Я даже обопрусь на твою руку, раз уж ты ее предложил. Вот. Вся беда с Малькольмом в том, что чувствуешь: он обдумывает разные глобальные проблемы, но забывает выразить их словами. Это приводит меня в замешательство.
– Так что ты пока еще не сделала выбор? – поинтересовался граф. – Я думал, что ты уладила этот вопрос с Гасси там, в Калверкасле, несколько дней назад.
– О, не напоминай мне об этом. Ты что – планируешь затрагивать эту тему каждый раз, как мы оказываемся наедине, да? Это оскорбительно. Между прочим, я отдала те туфли моей горничной. Они ей слегка великоваты, но она в восторге. Нет. Я правда не могу выйти замуж за Гасси, хотя он был готов сделать мне предложение. Он слишком хороший друг, чтобы стать моим мужем.
– Разве плохо дружить с мужем?
– Нет, конечно. Но стать закадычными друзьями – совсем другое. Я умру от смущения, когда мы…
– Ты уверена? Я думал, ты не способна испытывать смущение. Разве что тебя уличают в слабости, как, например, в тот день, когда ты боялась спуститься по ступеням в замке.
– Мне совсем не нравится наш разговор. Однако, предполагаю, эта тема обсуждается всеми в последние дни, не так ли? За кого выйдет замуж Джулия? Мне это ненавистно. Давай поговорим лучше о тебе. На ком женишься ты, Дэниел? Впрочем, уверена, при твоем характере ты вообще, может, и не женишься. Тебе нелегко будет найти женщину, соответствующую твоему титулу и положению. Да нет, конечно же, женишься, потому что ты отличаешься высоким чувством долга, а твой долг – жениться и произвести на свет наследника. Я права?
– Ты права, – коротко отозвался он. Граф с удивлением отметил, что ощущает свой гнев, почти как рану. Следует ли из этого, что его чувство долга и ответственности сделало его холодный и бесчувственным человеком? Неспособным к нежности? Он отнюдь не был лишен тонких чувств.
– Что ж, – произнесла она, – тогда ты должен оглядеться вокруг себя. Ты ведь участвовал в лондонском светском сезоне, когда тетя Милли вызвала тебя сюда, так? Ты был на ярмарке невест? И выделил какую-то одну, Дэниел?
Бланш. Он не хотел обсуждать ее с Джулией.
– Твое молчание красноречивее всяких слов. Какая она? Хорошенькая? – продолжала свои расспросы Джулия.
– Миниатюрная и хрупкая. И блондинка. Очень привлекательная.
– Ясно. Полная противоположность мне. Но так и должно быть, – понимающе заявила Джулия. – И она достойна тебя, Дэниел? Она настоящая леди и подходит тебе? Из нее выйдет отличная графиня?
– Она – сама благопристойность. Я не буду испытывать с ней ни минуты беспокойства. Только гордость.
– А-а, – протянула Джулия и на минуту замолчала. – Ты любишь ее, Дэниел?
Любить Бланш? Любил ли он ее? Это было неподходящее слово. Оно ничего не значит. Бланш была всем, чего он желал и в чем нуждался. И на нее было так приятно смотреть. Он может прожить мирную и счастливую жизнь с ней.
– Давай сформулируем это по-другому, – предложила она. – Ты хочешь ее?
– Черт! – воскликнул он, неожиданно останавливаясь.
– Ты первый произнес эти слова. Около озера, несколько дней назад, помнишь? Тебе захотелось смутить меня. Поэтому ты не можешь обвинять меня в том, что я говорю неприличные вещи, не обвинив в том же и себя. Признайся, хочешь?
– Нет! Конечно, нет. Я мог хорошенько встряхнуть тебя там, на берегу, и трясти до тех пор, пока ты не начнешь стучать зубами.
– Значит, не любишь. Впрочем, думаю, это не важно при выборе жены. Подходящей жены. Любовницу выбираешь иначе. О, не смотри на меня так сердито, Дэниел. Я не вчера родилась на свет. Я слышала о существовании любовниц. Но думаю, что брак нельзя назвать удачным, если не находишь в нем удовольствия. Ты согласен?
Граф глубоко вздохнул. Ни одна другая женщина – нет, не леди, – просто женщина – не отважится вести подобный разговор с мужчиной. Интересно, как она сумела постичь разницу между уважением к леди и страстью к женщине? И как пришла к осуждению того, что большинство джентльменов имеют, как правило, одновременно и ту и другую?
– Твоя супружеская жизнь не будет слишком скучной? – не отставала от него Джулия.
– Джулия, – он говорил сквозь стиснутые зубы, показывая ей, что отвечать ему не хочется и что именно она заставила его разговориться, – женщина, на которой я женюсь, и состояние моего будущего брака – эти вопросы тебя не касаются. Ни в коей мере. Ты меня понимаешь?
– Ненавижу вопросы, которые задают в подобном тоне. Это так презрительно звучит. Тебе нравится скучная, пресная жизнь, Дэниел? Ты никогда не мечтаешь о приключениях? Неужели тебе не хочется вырваться на свободу и совершить что-то крайне…
– Возмутительное? Дерзкое? Бесстрашное? Нет, Джулия. Я повзрослел несколько лет назад и не хочу снова впадать в детство.
