Теперь можно немного отдохнуть, – задыхаясь, пробормотал Талбот, опускаясь прямо на землю.
Элизабет села рядом с ним, и они смогли наконец перевести дух, глядя на дым и языки пламени, нехотя облизывающие корпус самолета.
– Когда он взорвется? – поинтересовалась она, чувствуя настоятельную потребность говорить о чем угодно, лишь бы не молчать.
– Трудно сказать. Если в баке не осталось топлива, никакого взрыва может и не произойти. Так что молись, чтобы все получилось.
– Зачем?
До этого момента Талбот и не подозревал, что Элизабет способна так искренне, совсем по-детски удивляться чему бы то ни было. Отвечая, он внимательно смотрел ей в глаза, желая убедиться в том, что сделанное им выдающееся открытие не является лишь плодом его воображения:
– В данной ситуации взрыв – единственное беспроигрышное средство привлечь внимание людей к факту авиакатастрофы. Вполне возможно, что некто, заметив огонь, предпримет адекватные меры и тем самым ускорит наше спасение. А иначе нас будут искать неизвестно сколько времени…
Они помолчали. С каждой минутой Элизабет чувствовала, как шоковое состояние постепенно проходит, уступая место осознанным – а значит, более сильным – эмоциям. По сравнению с жуткой мыслью о том, что сегодня ее дорогой Эндрю едва не лишился любящей матери, ноющая боль во всем теле казалась ей сущим пустяком. Элизабет зябко повела плечами. Вокруг было тихо и темно. По мере того как гасло пламя, непроглядная безлунная ночь подступала все ближе. И в ее сердце холодной скользкой змеей прокрался знакомый с детства страх – боязнь темноты.
– Как ты думаешь, Талбот, где мы сейчас находимся? – чтобы хоть ненадолго отвлечься, спросила она.
– Скорее всего, где-то между Канзас-сити и Брэнсоном.
– Надеюсь, спасатели нас быстро найдут, – задумчиво протянула она и вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, выпалила: – Какой же ты квалифицированный пилот, раз позволил самолету разбиться?!
– Ты осталась жива – по-моему, это лучшее доказательство того, что я не зря считаю себя профессионалом в летном деле… – с грустью наблюдая за тлеющими на земле обломками чудесного одномоторного воздушного судна (так часто вызывавшего неподдельное восхищение всех его друзей), холодно откликнулся Талбот и, не желая больше скрывать накопившуюся досаду, иронично добавил: – Ах, извини, что не знаю точных координат того места в ночном лесу, где мы упали!
– Нет, я просто не могу поверить в то, что весь этот кошмар случился с нами на самом деле! Как ты мог приземлиться неизвестно где?!
– Во всяком случае, я сделал это не нарочно…
– Конечно. Я все прекрасно понимаю. – Щеки Элизабет мгновенно вспыхнули стыдливым румянцем: она так отчаянно цеплялась за внезапно нахлынувшее на нее раздражение в робкой надежде обмануть свой страх, что, похоже, перегнула палку. – Извини. Это все нервы…
– Как я тебя понимаю! Ты только посмотри, во что превратился мой любимый костюм… – с этими словами, сохраняя совершенно серьезное выражение лица, Талбот продемонстрировал ей почти оторвавшийся рукав пиджака и тяжело вздохнул: – Кажется, это заразнее, чем я думал…
– Неужели ты… умеешь шутить? – не веря своим ушам, растерянно пробормотала она.
– Только не делай такое удивленное лицо. Да, представь себе, у меня тоже есть чувство юмора, – улыбнулся он, чрезвычайно довольный тем, что розыгрыш удался на славу.
– Получается, что все эти годы, пока мы с Ричардом были женаты, ты мастерски это скрывал. Я ни разу не видела, чтобы ты шутил или смеялся… – Элизабет говорила правду: она всегда считала его на редкость равнодушным, суровым и придирчивым человеком, но, к сожалению, даже эти серьезные недостатки отнюдь не мешали ей видеть в нем привлекательного мужчину. – Что же нам делать дальше, Талбот?
– Мы могли бы сами вызвать помощь, но, увы, мой мобильный выпал из кармана, когда я вылезал из кабины. А может, и раньше, при приземлении. Не знаю… Самое разумное, что мы можем сделать в данной ситуации, – это оставаться здесь, как можно ближе к самолету, и надеяться, что помощь уже в пути.
Элизабет боялась даже предположить, как будут развиваться события в том случае, если помощь задержится или – о, ужас! – вообще не придет. Благоразумно оставив этот каверзный вопрос при себе, она молча пересела на поваленный ствол дерева. Талбот, подтягиваясь на руках, подполз к ней, облокотился спиной о довольно толстое бревно и закрыл глаза.
Несколько минут Элизабет внимательно наблюдала за ним и, в конце концов, пришла к выводу, что за долгие годы, проведенные практически под одной крышей, она, пожалуй, ни разу не видела его таким естественным и расслабленным.
