Но там, как ни странно, никого не оказалось. В других комнатах на первом этаже тоже. Поднимаясь по лестнице, она невольно ускоряла шаги, всерьез опасаясь, что, стоит ей хоть на секунду задуматься о возможных последствиях, ноги сами повернут обратно.
Ее предположение подтвердилось. Все это время Талбот провел у себя в спальне, не зажигая света. На фоне окна в полной темноте его атлетический силуэт особенно впечатлял.
– Талбот, – тихо позвала она, беззвучно проскользнув в комнату. – Как ты? В порядке?
– После аварии отец прожил еще два дня, а мама погибла сразу, – его голос звучал глухо и устало. – Чувствуя, что умирает, он долго разговаривал со мной, умолял позаботиться о Ричарде. Спеша на небеса к любимой жене, он, казалось, ни о чем не жалел. Жажда жизни стремительно покидала его… – Талбот не оборачивался, пристально глядя в окно в надежде, что звездное небо милостиво подскажет ответы на все невысказанные вопросы. – Боже, я второй раз в жизни не знаю, что делать!
– Увы, далеко не все в этом несовершенном мире зависит от нас – простых смертных… – ее дрожащие пальцы замерли в каком-то сантиметре от его плеча. – Но, как бы там ни было, операция пройдет успешно! Я в это верю. А ты?
– Разумеется, – кивнул он и обернулся. – Ричард – мой единственный брат, и я его очень люблю, несмотря на то, что некоторые его шутки просто убийственны!
– Тут я с тобой полностью согласна.
– Его слова до сих пор звенят у меня в ушах… Честно говоря, я боюсь.
– Мне тоже страшно, но давай не будем отчаиваться. Единственное, чем мы можем реально помочь Ричарду, – это всячески поддерживать его боевой дух.
– Элизабет…
– Да? – прошептала она, с нежностью заглядывая ему в глаза.
– В общем, я хочу… извиниться за испорченный вечер… – пробормотал Талбот, поспешно пряча руки в карманы, чтобы ненароком не позволить себе лишнего.
– Брось, ты ни в чем не виноват! Глупые шутки выведут из себя даже святого! – горячо возразила она.
– Да, кстати… А где Ричард и Эндрю?
– Ушли в кино.
– Узнаю непутевого брата! Пережидает грозу подальше от эпицентра событий… – рассмеялся он.
– А уборка и мытье посуды, как всегда, ложатся на хрупкие женские плечи… – не удержалась от улыбки Элизабет.
– Могу помочь.
– Не стоит. После пережитого шока интенсивные физические нагрузки пойдут мне только на пользу.
– Идем! – решительно заявил Талбот, галантно открывая перед ней дверь. – Раз уж я принимал самое активное участие в разгроме кухни, мне и наводить порядок!
Удивительно, какой тесной может показаться просторная кухня, когда двое всячески избегают прикосновений! После поверхностной уборки им осталось оттереть засохшие пятна с холодильника и помыть посуду. Где бы ни стояла, что бы ни делала Элизабет, она то локтем, то спиной, то плечом постоянно сталкивалась с Талботом, изо всех сил стараясь не думать о нем как о потрясающе сексуальном мужчине.
– Пока Эндрю и Ричарда нет дома, скажи мне правду… – неожиданно попросил он.
– О чем это ты? – спросила она, очень надеясь, что он не заметил ее смущения.
– Признайся: моя пицца была лучшей!
– Охотно. Честно говоря, по вкусовым качествам их творения ничем не уступали твоему шедевру, хотя аккуратностью приготовления и внешним видом блюда ты, безусловно, покорил судейство. Эндрю очень неаккуратно покрыл пиццу тертым сыром, а о творческой небрежности Ричарда я вообще молчу…
– Что же ты приготовила в награду победителю? – Талбот осторожно поставил в мойку грязную посуду и закатал рукава.
– Торт-мороженое в виде пиццы, – Элизабет взяла в руки полотенце. – Уверена, все будут довольны…
– Мудро придумано! – похвалил он, протянув ей мокрую тарелку. – Сейчас закончим уборку и съедим по кусочку. Думаю, мы заслужили…
– Прекрасная идея!
Какое-то время они работали молча: он мыл, а она вытирала посуду и расставляла ее по местам. Их пальцы соприкасались лишь на долю секунды, но и этого им было достаточно, чтобы ощутить искру притяжения. Мягкий задумчивый блеск его темно-карих глаз завораживал: Элизабет была готова отдать все на свете за одну-единственную возможность прочитать его мысли!
– Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что, пожалуй, чересчур опекаешь Эндрю? – поинтересовался Талбот, когда последнее блюдце было убрано в буфет.
– Конечно. Иногда мне кажется, что я незаслуженно подавляю его инициативу, иногда – наоборот, неоправданно мало делаю для сына… Тебе маленький или большой кусочек торта?
– Большой, разумеется! Чай или кофе?
– Чашечку кофе, пожалуйста. Если не секрет, что заставило тебя задать этот вопрос?