– Ты повзрослел, когда тебе исполнилось только четырнадцать. Помню, когда я впервые приехала сюда с отцом и мачехой, ты любил забавы и много смеялся. Ты и Фредди. Я была совсем девочкой, но хорошо это помню. Вы оба были для меня идеалом. Однажды я долго искала тебя, пока мне не сказали, что тебя после порки заперли в твоей комнате на весь день. Правда, не помню, какая проказа вызвала этот приговор.
– Я был ребенком. Дети нередко проказничают. Это составная часть взросления.
– Но ты стал взрослым слишком рано. Четырнадцать лет – это еще такой юный возраст. Фредди веселился долгое время после этого.
– Фредди развлекается и до сих пор. И это завело его чересчур далеко. Надеюсь, ты отказалась от мысли выйти за него замуж?
Джулия вздохнула:
– Похоже, мы вновь вернулись к прежней теме. Последние несколько дней он держится на расстоянии. Он только издали улыбается мне, смотрит на меня своим ленивым взглядом и иногда подмигивает. Думаю, он ждет, пока все остальные скажут свое слово, а потом перейдет к следующей стадии сватовства. С нетерпением жду, во что это выльется. По крайней мере, жизнь становится интереснее, когда в нее вовлечен Фредди.
– Если ты выйдешь за него, Джулия, сомневаюсь, что ты скажешь мне то же самое через десять лет. Или даже через пять. Откажись от этой мысли.
Она улыбнулась графу:
– Вся твоя беда в том, что ты хочешь каждого поднять до своего уровня. Ты хочешь, чтобы мы все стали скучными и трезвыми.
Дэниел вновь почувствовал странную смесь гнева и обиды. Если бы они не удалялись от ручья, обходя холм и появляясь на виду у родственников, он мог бы прижать к себе руку Джулии, остановить ее, развернуть лицом к себе и объясниться. Он мог бы это сделать – лицом к лицу, напрямую.
Он не был скучным и серым. Его жизнь не была скучной. Она была богата и насыщена смыслом – родственниками, друзьями, обязательствами и ответственностью. И в будущем его ждал брак – с Бланш, если ему повезет, – и дети. Жена и семья. Его собственные. С которыми можно расслабиться, посмеяться и… Да, испытать физическое удовольствие. Удовольствие не должно быть отчаянным и безрассудным. Оно может быть просто приятным. Прошло много лет с тех пор, как он расслаблялся и получал удовольствие. Лет пятнадцать? Неужели это было так давно? Неужели ему уже двадцать девять? И его юность закончилась после того, как неожиданная смерть отца выбросила его из детства в раннее взросление?
– Может быть, тебе повезло, что ты видишь меня только тогда, когда я трезв и скучен. Возможно, тебе не понравилось бы увидеть меня в другом настроении.
Если он ожидает, что заставит ее замолчать, то зря надеется. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и улыбалась своей бесподобной улыбкой, которая отражала все заключенное в ней озорство и лукавство.
– О, Дэниел, как интригующе это звучит, – призналась Джулия. – Возможно, впервые в жизни ты разжег мое любопытство.
Ее рука выскользнула из-под его локтя, и она направилась по траве к Стелле и Виоле, рядом с которыми стояли Фредди и Лесли. Граф сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Он не мог не признать, что Джулия осветила этот день. Может, и не так, как ему хотелось, но, тем не менее, она сделала это.
Будет ли жизнь с Бланш скучной и серой? Он отмел эту мысль прежде, чем она успела пустить корни и навеять сомнения, которые он пока не готов был обдумывать.
Глава 9
Фредерик был потрясен. Хотя слово «шок» было бы более уместно, поскольку событие на первый взгляд казалось малозначительным. Однако оно могло стать предвестником аналогичных событий, и тогда жизнь утратит свою привлекательность.
Он получил записку и счет от одного из своих кредиторе – сапожника, которому он задолжал ничтожную сумму в несколько сот фунтов. Но если кто-то один обнаружил местонахождение, тогда слух об этом быстро распространится и на него обрушится море таких же записок. В этом не было ничего необычного. Фредерик давно привык игнорировать счета, когда в его карманах свистел ветер, и платил своим самым настойчивым кредиторам, если располагал деньгами. Иногда ему улыбалась удача, а временами он попадал в полосу потерь. Но одно дело – получать и игнорировать счета, когда живешь в холостяцкой квартире в городе, и совсем другое – получать их здесь, в Примроуз-Парке. Кто-нибудь еще мог прознать про это. Его отец, не дай Бог. Или Джулия.
Еще одним недостатком пребывания в сельской местности было то, что здесь не представлялось возможности попытать удачу. Фортуна давно не улыбалась ему. Полоса проигрышей почему-то затянулась. Теперь он ждал, что ей на смену придет удача. Разумеется, одна весьма выгодная и даже приятная игра уже вовсю развернулась в поместье. И необходимость выиграть ее становилась все настоятельнее.
