Джеки ужасно огорчалась, когда «Долину» называли грязной книгой. Впрочем, те же критики, которые навешивали на нее этот ярлык, соглашались, что роман нельзя отнести к порнографической литературе, потому что в нем нет описания половых органов. Джеки даже упрекали за то, что она пользуется устаревшими выражениями типа «переспать». В романе клокочут страсти, но это не будоражит воображение. По мнению многих литературоведов, Джеки удалось соблюсти шаткий баланс между эротикой и порнографией. Ее герои упражняются во всех видах секса, но не на это в первую очередь обращаешь внимание.
Можно было заранее предугадать, как отнесутся к этому роману в ее родной Филадельфии. Подруги матери пришли в восторг от «Жозефины» и, должно быть, ожидали найти в «Долине кукол» чтение для детей. Едва оправившись от потрясения, мать задала вопрос: «Джеки, ты не могла бы сделать ее чуточку поприличнее?» Джеки с Ирвингом принялись втолковывать ей, что в шоу-бизнесе царят именно такие нравы. Потом они прочли миссис Сьюзен лекцию о господствующих тенденциях в современной реалистической литературе. После этого миссис Сьюзен грудью встала на защиту «Долины кукол». «Теперь все так пишут, – объясняла она знакомым. – И Генри Миллер, и Джеймс Джойс, и Теннесси Уильямс, и… Джеки. Если я ничего не путаю, даже Сартр употреблял в своих книгах слова на три буквы».
«Мама не читала ни Генри Миллера, ни Джеймса Джойса, – прокомментировала Джеки, – но решила, что я нахожусь в приличном обществе».
Помимо рекламной возни, Мэнсфилды продолжали трудиться на радио и телевидении. Джеки по-прежнему регулярно появлялась на телеэкране, неизменно элегантная и жизнерадостная. Она никогда не упускала случая упомянуть о своем романе. «Что бы там ни было на уме у интервьюера, – похвалялась она, – я непременно сведу разговор к моей книге».
Одна из ее приятельниц писала: «Не то чтобы Джеки была плохой собеседницей, но если вы хотели, чтобы она дослушала вас до конца, нужно было говорить без передышки».
Однажды ведущая рубрику светской хроники Дороти Мэннерс продемонстрировала Джеки подаренный ей собственноручный рисунок принцессы Грейс из Монако. «Недурно, – отозвалась Джеки. – Да, кстати: если бы ее высочество сбросила фунтов десять, она могла бы сыграть Анну в экранизации „Долины кукол“».
Вскоре после выхода ее романа «Одного раза недостаточно» Джеки довелось выступать в «Вечернем шоу» вслед за умопомрачительной старлеткой. Она не растерялась и обратилась к девушке: «Какая вы хорошенькая! Пожалуй, это тот самый тип женской красоты, который идеально подходит для роли Дженьюэри Уэйн в будущей экранной версии моей книги». Естественно, всеобщее внимание тотчас переключилось на Джеки.
В сентябре 1966 года журнал «Лайф» посвятил ей разворот. Это был именно тот уровень, о котором Джеки всегда мечтала. «Дело не в том, – откровенничала она с журналисткой Джейн Говард, – чтобы вовремя ввернуть эффектную фразу, которую затем подхватят критики, как в случае с Генри Джеймсом. Лично мне важнее показать человеческую судьбу, задеть читателя за живое. Черт с ними, с критиками! Я создаю живые человеческие характеры, чтобы люди могли сравнивать себя с ними. Писатель должен быть уверен в правильности своего взгляда на жизнь. У меня есть такая уверенность!»
Яркий пример того, как Жаклин Сьюзен умела заморочить собеседнику голову! Вам начинало казаться, будто она ответила на ваш вопрос, и вы не думали о том, что ведь можно делать и то, и другое одновременно: и «ввернуть эффектную фразу», и «задеть за живое». Джеки просто не давала вам прийти в себя и уж тем более – вставить слово. Она следовала правилу: нападение – лучший способ защиты.
Мэнсфилд тоже бросался в бой: «Как подумаешь обо всех этих ребятах с трубками во рту и костюмах из твида, которые годами высиживают, да так и не высидят Великий Американский Роман, а потом посмотришь на маленькую Джеки, которая не посещала колледж, а вот взяла и написала этот самый роман, – просто диву даешься. Вы не находите?»
Ну, разумеется… А поскольку оба они – и Джеки, и Ирвинг – были интеллигентными людьми, нет никаких сомнений в том, что их нападки на «твидовых ребят с трубками» были спровоцированы шквалом насмешек, который эти литераторы то и дело обрушивали на ее бедную голову. В общем, и целом, критики никогда не принимали всерьез ее творчество.
Как правило, Джеки упрекали за то, чего у нее не было, вместо того чтобы оценить по достоинству то, в чем она была сильна. Она часто цитировала Ницше: «Храните верность своему таланту!» Именно это она и делала, причем с неизменным успехом. Это бесило критиков.
