Захват сестры – всего лишь реституция, возвращение утраченного, – спокойно парировал Лахлан.
– Нет, это невозможно. Талорк наверняка готовит войну. Нисколько не сомневаюсь в его агрессивных планах!
– Но нашим шпионам не удалось заметить ни малейших приготовлений.
– Враг хитер.
– А я разве не хитер? – с иронией поинтересовался Лахлан.
– Конечно, нет. Тебя слишком легко обвести вокруг пальца.
– А если еще никому на свете не удалось это сделать?
Ульф снова издал характерный презрительный звук, неприятно похожий на храп, и Эмили от возмущения даже остановилась и смерила негодяя презрительным взглядом. Тот, разумеется, ничего не заметил. Он вообще не подозревал о ее присутствии в зале.
– Если тебя интересует мое мнение, то вот оно: нападение! Нападение опережающее – прежде, чем нападут на нас.
Решение привело Эмили в ужас. Она едва сдержалась, чтобы не закричать от отчаяния и бессильного возмущения. Неужели этому жестокому и воинственному человеку безразлична неизбежная гибель ни в чем не повинных соотечественников?
Лахлан внезапно обернулся. Эмили показалось, что вождь внимательно посмотрел прямо на нее. Нет, это невозможно! Ведь она спряталась в самом дальнем углу, за мощной колонной.
– Я выбрал иную форму расплаты – не военную.
– Она недостаточна. Все равно надо срочно вернуть Сусанну и убить кузнеца.
Эмили в ужасе прикрыла рот рукой.
– А ты кровожаден, брат, – нахмурился Лахлан.
– Всего лишь сын собственного отца. А вот можно ли сказать то же самое о тебе?
Как ни странно, Лахлан не пришел в ярость. Всего лишь слегка рассердился.
– Так чего же ты все-таки ждешь от меня? Осады замка?
– Организуй налет. Возьми стены штурмом. Отомсти и исчезни.
– Я уже отверг твое предложение, когда услышал его в первый раз.
– И все потому, что не желаешь проливать кровь? – настаивал Ульф.
– И все потому, что это нелепая форма мести. Другой план устраивает меня куда больше.
Сейчас голос вождя звучал холодно. Эмили решила, что терпение Лахлана наконец иссякло.
Она продолжала осторожно пробираться к камину, но вскоре поняла, что подойти близко и остаться незамеченной все-таки не удастся. Впрочем, даже там, где она стояла сейчас, было немного теплее.
– Так ты осмеливаешься называть меня глупцом?
– Я назвал глупым не тебя, а твой план. Но теперь спрашиваю, в свою очередь: ты осмеливаешься бросить мне вызов?
Лицо Ульфа застыло. Воин промолчал.
Воздух большого зала раскалился от противостояния двух мощных натур.
Эмили сжалась в своем уголке. Оставалось лишь надеяться, что Ульф все-таки не окончательно безрассуден. Трудно было не согласиться с Лахланом: стремление брата к войне и убийству действительно нелепо, а вдобавок еще и ужасно. Обоим кланам оно не принесет ничего, кроме боли и утрат. Слова Лахлана об ином пути казались разумнее и ближе к жизни.
Эмили обдумала альтернативу и наконец-то поняла, что история с Кэт – вовсе не эмоциональная попытка выместить зло на невинной и беззащитной женщине. Нет, на самом деле так решалась серьезная проблема, которая могла бы принести много горя.
Правда заключалась в том, что здесь, среди Балморалов, им с Кэт жилось лучше, чем в клане Синклеров. Кэт если еще и не влюбилась по уши в нового мужа, то готова была влюбиться. Ну а саму Эмили радовали ласки Лахлана и отчаянно пугала мысль о прикосновениях Талорка. По словам подруги, Сусанна обрела счастье в объятиях Магнуса. Гибель мужа от рук бывших сородичей неминуемо раздавила бы ее.
Выбирая между жизнью и смертью, Лахлан выбрал жизнь. Этим все сказано. Эмили сомневалась, мог ли проявить подобную мудрость благородный лорд Гамильтон, ее отец. Ульф явно оказался к этому не способен.
Братья стояли совершенно неподвижно, в напряженных, застывших позах. Трудно было предположить, что произойдет в следующий момент.
Лахлан скрестил руки на груди. Казалось, он возвышался над братом, словно скала, – и это при почти одинаковом росте.
– Обнажи горло или неси меч.
– Горло обнажают волки. Я – человек.
Эмили в ужасе прикусила губу.
– Ты – крикт. И к тому же мой брат.
Ульф нервно дернулся и поднял голову так, что горло оказалось беззащитным.
Лахлан что-то произнес. Эмили не разобрала слов: они звучали не по-гэльски. Ульф ответил так же непонятно, а потом резко повернулся и вышел из зала.
Эмили выдохнула. Оказалось, что все это время она стояла затаив дыхание и отчаянно дрожа от страха.
Лахлан взглянул в ее сторону.
– Подойди, англичанка.