– Я все чаще ловлю себя на мысли, что у нас Ричардом очень похожие отношения…
– И ты порой не знаешь, как вести себя: то ли быть принципиальным и строгим, то ли, напротив, мягким и сговорчивым, так? – закончила его мысль Элизабет.
– Да. Но, может быть, я сам виноват в том, что Ричард ведет себя как озорной избалованный мальчишка?
– Если так рассуждать, то и моей вины в этом предостаточно…
– Не бери в голову! Я тебя ни в чем не обвиняю. Однако одна серьезная претензия у меня к тебе все же есть…
– И какая же?
– За девять лет брака ты ни разу не обратилась ко мне за помощью. Почему?
– Потому что не была уверена, что ты этому обрадуешься.
– Неужели? – нахмурился Талбот.
– Кроме того, в детдоме меня с детства приучили решать проблемы самостоятельно… – примиряющее улыбнулась она, радуясь тому, что ей так ловко удалось скрыть правду: ведь ей слишком часто приходило в голову, что ее мужем – по досадной случайности – стал не тот брат…
Элизабет сделала глоток кофе и положила в рот первый кусочек торта.
Они ели молча. Каждый думал о чем-то своем. Талбот, например, испытывал в этот момент бурю эмоций: он злился на судьбу за все, что уже произошло и еще произойдет в его одинокой жизни, и в то же время страстно мечтал о том, чтобы прекрасные глаза Элизабет хоть раз посмотрели на него открыто, без опаски… Повинуясь внезапному порыву, Талбот робко накрыл ее ладонь своей и поинтересовался:
– Я тебя чем-то обидел?
– Нет, что ты! – пылко возразила она, не спеша отдергивать руку. – Просто я размышляла над твоими словами. Возможно, ты и прав, утверждая, что я вела себя эгоистично по отношению к тебе и Ричарду…
– Я этого не говорил…
– Пусть так, – торопливо согласилась Элизабет, спеша высказаться. – Но факт остается фактом: если бы я в свое время больше полагалась на мужа, чем на себя, все, глядишь, сложилось бы иначе. И Ричард наверняка стал бы другим человеком – серьезным и ответственным.
– А может, он перепоручил бы все свои дела безотказному старшему брату, а сам отправился бы загорать на пляж…
Представив себе эту сцену, Элизабет невольно заулыбалась. Талбот был на седьмом небе от счастья и, чтобы ненароком не выдать себя, кинулся мыть тарелки. Из-за шума воды он не слышал, как она остановилась за его спиной, лишь почувствовал ее легкое прикосновение к своему плечу.
– Талбот, ты не один. Знай: если когда-нибудь тебе вдруг понадобится помощь близкого человека, можешь на меня рассчитывать…
Прежде чем Элизабет успела возразить, прежде чем он сам задумался о неизбежных последствиях столь опрометчивого шага, их обоих закружил дикий вихрь страсти.
Мгновение – и их губы слились в жарком поцелуе. Талбот прижимал ее к себе все крепче и крепче, каждой клеточкой разгоряченного тела ощущая ее прикосновения и ласки. Восхитительная грудь Элизабет сладко вздымалась, заставляя его сердце биться в бешеном ритме. А пылкое воображение уже рисовало ему столь желанное продолжение: вот Талбот поднимает ее на руки и несет к себе в спальню, опускает на кровать, снимает рубашку, а потом… Сейчас любая мелочь – например, случайно сорвавшееся с губ неосторожное слово – легко могла свести на нет все романтические флюиды, поэтому они с жадностью ловили каждое мгновение, в буквальном смысле слова упиваясь друг другом…
Неожиданно в холле хлопнула дверь, и раздался звонкий голос Эндрю:
– Мы пришли! Мам, ты где?!
Она мгновенно выскользнула из его объятий, а в ее прекрасных глазах застыл страх. Когда Эндрю и Ричард вошли на кухню, Талбот и Элизабет уже сидели за столом, и лишь губы ее чуть подрагивали от волнения.
– Фильм оказался никуда не годным, и мы выдержали только полчаса, – сообщил Ричард, переводя взгляд с бывшей жены на брата и обратно. – Как у вас тут дела?
– Все в порядке, – ответила Элизабет; ее голос почти не изменился, разве что в нем появились едва уловимые виноватые нотки. – Вот убрались на кухне. Вместо вас, кстати говоря!
– Мы это ценим, поверь… – улыбнулся он и тоном, полным самого искреннего раскаяния, обратился к Талботу: – А ты, братишка, по-прежнему сердишься на меня за ту глупую выходку?
– Согласись, нас обоих захлестнули эмоции. Давай забудем обо всем.
– Конечно, конечно.
– А сейчас, извините меня, я иду спать. Жутко устал. Спокойной ночи!
Закрывшись в спальне, Талбот подошел к окну, отчаянно ругая себя за непростительное безрассудство. Он второй раз поцеловал Элизабет, и вновь его сердце отозвалось тоской и болью, но за краткий миг поистине неземного блаженства стоило пострадать: ее нежные, жаркие, податливые и невероятно чуткие губы вызывали неописуемый восторг, заставляя грезить о себе ночи напролет! И все-таки зачем он это сделал?!