– Ты изменил свои планы, Лес? – спросил Фредерик брата, когда они ехали шагом на лошадях, возвращаясь в конюшню после утренней прогулки верхом.
– Планы? – Лесли выглядел озадаченным. – Ты о чем, Фредди?
Фредерик прищелкнул языком и бросил взгляд на серое небо.
– Ты еще спрашиваешь! Разве в эти дни говорят о чем-нибудь другом? Конечно, только о Джулии. Ты все еще хочешь сделать ей предложение?
– Сделать предложение Джулии? – Лес нахмурился. – Дело в том, Фредди, что, по-моему, она, скорее всего, не примет его.
– Ты не можешь знать наверняка, пока не попросишь ее руки. Ты тянешь резину уже целую неделю. Я хочу перейти к следующей стадии моей кампании, но я хочу дать шанс и тебе.
– Думаю, что повезет Гасси. Они всегда любили друг друга. И теперь он проводит с ней большую часть времени, и они все время смеются.
– Это далеко не обнадеживающий знак, мой мальчик. Во всяком случае, для Гасси. Но это звучит многообещающе для нас с тобой.
На лице Леса вновь отразилось непонимание.
– Если эти двое – любовники, я съем свою шляпу, – произнес Фредерик. – Любую, по твоему выбору. Нет, Гасси не на дистанции. То же можно сказать и о Малькольме. Он стоял с ней на вершине холма несколько дней назад, но это заняло всего лишь пять минут. Затем она понеслась вниз, словно сорванец, отпущенный из школы на каникулы. С тех пор Малькольм к ней не приближался.
– Дэн?
– Дэн каждый раз ощетинивается от гнева при одном ее виде. А иногда – даже если ее нет поблизости. Просто достаточно кому-нибудь упомянуть ее имя. Кроме того, по нему в городе вздыхает восхитительная мисс Морристон. А возможно, и не вздыхает: малышка сделана из льда, насколько я понял. Нет, Лес, я считаю, что круг серьезных претендентов может быть сужен до нас двоих.
– Мне нравится Джулия, – заявил Лесли. – Не понимаю, почему Дэн не любит ее.
– По той же причине почему мы ее любим. Джулия не стыдится показать, что она живая. Когда ты собираешься с ней поговорить? Если ты не хочешь, то я не буду терять время: она очень увлекающаяся натура.
– Ты наверняка добьешься своего, Фредди, даже если я сделаю ей предложение.
– Да, это точно, – с усмешкой заметил Фредерик. – Но, по крайней мере, ты не сможешь сказать, что я не дал тебе шанса попытаться, Я действительно ни разу не потерпел поражения, когда пытался сразить женщину, Джулия созрела и ждет, чтобы ее сорвали, если ты не возражаешь против такого образа.
– Но ты же никогда не любил ее в этом смысле раньше, Фредди, – удивился Лесли,.
– Да и ты тоже. Но до этого она никогда не шла вместе с Примроуз-Парком. Только с приданым. Приданое, каким бы щедрым оно ни было, когда-то иссякнет. Рента же – никогда.
– Думаю, что кто-нибудь женится на Джули только потому, что она Джули, – проговорил Лес после небольшой паузы. – А не ради поместья.
Фредерик фыркнул:
– Конечно, кто-нибудь женится на ней, мой юный идеалист. Знаешь, она мне очень нравится. Я дам ей всю любовь, в которой она нуждается. И доставлю ей все удовольствия, которых она жаждет. И конечно, у нас будут дети. Несомненно, она захочет иметь детей, и я не имею ничего против сынишки или двух. Основать свою династию – в этом что-то есть. – Он снова засмеялся.
Около конюшни Лесли натянул поводья. Он все еще хмурился.
– Но для тебя важнее всего рента, Фредди, а не Джулия. Без нее ты ведь не женишься на ней?
– Лес, это реальность, а не фантазии. В этом мире, чтобы выжить, нужно иметь деньги.
– Отец дает тебе много денег. – На лице Леса отразилась обеспокоенность. – Он много дает мне, но я знаю, тебе он дает гораздо больше. И ты получишь после него большое наследство.
– Что может случиться очень и очень не скоро, – вздохнул Фредерик. – Надеюсь, это произойдет в далеком будущем. В настоящее же время мы оба должны жить. И ты же знаешь, что отец не тот человек, к которому можно прийти и попросить побольше наличных. Во-первых, это унизительно, а во-вторых, он примет тот печальный, вид, к которому прибегал всегда, когда нас наказывали розгами. Словно мы сверх меры его разочаровали. И словно от порки он будет страдать больше, чем мы. Понимаешь, Лес, он умеет любого заставить почувствовать себя униженным и виноватым.
– У тебя действительно большие долги, Фредди? С ними нельзя расплатиться суммой за следующие три месяца? Даже если я дам тебе часть своего содержания?
Фредерик спрыгнул с лошади.
– Лес, ты действуешь почти как отец. Да, дорогой брат, у меня крупные долги. И я должен жить на следующее квартальное содержание. Боюсь, передо мной выбор:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28