В этот самый момент Эмили безоговорочно, с кристальной ясностью поняла, что Кэт говорила чистую правду. Ульф даже и не подозревал о ее присутствии, а Лахлан заметил сразу, едва она вошла. Правда, вида не подал. Он действительно смотрел на пленницу тогда, когда она ощутила на себе его взгляд. Но самым убедительным доказательством, конечно, служил приказ обнажить горло. Эта традиция не принадлежала людям, и в момент высшей ярости именно она выдала истинную природу Балморала.
Лорд Гамильтон приказал бы провинившемуся воину встать на колени. И даже в этой беззащитной позе мог бы ударить.
Эмили понимала, что прятаться бесполезно, и покорно вступила в круг тусклого света.
– Почему вы ни словом не обмолвились о том, что знаете о моем присутствии?
– Решил, что не стоит. Ты слишком плохо влияешь на брата – пробуждаешь в нем самые низменные чувства. Не хотел провоцировать лишние неприятности.
– Но я вовсе не хочу плохо влиять на Ульфа.
– А я тебя и не виню.
– Правда? Даже несмотря на мой длинный язык?
– Мне твой длинный язык даже нравится. Только Ульф не настолько терпелив.
– О! – Эмили нервно облизнула губы. – Так, значит, в разговоре с вами я могу говорить все, что думаю? Вы не обидитесь?
– Если ты вдруг перейдешь границы дозволенного, я непременно потребую отмщения, но совсем не тем способом, который проповедует брат.
Почему-то обещание не испугало. Напротив, очень захотелось обидеть всемогущего вождя.
Балморал улыбнулся, словно понял желание. Эмили тяжело вздохнула:
– Но вы же не сможете убить брата.
– Тебя это удивляет? Что, в Англии родственники не останавливаются перед убийством?
Лахлан стоял спокойно, даже расслабленно. Но в то же время во всем его облике ощущалось внутреннее напряжение, которое не могли скрыть ни поза, ни выражение лица.
– Мне почему-то казалось, что вы не остановитесь ни перед чем – лишь бы сделать по-своему.
– Неужели?
Эмили потупилась:
– Я ошибалась.
Во взгляде Лахлана мелькнул молчаливый вопрос.
– Я говорю о мести. Дело в том, что вы могли бы поступить куда более жестоко, чем похитить Кэт и выдать ее замуж за своего военачальника.
– Ты так считаешь?
Эмили словно попала в поле непреодолимого напряжения и подходила все ближе – до тех пор пока не оказалась почти вплотную к тому, от кого исходила таинственная сила.
– Да, я так считаю. А еще считаю, что если бы вам непременно требовалось уязвить гордость Талорка, а заодно и чувства других, то вы запросто могли бы использовать меня, а потом бросить. Но вы этого не сделали. Так что я напрасно обвиняла вас в черствости и бессердечии.
Слова несли истинную правду – могучий вождь не причинил ей ни капли вреда.
– Использовать женщину – удел слабого.
– Думаю, Ульф непременно возразил бы. И все же поэтому вы были так уверены, что Друстан не обидит Кэт?
– Друстан не слаб.
– И вы тоже.
– Ульф как раз считает меня слабым.
– Ульф слишком горяч, вспыльчив и кровожаден. Если страдает его гордость, то ему все равно, кого он ранит или убьет. Главное для него – месть. Вряд ли из вашего брата смог бы получиться хороший вождь. Клан не вылезал бы из кровавых побоищ.
– Согласен.
– Счастье, что вы родились первым. – Потребность дотронуться до статного красавца росла с каждой секундой.
– Нет, я не старший брат. Ульф родился на два года раньше.
– И все же вождем клана оказались вы, а не он!
– После смерти отца Ульф не стал претендовать на его место.
– Потому что знал, что не сможет победить вас.
– Да. Будь он глуп, это обстоятельство не имело бы значения и он все равно бросил бы мне вызов.
– Вы восхищаетесь старшим братом.
– Да, у него немало достоинств.
– И вас больно ранит его критика.
– Воин не имеет права на излишнюю чувствительность.
Не в силах сдерживать желание, Эмили положила ладонь на мускулистую грудь Лахлана – на сердце.
– А мне кажется, воин тоже подвержен чувствам, но просто старается их скрыть, – возразила она.
В это самое мгновение тело независимо от ее воли вздрогнуло от узнавания близости. И даже то тайное местечко, которое отвечало только Лахлану, томительно заныло, прося чего-то неизведанного – новых ощущений, которым трудно было подобрать название. Неожиданно выступила влага, и Эмили смущенно сдвинула ноги в попытке унять странные проявления желания.
Ноздри Лахлана едва заметно затрепетали. Он, без сомнения, почувствовал, что происходит с телом той, которая стояла так близко и смотрела так доверчиво.
– Я не настолько слаб, – ответил он.
– Мой отец тоже был сильным человеком. И все же, потеряв любимую жену – мою мать, – как будто потерял часть себя. Так что воины испытывают глубокие чувства, даже против собственной воли.
– Твой отец гадко обошелся с тобой.
– После того происшествия на пруду он больше ни разу даже пальцем меня не тронул.
– Может быть, физически и не тронул, но ранил твое нежное сердце.
