Выбора нет.
– Вполне можешь остаться здесь, на острове, и жить с Балморалами.
– Вы готовы приютить меня?
– Да.
Лахлан лукавил. Ни словом не обмолвился о том, что хочет оставить красавицу себе. Как бы он ни желал ее, опрометчивых обещаний давать не хотел. Думал не о жене, а о женщине, способной утолить безжалостное, жестокое вожделение. Такое отношение способно унизить, оскорбить – мачеха наверняка успела напичкать малышку понятиями и идеями. Однако Эмили не знала этих мыслей, а ощущала лишь страстное желание и глубокое томление чувств. И все же вздохнула и печально произнесла:
– Не могу остаться.
– Почему же? Объясни.
И она подробно рассказала о нелегкой судьбе Абигайл. Искренне призналась, что больше всего на свете боится, как бы сестре не пришлось отправиться к Синклерам вместо нее.
Лахлан долго молчал. Серьезное, задумчивое лицо выражало искреннюю симпатию и откровенное сочувствие.
– Тебе хочется, чтобы сестра тоже жила в Хайленде?
– Да.
– Но Талорк не примет ее.
– Я надеялась уговорить его.
– И поэтому для начала обозвала козлом?
Эмили покраснела.
– Я же извинилась.
– Правда?
– Да.
– А как насчет еще одного извинения?
– Вы хотите извиниться передо мной? – шутливо уточнила она.
Сердитый взгляд ясно показал, что шутка не достигла цели.
– Тебе не мешало бы попросить прощения за оскорбления – и у меня самого, и у моего клана. Ожидание и без того слишком затянулось, англичанка.
– А если я извинюсь, вы разрешите не учиться плавать?
– Нет.
– В таком случае не понимаю, зачем извиняться.
– Затем, что ты была не права.
– Может быть… – Эмили помолчала, а потом все-таки продолжила: – Нет, думаю, извиняться не за что.
Лахлан покачал головой:
– Надеешься, что я рассержусь настолько, что забуду об уроке плавания?
Право, этот человек слишком проницателен. Подобные уловки всегда безотказно действовали и на отца, и на мачеху.
– Возможно, – согласилась Эмили. – Но честное слово, Балморал… я не могу раздеться перед вами. Даже если рядом не окажется ни души.
– Я услышу любые шаги прежде, чем кто-нибудь сможет тебя увидеть.
Да, он явно не боялся показаться нескромным.
– Сомневаюсь.
– Подойди, англичанка.
– Зачем?
Неужели он собирается сам ее раздеть? В таком случае она действительно низко пала, потому что мысль хотя и шокировала, но в то же время и увлекала.
– Хочу тебя поцеловать.
– О!
Да, поцелуи дарили наслаждение. К тому же куда более острое, чем следовало бы.
– Не думаю, что это надо делать. Ведь я обещана Та-лорку.
Лицо вождя словно окаменело.
– Повторяю в последний раз: не хочу больше слышать это имя. Особенно от тебя. Понимаешь?
– Но, господин…
Лахлан перебил резко, даже грубо:
– Синклер при свидетелях заявил, что не собирается жениться.
– И что же?
– До тех пор пока он не откажется от собственных слов, ваша помолвка остается разорванной.
– Но ведь наши короли…
– Я уже объяснял, девочка: мы, вожди Хайлендз, руководствуемся собственными законами, а о шотландском короле вспоминаем очень редко и только тогда, когда это выгодно нам. В остальных случаях все решаем сами.
– И что же, вы все здесь такие?
– Да. Даже те, которые называют себя всего лишь людьми, неизменно остаются кельтами. А это означает, что и они ни за что на свете не подчинятся абсолютной власти.
– Всего лишь людьми? То есть вы считаете себя больше чем человеком? – уточнила Эмили. Самоуверенность слегка позабавила, а толкование событий порадовало и принесло немалое облегчение.
Если она не принадлежала Талорку, то в тех чувствах, которые Лахлан пробуждал в сердце, и в том жаре, который его близость рождала в теле, не было ничего предосудительного.
– Подойди и позволь поцеловать тебя. А уж тогда выскажешь все, что думаешь.
Многозначительность предложения испугала, заставила вздрогнуть.
– Боюсь, вы намерены не просто поцеловать.
Он хотел увидеть ее обнаженной. Хотел прикосновений. О Господи! Она и сама мечтала о близости!
– Может быть, да, а может быть, и нет. – Он явно дразнил.
– А может быть, я даже позволю вам это сделать, – ответила Эмили с неожиданной для самой себя смелостью.
Объятия подарили истинную радость и чистое наслаждение, о возможности которого она и не предполагала. Покинув волшебный остров, неприступный замок и клан Балморалов, она уже не сможет испытать чудесного счастья. Именно в этот момент Эмили твердо решила идти до конца и в полной мере познать и прочувствовать все, что готов предложить странный, дерзкий, притягательный горец.