«А мне ни холодно, ни жарко, – уверяла она Кена Перди из „Сатердей ивнинг пост“, – но лишь до тех пор, пока они не переходят на личности. Ведь кто такие критики? Это в основном люди, которые написали семь или восемь книг, и хорошо, если им удалось продать в общей сложности две тысячи экземпляров: не потому, что они бездари, а потому, что ориентируются на таких же, как они сами, интеллектуалов.
Они так ушли в себя, что утратили всякое представление о реальной действительности. Конечно, такой „серьезный“ писатель, вечно озабоченный тем, на какие шиши дать детям образование, закладывающий и перезакладывающий свое имущество, не может не испытывать ко мне ненависти. Нет, его мнение меня не волнует!»
К сентябрю, когда «Долина кукол» вышла в мягком переплете, эта книга уже двадцать одну неделю подряд возглавляла список бестселлеров. В том же месяце ее выпустили в Англии и за четыре дня продали 26 500 экземпляров. Британский издатель предложил купить у Джеки права на издание следующей книги. Она ответила, что он слишком торопит события. Тот настаивал. Джеки запальчиво заявила, что никакая сила не заставит ее вести переговоры на этой стадии. «А если, выйдя из дому в рождественское утро, вы обнаружите у подъезда новенький „роллс-ройс“ с вашим именем?» Джеки мгновенно среагировала: «Какого цвета?»
«Долина» была издана в тридцати странах мира, включая Францию, Германию, Испанию, Голландию, Израиль, Японию, Тайвань и Россию. В Токио она некоторое время тоже возглавляла десятку. Джеки совершила рекламное путешествие в Лондон, Манчестер, Бирмингем, Глазго и Париж. Лондонский «Спектейтор» писал: «„Долина кукол“ вызывает в памяти высказывание Честертона о том, что Бродвей был бы райским местом, если не уметь читать».
К февралю 1968 года «Долина» разошлась в количестве 360 000 экземпляров в твердой обложке по цене 5,95 доллара и 7 миллионов – в мягкой. В 1974 году она была занесена в Книгу рекордов Гиннесса. В общей сложности «Долина кукол» продержалась в абсолютных лидерах почти полтора года, побив все предшествующие рекорды.
Глава 9. ТВОРЧЕСКАЯ КУХНЯ: КАК «ПЕКУТСЯ» БЕСТСЕЛЛЕРЫ
Отвечая на вопрос голливудской журналистки Флорабель Мур о том, что побудило ее написать «Долину кукол», Джеки сказала: «Многие из нас, простых людей, убеждены, что гиганты шоу-бизнеса живут в каком-то сказочном мире. Мы завидуем тем, кого отметила судьба. И вот я решила, что пришло время покончить с иллюзиями. Ревность, зависть, вульгарность, злоба, камень за пазухой и отсутствие щепетильности имеют место и в их жизни, только в преувеличенном виде.
Я произвела на свет не „грязную“, а правдивую книгу, потому что поставила перед собой задачу дать читателям верную перспективу, чтобы они осознали, какая удача – жить вдали от этого поля битвы, где царят законы волчьей стаи».
Большинство рецензентов этого так и не оценили. Глория Стайнем писала: «В среднем один раз на одиннадцать страниц нам, вдалбливают в голову, что добиться успеха – еще не значит быть счастливым. Вот мораль книги». Невзирая на этот постулат и вопреки недоброжелательству критиков, сама Джеки ухитрялась оставаться удачливой и одновременно счастливой. Примерно в это время они с Ирвингом начали подтасовывать даты и факты своей жизни. Например, говорили, что женаты двадцать один год и имеют пятнадцатилетнего сына Гая. На самом деле ему было уже двадцать, но они сделали его подростком, чтобы иметь возможность объяснять, что он учится в пансионе. Упоминалась то подготовительная школа в Аризоне, куда его пришлось определить из-за хронического гайморита, то пансион в Новой Англии, который Джеки не хотела называть, чтобы старшие мальчики не дразнили: «Это что, твоя мама сочинила?» Однажды выдумав легенду, Мэнсфилды до конца придерживались ее. Джеки регулярно убавляла себе количество лет, чтобы окончательно сбить всех с толку.
Строя планы на будущее, Джеки однажды позволила себе завуалированный намек на свою болезнь, о которой никто из журналистов не имел понятия: «После „Машины любви“, которая вчерне уже готова, я собираюсь написать еще тридцать романов – конечно, если проживу достаточно долго. Как известно, Гудмен Эйс задним числом сделал мне свадебный подарок – портативную пишущую машинку. Знаете, что я ему на днях сказала? Вот что: „Подумать только, Гудмен, что было бы, если бы ты презентовал мне пианино! Наверное, сейчас я гремела бы на весь Карнеги-холл!“»
Джеки не раз повторяла, что хочет добиться успеха сегодня, а не когда-нибудь в будущем. Она признавала, что диалоги даются ей лучше, чем описания, и делала вывод: «Из меня вышел бы вполне сносный драматург, но мне важен сегодняшний успех, а в этой профессии вы постоянно от кого-нибудь зависите – от режиссера, качества постановки, игры актеров… Если пьеса не понравилась критикам, ее в три дня выкинут из репертуара, и год вашей работы летит в трубу. Тогда как судьба книги зависит главным образом от читателей. Доброе слово, сказанное в узком дружеском кругу, побуждает человека и без всякой рекламы купить книгу. В то же время можно потратить целое состояние на рекламу, но если книга не пришлась по душе читателю, даже не мечтайте об успехе».