– Откуда вам известно? – Вопрос прозвучал шепотом.
– А как же иначе? Отправил в чужой далекий Хайленд. Приказал выйти замуж за совершенно незнакомого человека. Заставил платить за свои ошибки. Он вовсе не ценил тебя в той мере, в которой отец должен ценить дочь.
– Я же говорила, что сама напросилась сюда.
– Из-за страха, что они отправят глухую сестру.
– Да.
– То есть отец фактически заставил тебя совершить этот шаг.
– Не отец, а Сибил.
– Должен сказать, что ты ошиблась не только в моем характере.
– А в чем же еще? – с улыбкой уточнила Эмили. Самоуверенность вождя казалась занимательной и даже симпатичной.
– В нашей стране Абигайл не чувствовала бы себя несчастной.
– Скорее всего вы правы. Думаю, что со временем смягчился бы даже Талорк. Она удивительно мила и обаятельна.
– В таком случае вы с сестрой очень похожи.
Эмили не придумала, что ответить на неожиданное замечание, и несколько долгих мгновений молча смотрела в темные глаза с манящими золотыми ободками.
Лахлан бережно провел пальцем по пухлым, почти детским, губам. Неожиданное ласковое прикосновение заставило Эмили вздрогнуть.
– Ты надежная подруга. Кэт повезло.
– Я люблю ее.
– И она тебя тоже любит.
– Да, наверное.
– Очень любит. Даже обидела Друстана настойчивыми просьбами отпустить к тебе. Так волновалась, что хотела как можно скорее убедиться, что с тобой все в порядке.
– А он что, надеялся, что Кэт поверит ему на слово? – предположила Эмили. Она уже начинала понемногу понимать характер горцев.
– Да.
– Вы оба так самоуверенны!
– Но ведь не жестоки?
– Нет. Не стала бы обвинять вас в жестокости.
– А Ангус?
Эмили смутилась.
– А что Ангус? Его я никогда не считала жестоким. Разве только за компанию с остальными.
Известие явно не порадовало Лахлана.
– Тебе очень нравится с ним общаться.
– Но не больше, чем с вами. Я не давала повода для обобщений.
– Разве?
– Конечно. Этого просто не могло случиться, потому что мне очень приятно общаться с вами.
Скорее всего не стоило открывать душу. И все-таки какая-то часть существа требовала поведать, какое огромное место он занял в ее сердце.
Взгляд Лахлана изменился. В глазах мелькнула едва уловимая искра, которую можно было принять за облегчение.
– Приятно слышать.
– Правда?
– Хотя такого и не должно быть.
Эмили не стала спрашивать почему. Догадаться было нетрудно. Ей и самой не хотелось думать о невозможности будущего вдвоем с этим необычным человеком.
– Наверное, рядом с вами я веду себя как самая настоящая распутница. Но в моей душе нет ничего безнравственного. Просто к вам я испытываю какое-то необычное чувство – как ни к кому другому.
– А как же Талорк?
– Попрошу его не отсылать меня домой. Но выйти за него замуж не смогу. Впрочем, думаю, он и сам не будет настаивать.
Оборотень Талорк наверняка хотел жениться на англичанке не больше, чем Лахлан. Разница, однако, заключалась в том, что между ним и Эмили не возникло даже искры желания.
– Почему же не сможешь? Из-за моих прикосновений?
– Да, – едва слышно прошептала Эмили. Она постеснялась добавить, что не может представить близости с другим мужчиной. И так уже раскрыла сердечные тайны.
– Боишься, что он сочтет тебя испорченной моим прикосновением?
– Нет.
– Значит, просто не хочешь, чтобы он прикасался к тебе так же, как и я?
Балморал понимал слишком многое. Эмили промолчала.
– Но ведь я только начал прикасаться к тебе. Вместе нам дано познать бескрайние удовольствия – не доходя до крайности, не лишая тебя девственности. Ты даже представить не можешь, какие интимные ласки нас ожидают.
Иногда Лахлан выражался до отчаяния прямолинейно. Но Эмили не обижалась, а лишь смущалась – оттого что сама ни за что не смогла бы говорить так честно и открыто. Во всяком случае, пока.
– Я ведь была рядом с вами обнаженной, – напомнила она. – Разве это не предел интимности?
– Ты всего лишь училась плавать. – Лахлан неожиданно заключил ее в объятия. – А сейчас пришло время научиться многому другому.
Вождь отнес Эмили к камину и, не выпуская, сел в глубокое просторное кресло.
– Прямо здесь? – изумленно воскликнула Эмили. Почему же он не выбрал более укромное место? Сейчас зал был пуст, но кто знает, что произойдет через несколько минут?
– Если мы окажемся в комнате, то я не выдержу: погружусь в тебя и забуду о последствиях! – признался Лахлан глубоким гортанным голосом. Лишь тембр выдавал глубину чувств, которые вождь тщательно скрывал и в поведении, и в разговоре.
– Но этого вы допустить не можете.
– Нет.
Эмили понимала, что причина заключается именно в необходимости воздержания, и даже знала почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39