Густые черные волосы взъерошены, на щеке копоть и машинное масло, безупречный костюм и белоснежная рубашка порваны и испачканы, – но эта неопрятность нисколько не умаляла, а наоборот, как нельзя лучше подчеркивала все достоинства его в меру накачанной, атлетически сложенной фигуры. Широкая мускулистая грудь, крепкий плоский живот, узкие бедра и, конечно же, легкая уверенная походка человека, прекрасно владеющего своим телом, – редкая женщина устоит перед таким мужчиной! Он не был красив в классическом понимании этого слова, но каждая черточка его лица всегда вызывала в ней трепет: мужественные, но немного резкие черты и тонкие губы изредка смягчались загадочной усмешкой или самоуверенным блеском темно-карих глаз.
Элизабет со вздохом отвела взгляд и только сейчас обратила внимание, что из небольшой рваной раны на левой ноге у него тонкой струйкой сочится кровь.
– Талбот, твое колено кровоточит…
– Пустяки. Все не так страшно, как кажется, – беспечно отмахнулся он, нехотя открывая глаза. – Но я не буду сильно возражать, если ты порвешь что-нибудь из своей одежды и перевяжешь мои раны…
– Вот еще! – невольно заражаясь его игривым оптимизмом, фыркнула она. – Стану я портить свою любимую кофточку! Давай договоримся так: если ты прямо сейчас построишь уютный шалаш, в котором мы могли бы переночевать, то я, так и быть, пойду на определенные жертвы.
Приятный негромкий смех в ответ на ее попытку пошутить стал для Элизабет полной неожиданностью. Она словно приросла к тому месту, где сидела: в одну секунду долгие годы изматывающей борьбы с самой собой пошли насмарку – присмиревшая, затаившаяся было страсть неудержимо рвалась на волю. За девять лет брака с Ричардом Элизабет никогда (да-да, ни разу!) не оставалась с Талботом наедине, опасаясь ненароком выдать свои чувства. Но стоило им оказаться одним в ночном лесу, как знакомый жар охватил все ее существо, грозя в любой момент разрушить с таким трудом возведенные барьеры…
– Думаю, мы с тобой просто-напросто насмотрелись приключенческих фильмов. – Его бархатный голос завораживал, гипнотизировал ее – и смысл сказанного ускользал от нее; как песок сквозь пальцы. – Согласись: любой нормальный человек не в состоянии воздвигнуть шикарный шалаш за пять минут, а лишить тебя одежды ночью, в лесу – это и вовсе бесчеловечный поступок, – усмехнулся он, осторожно приложив к ране чистый носовой платок, найденный в кармане брюк, и надежно, крест-накрест, закрепив его широким лоскутом, оторванным от рубашки.
В небе на долю секунды вспыхнул яркий огонек – и Элизабет, ощутив где-то внутри сумасшедшую радость и невероятное облегчение, так же внезапно пришла в себя.
– Ты это видел?! – пылко воскликнула она, указывая в ту сторону дрожащей рукой. – За нами летят спасатели! На вертолете!
– Жаль тебя огорчать, Элизабет, но это всего лишь молния. На нас надвигается гроза… Да, боюсь, так оно и есть. Пожалуй, я тоже переберусь на бревно. На сырой земле недолго подхватить воспаление легких. Помоги мне, пожалуйста…
– Обопрись на меня. А теперь сделай шаг назад и опускайся. Не спеши, потихоньку…
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста. И все-таки ты не прав: никакой грозы не будет.
– Поверь, я очень хотел бы ошибиться, но… И тут, словно подтверждая его слова, послышались раскаты грома, поднялся сильный ветер.
– Вечно ты все испортишь… Я ненавижу тебя, Талбот Маккарти! – в сердцах выкрикнула она, наблюдая, как по земле барабанят первые капли дождя.
– Если в ближайшее время мы не выберемся отсюда, это чувство станет взаимным, поверь мне… – холодно откликнулся он.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Дождь лил около часа, но грозовой фронт, к счастью, прошел стороной. Кое-как прикрывшись его пиджаком от непогоды, насквозь промокшие и несчастные, они сидели в полной темноте и слушали собственное дыхание. Элизабет первой нарушила молчание:
– Очевидно, спасатели уже не появятся… Талбот и рад был бы сказать ей что-нибудь ободряющее, но в данной ситуации честность представлялась ему куда важнее морально-этических соображений. Ограничиться полуправдой, до поры до времени попридержав собственные сомнения и мрачные прогнозы, – вот единственный вполне приемлемый компромисс, за который он мог сейчас ухватиться.
– Сомневаюсь, что поиски начнутся сегодня же. Погода не располагает.
– Значит, нам все-таки придется переночевать в лесу… – В ее голосе послышались странные нотки… беспокойства, что ли?
– А если завтра утром мы не заметим никаких признаков спасательной операции, сами отправимся за помощью, – предложил Талбот, тактично умолчав о том, что из-за поврежденной ноги он вряд ли сможет сносно передвигаться.