Лахлан дал слово сохранить девственность, и она от всей души хотела верить обещанию. При всей своей наивности Эмили отлично понимала, что женщины нередко позволяют прикосновения, не освященные брачными узами. Иоланта рассказывала сестрам невероятные истории обо всем, что происходит при дворе. События и картины шокировали, а порою вызывали откровенное отвращение. Но если на месте придворных дам и кавалеров представить себя и Лахлана… то впечатление вовсе не казалось ужасным.
Если ей предстоит превратиться в шлюху… что же, значит, так тому и быть. Она станет шлюхой. Сердце подсказывало, что близость и свобода возможны лишь с одним мужчиной на всем белом свете – тем самым, который считал себя больше чем человеком. Эмили смотрела в золотистые волчьи глаза, ощущала тепло и мощь неисчерпаемой жизненной силы и начинала верить даже этому самонадеянному заявлению.
Она приняла окончательное решение и уже не хотела ждать, пока вождь сделает первый шаг. Нет, сама! Только сама!
Эмили подошла, подняла руки к лицу Лахлана, встала на цыпочки и прикоснулась губами к его губам.
Балморал издал странный звук, очень похожий на звериный рык, склонился и овладел ее ртом – жадно, безоглядно, с головокружительной властностью. Целовал так, словно мечтал проглотить. Язык переплетался с ее языком, зубы хищно захватывали добычу, а пряный вкус и терпкий запах переполняли чувства.
Колени внезапно ослабли. Эмили сдалась и припала к Лахлану в надежде найти поддержку и опору. Сильные руки тут же сжали ее талию и приподняли над землей.
Эмили отчаянно обвила руками шею Лахлана и ответила на страстный поцелуй с равной страстью. Больше не было сил подавлять ее, держать под спудом. Объятие изменилось, одной рукой Лахлан продолжал властно поддерживать ее спину, но в то же время пальцами коснулся груди – так, словно хотел ощутить живое тепло через ткань платья и рубашки. Другая рука спустилась на ягодицы – начала гладить нежно и в то же время смело. От откровенной ласки в интимном уголке выступила влага.
Вот как, оказывается, мужчины прикасаются к тем женщинам, которыми мечтают овладеть. Немыслимо властное, это прикосновение заставляло мечтать о большем, побуждало требовать новых острых ощущений. Да, отчаянно хотелось впечатлений – смелых и неожиданных! И в то же время Эмили и сама не знала, к чему стремится, чего жаждет. Те чувства, которые подарил Лахлан, оказались настолько новыми и удивительными, что голова закружилась, а земля поплыла из-под ног. Хорошо, что Лахлан так крепко ее обнимал – без поддержки она наверняка бы упала.
Окружающий мир исчез; существовали лишь его запах, вкус его губ… его властное объятие. Все остальное навсегда утратило смысл. Не было ни прошлого, ни будущего, ни даже настоящего. Лишь один-единственный человек и один-единственный миг.
Внезапно Эмили обнаружила, что стоит уже без рубашки, хотя не заметила, когда и как это произошло. Все случилось именно так, как обещал Лахлан. И она ничуть не смутилась, не ощутила ни малейшего стыда. Казалось вполне естественным, что он смотрит, прикасается, пристально и нежно изучает тело. Так не поступал еще ни один человек на свете.
Сейчас, в этот единственно важный миг между прошлым и будущим, она принадлежала ему, и только ему, не могла и не желала думать ни о чем ином.
Летнее солнце ласково согревало кожу, но даже оно не могло сравниться с жаром взгляда. Карие, с золотым ободком, глаза опаляли вечным как мир огнем. Но еще откровеннее оказалось притяжение мощного, возбужденного нетерпеливым вожделением мужского естества. Да, вождь скинул плед и теперь спокойно и гордо стоял перед ней – прекрасный и торжественно обнаженный. Орудие мужественности, прочное и твердое, словно жезл, смотрело в небо.
О Господи!
– Никогда не думала, что оно окажется таким огромным, – испуганно прошептала Эмили.
– Оно? – с тихим смехом переспросил Лахлан. Она показала вниз.
– Он.
– Он?
– Ваш пенис, – наконец осмелилась произнести Эмили. Лахлан улыбнулся. Улыбка получилась восхитительной.
Она согревала, как не могло согреть даже прикосновение.
– А ты много об этом думала? – чуть насмешливо поинтересовался он.
– Только в последнее время.
В золотистых глазах мелькнуло мужское самодовольство.
– После встречи со мной?
– Может быть, – неуверенно произнесла Эмили.
– Мужчина должен быть большим… женщина маленькой. Безупречное соответствие. Так решила природа.
Но ведь он сам говорил, что познать это соответствие с ним ей не суждено. Эмили молча смотрела и изо всех сил пыталась совладать с желанием вытянуть руку и прикоснуться. Она никогда не предполагала, что способна на подобную дерзость, и все же едва сдерживалась.
– Хочешь дотронуться? – спросил Лахлан, словно читая мысли.
– Да.