Воспоминания вновь захлестнули Талбота. Такой же тихой звездной ночью он рассказал Ричарду о смерти родителей: худенький подросток взахлеб рыдал на его плече, оплакивая невосполнимую потерю и страшась будущего, а он, старший брат, всячески успокаивал его, обещая, что все будет хорошо… И что же он делает, когда жизни Ричарда угрожает ужасная опасность?! Волочится за его любимой женщиной!
Однако, несмотря на жуткие угрызения совести, Талбот прекрасно понимал, что никогда не пожертвует благополучием любимого брата ради слепой страсти к Элизабет… Он был готов прослыть негодяем в ее глазах, всячески избегать любых встреч с ней, лишь бы все наладилось.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Как только Талбот вышел, Ричард, с тревогой заглядывая ей в глаза, поинтересовался:
– Мы пропустили что-то важное?
– Ну что ты! Все просто прекрасно, – непостижимым (даже для нее самой!) усилием воли Элизабет заставила себя беззаботно улыбнуться и умело перевела разговор в другое русло, торжественно объявив: – А сейчас, уважаемые участники, позвольте продемонстрировать вам обещанный приз нашего соревнования – торт-мороженое! Кто хочет кусочек?
– Ух ты, здорово! Я, я хочу! – воскликнул Эндрю, прыгая на одной ножке. – И все-таки кто из нас троих выиграл?
– Судя по всему, победила дружба, – не удержался от улыбки Ричард и наставительно добавил: – Хорошее настроение сделало победителями всех нас. Вот так-то, дружок.
– Папа прав, – многозначительно кивнула Элизабет, раскладывая угощение по тарелкам. – В нашем состязании нет проигравших.
Пока отец и сын с аппетитом ели мороженое и увлеченно болтали о разных пустяках, важных и интересных только для них двоих, она налила себе кофе и, присев рядом, попыталась полностью сосредоточиться на их разговоре. Непринужденная атмосфера медленно, но верно успокаивала ее истерзанные нервы, унимала бешеный стук сердца. Но, увы, не в ее власти было забыть чуть хрипловатое прерывистое дыхание Талбота, щекочущее ей лицо, его дерзкие прикосновения к ее шее, груди, спине, плечам…
– Эй, мам! – нетерпеливо позвал Эндрю. – О чем задумалась? Папа спрашивает, хочешь ли ты поиграть с нами в боулинг завтра днем.
– С удовольствием, – откликнулась она, не испытывая ни малейшего желания оставаться наедине с Талботом ни завтра, ни когда-либо еще…
Впрочем, эти предосторожности оказались напрасными, потому что вот уже пять дней подряд он сутки напролет проводил в офисе, возвращаясь домой далеко за полночь. В общем, жизнь более-менее вошла в привычную колею: пока Эндрю прилежно занимался с репетитором, а Ричард пропадал неизвестно где по каким-то своим делам, она либо читала в своей комнате, либо проводила время с Роуз. И, разумеется, Элизабет уделяла максимум внимания сыну и бывшему мужу, ради которых она и приехала сюда: один раз они сходили в боулинг-клуб, два раза – в кино, а потом сразу в кафе. Ричард, казалось, стал другим человеком – чрезвычайно ответственным и внимательным к мелочам.
И вот сегодня он организовал конную прогулку в живописнейшем месте у реки, недалеко от Монингвью, чем очень удивил и обрадовал всех без исключения. Субботний день выдался чуть прохладным, но солнечным. Эндрю с самого утра пребывал в приподнятом настроении. Сначала Элизабет не разделяла его энтузиазма, нервничая по поводу того, что Талбот тоже едет с ними, но, очутившись на милой уютной ферме по разведению породистых лошадей, она тут же отбросила все сомнения и тревоги.
– А ты умеешь ездить на лошади? – сдержанным официальным тоном поинтересовался у нее Талбот, подтягивая подпруги на боках своего скакуна вороной масти.
Не говоря ни слова, Элизабет вставила ногу в стремя и легко вскочила в седло. Ей досталась белая кобылка, а Эндрю посадили на молоденького, но спокойного пегого жеребца.
– Итак, вперед! – воскликнул Ричард, первым выезжая из конюшни.
Ослепительно яркое солнце не спеша подбиралось к зениту, по небу плыли легкие белоснежные облака, а листва тихо и мелодично шелестела, повинуясь малейшим капризам прохладного ветра. Их лошади неспешно трусили по довольно широкой тропе, фыркая и покачивая головами.
– Чудесный денек, не правда ли?! – ни к кому конкретно не обращаясь, воскликнул Талбот.
– Согласна, – улыбнулась Элизабет, а Ричард и Эндрю с энтузиазмом закивали.
Какое-то время все ехали молча, наслаждаясь пейзажем. Мастерски приноровив бег своего гнедого коня к веселому шагу молоденького скакуна Эндрю, Ричард заметил:
– А зимой мы с тобой непременно вернемся сюда, чтобы вылепить гигантского снеговика. Как тебе такая идея, сынок?
– Отлично придумано! А потом мы напишем заявку в Книгу рекордов Гиннесса и непременно прославимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13