет моих поступков? Почему я не могу показать ему язык и отправиться своим путем, совершенно не думая о нем? Почему мне всегда больно, даже сейчас, когда он ловит меня на том, что я поступаю не так, как подобает настоящей леди, и смотрит на меня поверх своего аристократического носа? Почему мне хочется наброситься на него и выцарапать ему глаза? Но не в этом дело. Всем вам я, похоже, нравлюсь, и вы воспринимаете меня такой, какая я есть. Даже Камилла, такая спокойная и сдержанная. И даже Малькольм. Хотя он никогда ничего не говорит, я не чувствую никакого осуждения с его стороны. Почему же Дэниел не может так относиться ко мне?
– Боже, Джулия, думаю, тебе следует получше разобраться в своих чувствах, девочка. И если Дэн забылся до такой степени, что совершил тем утром то, о чем ты рассказала, а затем почувствовал себя обязанным сделать тебе предложение, хотя не было никаких свидетелей, тогда, возможно, он повторит свое предложение. Честное слово, это так интересно. Дэн. Кто бы мог подумать?
– Иногда, Гасси, от тебя нет никакой помощи. Я раскрыла перед тобой свое израненное и смущенное сердце, и все, что получила взамен, – глупые восклицания и такой же глупый совет. Я сказала тебе, что скорее умру, чем стану женой Дэна. Говорю тебе, я ненавижу его! Неужели это не ясно?
Ясно как дважды два, – с улыбкой заметил Гасси. – Ну-ну.
Джулия высвободила свою руку из-под его локтя, преисполненная достоинства.
– Ну вот мы и в деревне. Пойду посмотрю, получила ли мисс Маркхам новые шляпки. Спасибо, Гасси, хотя и не за что.
– Джули, – ласково произнес он.
– Нет, правда. – Она выглядела явно обеспокоенной. – Я ждала, что ты скажешь мне что-то разумное и успокаивающее. Я в таком смущении, что временами должна смотреть вниз, чтобы удостовериться, что моя голова идет в том же направлении, что и мои ноги.
Гасси улыбнулся и потер ее нос костяшками пальцев.
* * *
Граф Биконсвуд никогда не мог понять, в чем состояло очарование старых кладбищ, но они неизменно притягивали его и кузенов. Они должны были вызывать скорбные чувства, но этого не происходило. Возможно, здесь замешана история, думал он, и понимание того, что деревня и местность вокруг нее не возникли на прошлой неделе, а существовали сотни лет. Люди жили здесь, трудились, любили и умирали, оставляя после себя потомков и имена. Жители деревни и фермеры-арендаторы до сих пор носили фамилии, запечатленные на надгробных плитах.
И конечно, здесь была могила его тети и дяди, около которой молодежь задерживалась и на несколько минут гасила свое веселое настроение. Сегодня тяжело было вспомнить, что дядя умер совсем недавно. В их одежде и поведении дома не было ничего, что напоминало бы об этом.
Джулия плелась в хвосте, необычно подавленная. Перед могилой деда она опустилась на колени и коснулась свежей земли. Памятник еще не был установлен на нужном месте. Его сняли, чтобы выбить на нем новые слова. Она молча плакала, как понял граф, который шел следом за ней на некотором расстоянии, а остальные направились к церкви, в ее приятную прохладу. Он не беспокоил ее в течение нескольких минут и протянул ей большой носовой платок, лишь когда она поднялась с колен.
Джулия недоуменно и сердито посмотрела на графа, прежде чем принять платок и вытереть глаза.
– Почему бы мне не пролить несколько слез по нему? Он всегда был так добр ко мне. Пожалуй, даже слишком добр. Ты всегда говорил, что он балует меня. Может быть, так и было. Он очень меня любил. Меня бросает в дрожь, стоит подумать, что я сирота. И не нужно было так подкрадываться ко мне.
– Извини, мне не следовало досаждать тебе сейчас.
– Еще одно извинение? – Джулия сделала жест, словно собиралась вернуть ему платок, но потом передумала и опустила его в ридикюль. – Я хочу навестить миссис Дермотти. Она обидится, если я не сделаю этого.
– Жену священника? Я тоже намеревался выразить им свое уважение. Я пойду с тобой, Джулия.