– Ну так не бойся!
Эмили осторожно провела по клинку пальцем. Почувствовала ответное движение и непроизвольно отдернула руку. Лахлан засмеялся:
– Все в порядке.
– Но…
– Прикосновение очень приятно.
Она снова заглянула в глаза и увидела в золотой глубине такой же голод, какой испытывала сама. Неведомое, похожее на восторг чувство рождало смех… однако не обычный – настоянный на веселье, а смех чистой, ничем не замутненной радости. Эмили до сих пор не довелось познать мужчину. Она не могла назвать себя любимицей в отцовском доме. И все же судьба распорядилась так, что этот прекрасный и могучий вождь воинственного клана стоит перед ней обнаженным и сгорает, трепещет от неутолимого вожделения.
Удивительно! Непостижимо! Чудесно!
А Лахлан тем временем смотрел в фиалковые глаза и читал в них пробуждение женской чувственной силы. Лишь усилием воли смог он совладать с острой потребностью уложить желанную на спину и погрузиться в ту шелковистую влагу, которая – он нисколько не сомневался – ждала его между ног. Прекрасные глаза Эмили не замутил расчет, не затуманило сомнение. В прозрачной глубине хрустально-чистым светом сияло безмерное счастье.
Ей нравилась его реакция, нравилась собственная власть. Честный, открытый ответ, достойный волчицы, – хотя она всего лишь слабый человек, одна из дочерей Евы.
Нельзя забывать эту истину, как бы он ни увлекался. Он не возьмет ее целиком, не посеет собственное семя в ее чрево. Обещал не нарушить девственности, и сдержит данное слово. Тем более что обладание девственницей неизбежно налагало пожизненные обязательства, а он вовсе не собирался связывать себя неразрывными узами.
Как бы он ни желал эту женщину, ни за что не повторит роковую ошибку отца, ни за что не ступит на узкую, скользкую, извилистую тропинку страсти. Слишком опасными, слишком тяжкими могут оказаться последствия – не только для него самого, но и для всего клана.
Эмили нежно сомкнула пальцы вокруг пениса – так, словно делала это тысячу раз. Погладила.
– Вы такой мягкий.
– Мягкий? – недоверчиво переспросил Лахлан и вновь улыбнулся белозубой чарующей улыбкой. – Не может быть.
– Кожа, – пояснила она серьезно и искренне, без тени смущения. – Вам приходилось когда-нибудь касаться шелка?
– Ни разу.
– У нас в большом зале висят шелковые гобелены… вернее, висели… в доме отца. Сибил приказала повесить. Так вот, они такие же гладкие и тонкие – как воздух.
– Хочешь сказать, что я не более реален, чем воздух?
– О, конечно же, нет! Вы вполне реальны, господин. Но твердая реальность покрыта шелком. – Эмили снова провела пальцами по влекущему, доселе не изведанному естеству, однако на сей раз прошла путь от основания до вершины медленно, с чувственным вниманием.
Лахлан начал всерьез опасаться, что не выдержит и взорвется. Но гордость настоятельно требовала сначала доставить наслаждение избраннице. Еще ни разу в жизни он не терял самообладания, но сейчас даже тщеславие не смогло бы примирить тело и разум.
Лахлан сжал Эмили в объятиях и начал целовать, лишив малейшей возможности протестовать и сопротивляться. Впрочем, оказалось, что она и не думала ни о чем подобном. Напротив, ответные поцелуи обожгли нешуточной, вполне взрослой страстью.
Собрав воедино остатки воли, вождь заставил себя зайти в озеро – не раскрывая объятий, не прерывая поцелуя – и не остановился до тех пор, пока не оказался по пояс в холодной воде. Однако возбуждение достигло вершины: не подействовала даже эта крайняя мера. Лахлан содрогнулся от острой потребности немедленной и полной близости. Сделал еще несколько шагов – дальше от берега, глубже. Теперь он стоял в холодной воде по грудь, а Эмили погрузилась почти полностью. Только сейчас губы разомкнулись.
– Ну что, готова начать первый урок? – Слова прозвучали уверенно, энергично, хотя тело все еще оставалось слабым от неутоленного желания.
Эмили взглянула так, как будто не понимала, о чем он говорит. Но вот глаза расширились от страха, а из груди вырвался испуганный возглас.
– Я в воде! В ледяной воде! – Последние слова утонули в слезах.
Лахлан покачал головой.
– Не такая уж она и ледяная. К сожалению.
Глава 11
– Правда? – Эмили взглянула так, словно собиралась в очередной раз назвать Лахлана сумасшедшим.
– Конечно.
– Но я замерзаю.
Он опустил глаза и обнаружил, что она действительно покрылась гусиной кожей – с головы до ног. Ах, если бы можно было согреть ее горячей лаской!
– Для начала научимся просто лежать на воде.
– Леж-ж-жать на в-в-воде?
Слова почему-то не получались – то ли от холода, то ли от страха язык решительно отказывался подчиняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39