Джеки славилась своими экспромтами, которые затем становились крылатыми фразами. К примеру, бывший муж ее подруги Джойс Мэтьюз, Билли Роуз, умер в декабре 1966 года, но и в мае его тело еще не было предано земле из-за того, что родственники не могли договориться о месте захоронения. Джеки прокомментировала это так: «Если бы Билли сейчас был жив, он захотел бы, чтобы его скорее похоронили».
В разгар ее работы над «Машиной любви» репортер «Паблишер уикли» спросил, как она рассчитывает взять верх над «Жалобой Портноя» Филипа Рота и «Адой» Набокова. «Куплю еще пару накладных ресниц!»– отрапортовала Джеки. Но самая хлесткая ее острота обязана своим происхождением тому обстоятельству, что издатель Филипа Рота однажды попросил ее высказать свое мнение о «Жалобе Портноя». Хотя Джеки это отрицала, но все же она была шокирована натуралистическим описанием акта мастурбации. Поэтому она выдала следующее: «Я считаю Рота большим писателем, но руки ему я бы не подала».
Наконец Джеки была официально признана в качестве писателя. Репортеры настаивали, чтобы она посвятила их в тайны своей «кухни». Они воображали, будто творчество – сугубо механический процесс и можно, овладев определенными приемами, запросто сесть за машинку и отстучать что-нибудь вроде «Долины кукол». В их оправдание можно сказать, что это – довольно распространенная точка зрения, и без вопроса «Как вы пишете?» не обходится ни одно интервью. Более того, иные писатели сами испытывают зуд делиться творческим опытом. Со временем они убеждаются в полной бессмысленности этого занятия и начинают скрытничать. Только не Джеки. Главное, чего она всегда добивалась, – чтобы ее принимали всерьез, особенно критики и другие писатели. Возможно, ближе познакомившись с ее творческим методом, они перестанут отказывать ей в уважении? Поэтому, уступая давлению со стороны репортеров, Джеки многократно описывала процесс создания книги. Да, она сама печатает на легкой голубой машинке «Ройял» двумя указательными пальцами. Нет, она не прибегает к посторонней помощи, даже когда дело доходит до чистового варианта.
Ее система могла служить примером рациональной организации писательского труда. Стены ее кабинета были увешаны грифельными досками и таблицами; делая перерыв, Джеки завешивала их розовыми виниловыми занавесками. Она тщательно разрабатывала историю жизни каждого персонажа и чертила таблицы, стрелками отмечая родственные и иные связи литературных героев, прослеживая развитие этих связей. Основная линия романа, сюжет внешний и внутренний – все получало графическое отображение на этих таблицах.
«Это очень простая и практичная система», – уверяла Джеки. Ей нравилось много раз излагать свою «систему», и она ни разу не сбилась в ее описании.
Рекс Рид рассказывал: «Она пишет первый вариант на желтой бумаге для заметок, сидя за машинкой на стуле с оранжевым кожаным сиденьем, покрытым белым полотенцем, чтобы попа не потела. Потом перепечатывает написанное на обратной стороне старых пресс-релизов».
Джеки никогда не была скупердяйкой, но признавалась: «Единственное, над чем я трясусь, это бумага. Обычно я пишу черновик на желтой бумаге для заметок, второй вариант – на голубой, третий – на розовой, четвертый – на зеленой и пятый – на белой. Это очень удобно. Предположим, перечитав черновик, я нахожу, что первые сорок страниц неплохи, а с сорок первой по шестьдесят третью ужасны; с шестьдесят четвертой по сотую – недурны и так далее. Я полностью перепечатываю страницы, которые меня не устраивают, на голубой бумаге, а желтые складываю в отдельную папку. И так все время. В результате я всегда четко представляю, где нахожусь и какие изменения внесла в рукопись и на какой стадии. Перечитывая третий вариант, я обращаю внимание исключительно на сюжет и полностью отвлекаюсь от стиля, деления на главы и абзацы: меня интересует лишь развитие сюжета, его логика и динамизм. Какой персонаж плохо выписан? Где нарушена последовательность эпизодов? Скажем, мотивация того или иного поступка кажется мне неубедительной из-за того, что на предыдущей стадии я вырезала кое-какие куски, – мне не составляет труда восстановить их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16