Священник и его жена были дома с самой младшей из детей – маленькой девочкой со щечками-яблочками и светлыми кудряшками, которая пряталась за материнской юбкой на пороге дома. Она очень стеснялась графа, но выглядывала из-за матери и улыбалась Джулии. Джулия нагнулась, взяла малышку в охапку и несколько раз покружила. Она снова смеялась и сияла, а ребенок визжал от восторга.
Граф не собирался входить в дом, но священник и его жена были так рады гостям, что он согласился выпить с ними чашку чая. Девочка же увела Джулию в гостиную, чтобы показать ей новую книжку, которую папа привез ей из Глостера. Джулия села на пол и почти час рассматривала книгу, обняв одной рукой ребенка, при этом умудряясь принимать участие в разговоре взрослых.
В другое время граф был бы возмущен. Молодая леди сидит на полу и пьет чай в доме священника? Но Джулия выглядела такой же счастливой, как и девочка, а священник с женой смотрели на нее так любовно и говорили с ней о людях и событиях, о которых граф знал очень мало, что Дэниел начал понимать, что в ее поведении не было ничего скандального. На короткое время их визита Джулия, словно лучик солнца, осветила дом священника.
То же случилось и позже, когда Джулия объявила о своем намерении навестить двух сестер и вдовую невестку Гертин, пожилых людей, которые почти не покидали дома и были бы, по словам Джулии, безмерно огорчены, узнав, что она посетила деревню и не заглянула к ним.
Дэниелу не следовало идти вместе с ней. Она была бы гораздо счастливее, если бы он оставил ее в покое. И ему было бы свободнее одному. Но остальные члены их компании сидели у церковной стены или на траве перед ней, когда они вышли из дома священника, и заявили о своем намерении отправиться домой. Если он сейчас покинет Джулию, той придется возвращаться в поместье одной, и это будет в высшей степени неприлично. Хотя ему тут же пришло в голову, сколько десятков раз в течение года Джулия ходила одна в деревню и обратно. Он не мог представить, что тетя Милли сопровождала ее, если только не был заказан экипаж. Все три леди Гертин были в восторге, увидев Дэниела, они прихорашивались, хихикали и вели самый что ни на есть светский разговор – только ради него. Они велели подать чай, несмотря на его протесты и заявление, что он только что выпил чашку чая в доме священника. С Джулией же они обращались совсем по-другому. Их улыбки смягчались и становились искренними, когда они смотрели на нее и разговаривали с ней. Они не возразили, когда Джулия вскочила на ноги, взяла из рук служанки поднос и сама начала разливать чай, и раздавать чашки с блюдцами. Она, конечно, должна была предоставить эту честь миссис Гертин, но никто не был в обиде. С ней обращались как с любимой дочерью.
По ней будут очень скучать, если ей придется уехать из поместья. Граф это отлично видел. Миссис Гертин говорила с ней о ярмарке в августе и была искренне расстроена, когда Джулия неопределенно сообщила, что, возможно, не будет присутствовать на ней этим летом. И все леди Гертин обсуждали окончание занятий в школе и небольшие подарки, которые будут вручены ученикам в последний день перед летними каникулами. Джулия снова намекнула, что, может быть, ее там не будет. Очевидно, она всегда играла значительную и популярную роль в этих событиях.
Граф на прощание поклонился леди, Джулия же обняла каждую из них, и ее обняли и поцеловали в щеку в ответ.
– Приходите снова, дорогая, – пригласила ее старшая мисс Гертин. – Вы же знаете, что для нас это никогда не будет слишком скоро.
– И приводите с собой его светлость, – добавила миссис Гертин и захихикала, когда поняла, что граф услышал ее.
– Какой красивый джентльмен, моя дорогая мисс Мсйнард, – прошептала младшая мисс Гертин. – Он такой представительный.
Дэниел с удивлением отметил, что Джулия покраснела.
Итак, подумал он, предлагая ей руку, которую она приняла, они обречены провести вместе еще полчаса, возвращаясь домой. Однако солнечное настроение уже покинуло ее, и на лице появилось упрямство, словно она опять собралась препираться с ним, как с ними случалось всегда.
И все же он только что увидел то, чего не ожидал, – Джулию, которая ему впервые понравилась.
– Уверена, ты сопровождал меня, поскольку думал, что я сделаю что-то невообразимо вульгарное, если ты не окажешься рядом, чтобы меня остановить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28