– Нам остается одно – сидеть здесь в полной темноте… – прошептала она.
Если бы в этот момент на небе сверкнула молния, Талбот наверняка смог бы – пусть на мгновение – увидеть ее лицо и, возможно, понять, чем вызвана необъяснимая тревога, что так ясно звучала в ее голосе. Не зная причины, он мог лишь гадать:
– Согласен, тебе предстоит отнюдь не самая комфортная ночь в жизни, но у нас просто нет другого выбора.
Ни взрыва праведного гнева, ни колкого упрека в ответ не последовало. Элизабет довольно долго молча сидела рядом с ним на бревне, чуть касаясь его плеча своим плечом и наконец решилась признаться:
– Не люблю темноту…
Невероятно. Так вот что ее мучило – страх! Оказывается, даже такие умные, хладнокровные, уверенные в себе женщины, как Элизабет Маккарти, иногда боятся темноты!
– Поверь, здесь тебе ничего не угрожает. – Несмотря на все старания, ему не удалось избежать покровительственного тона.
– Я не боюсь темноты! – гордо возразила она. – Просто у меня есть все основания недолюбливать темное время суток.
Но Талбот ей не поверил: даже после столь вопиющего оскорбления в свой адрес она продолжала сидеть на прежнем месте – рядом с ним, слегка касаясь его плеча (очевидно, чтобы чувствовать себя в безопасности). Честно говоря, эта уязвимость очень ему импонировала: в глубине души Талбот никогда не переставал надеяться, что в один прекрасный день она станет открытой и трогательной, вопреки всем принципам сильной женщины, так часто выводившим его из себя.
– И давно ты страдаешь этой фобией? – мягко и дипломатично, чтобы ненароком не обидеть ее, полюбопытствовал он.
– Это не фобия, – вздохнула Элизабет, легким движением откидывая упавшую на лицо прядь.
На мгновение шелковистая волна коснулась его плеча. Со стороны ее волосы выглядели такими густыми, мягкими и послушными, что Талбот едва устоял перед искушением запустить в них пальцы.
– Лучшее, что мы можем сейчас сделать, – это лечь спать. Утро вечера мудренее. Завтра, глядишь, все и наладится… – бодро заметил он.
– Мне бы твою уверенность.
Больше они в тот вечер не разговаривали, безуспешно пытаясь заснуть на холодной земле. Элизабет без конца ворочалась и вздрагивала при каждом шорохе, а он, положив руки под голову, разглядывал сквозь листву ночное небо, затянутое грозовыми тучами. Время шло. Вздохи и возня по соседству затихли: Элизабет наконец уснула. И вдруг, повернувшись во сне на другой бок, она бессознательно прижалась к нему всем телом! Впервые не на шутку испугавшись внезапно нахлынувших эротических фантазий, он хотел было оттолкнуть ее, но передумал, вовремя вспомнив, что по утрам в лесу бывает очень холодно.
Прекрасно понимая, что завтра ему понадобятся все силы, вся энергия, чтобы осуществить задуманное, Талбот медленно закрыл глаза и попробовал максимально расслабиться. Не получилось: насущные проблемы бестактно вытеснили из его сознания сладкие грезы, окончательно прогнав сон. Его неотступно преследовала мысль о том, что их самолет вполне мог разбиться в непроходимой части леса, где на мили вокруг нет ни одного населенного пункта, да и состояние поврежденной ноги, увы, не внушало ему особого оптимизма. Так и эдак прикидывая возможные сценарии развития событий, он не смыкал глаз до самого рассвета, пока его наконец не сморил краткий беспокойный сон.
Проснулся Талбот так же неожиданно, как и заснул. Элизабет все еще крепко спала в его объятиях, и у него появилась – поистине редчайшая – возможность полюбоваться ею вблизи. Ричарду сказочно повезло, что такая восхитительная женщина однажды согласилась стать его женой! Нежная атласная кожа, роскошные волосы, полные чувственные губы, удивительные темно-синие глаза, обрамленные густыми ресницами (жаль, что он не видел их сейчас), безупречные формы – да, Талбот хотел ее и ничего не мог с собой поделать!
Ведя незримый бой со столь неподобающими желаниями, он с трудом встал на ноги, но, очевидно, был недостаточно осторожен, убирая ее руку со своей груди, потому что Элизабет забеспокоилась, зевнула и открыла глаза.
– Боже! – пробормотала она, поднимаясь с земли. – Я чувствую себя так, словно по мне пробежало целое стадо слонов…
Скрестив руки на груди и зябко поеживаясь от прохладного ветерка, гуляющего в кронах деревьев, Элизабет бросила взгляд в сторону обгорелых обломков и вздрогнула.
– До сих пор не верится, что мы выжили, правда? – прекрасно понимая ее чувства, с улыбкой заметил он.
– Да, – кивнула она. – Как твое колено?
– Заживет.
– Рада это слышать. Ведь, если в ближайшее время спасатели не дадут о себе знать, нам придется выбираться отсюда самостоятельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13