Так ты найдешь нужных тебе людей. Не важно, преступника ты ищешь или мужа.
– Да будет тебе известно, я не ищу мужа! И не надо читать мне лекции!
– Это необходимо, Мерси.
– Ты меня не убедил. Теперь мы можем свалить отсюда? С меня достаточно. Еще две минуты в обществе нашего не похожего на меня... джентльмена, и я достану китайско-итальянский стилет, отрежу ему голову и спущу в ближайший унитаз. Ты способен сейчас понять меня и разделить мои чувства?
– Ничего не поделаешь! – Хесс захлопнул дверь шкафа.
13
После работы Хесс впервые прошел сеанс радиационного облучения. Впечатление от тяжелой атмосферы комнаты Эда Измы все еще преследовало его, когда он лежал, а врачи целились прибором ему в грудь. Хесс думал, способна ли радиация прекратить разложение личности Измы, вылечить его болезнь, переселившуюся теперь и в душу самого Хесса? Доктора сказали, что облучение должно уничтожить все маленькие клеточные карциномы в лимфатической системе. Если бы их нашли во время операции, то Тим умер бы за полгода. Карцином не обнаружили, но радиационное облучение настоятельно порекомендовали.
Хесс не ощутил боли, к тому же вся процедура длилась не более тридцати секунд. Однако врач предупредил его: все побочные эффекты – усталость, выпадение волос, бессонница, проблемы с желудком – проявятся позже и, вероятно, окажутся сильнее, чем после химии.
– Ну, ребята, если вы меня в гроб не загнали, то куда уж ничтожному раку, – пошутил Тим.
– Мы делаем все возможное, детектив. – Врач невесело улыбнулся.
Убить пациента или спасти его! Хесс вышел из больницы, чувствуя себя гораздо хуже.
Вернувшись домой, он позвонил своей бывшей жене Барбаре. Хесс хотел что-то ей сказать, но не знал, что именно.
– Как твои дела, Тим?
– Хорошо.
– Чувствуешь себя лучше или только стараешься?
– Все нормально. Спасибо за письмо и цветы.
– Я не знала, как себя вести...
– Прости, что не звонил. Был немного выбит из колеи.
После операции для Хесса началась новая жизнь – без сигарет и спиртного. Кончилось беззаботное время. Приступы горячки, никотиновая ломка, три дня полного психоза, сутки за сутками без сознания... Врачи, сиделки и друзья потом рассказывали ему о его состоянии. Один раз Тим вырвался из палаты на свободу, волоча за собой катетеры. Троим санитарам едва удалось остановить его.
Хесс услышал, как у Барбары дрожит голос.
– Я так волновалась!
– Ладно тебе, Барб, брось, – мягко сказал он.
– Ничего не могу поделать! Я все время переживаю за тебя, Тим. Знаю, это глупо, но, говоря с тобой, чувствую себя шестнадцатилетней дурочкой. Ты моя первая любовь. И я упустила ее...
– У нас были другие планы на жизнь. Хорошо, что мы реализовали их.
– Да, наверное.
Хесс вспомнил, какой была Барбара в первый день знакомства: веселая, яркая, с неизменной улыбкой на лице. И крепко стоящая на земле.
– Решил тебе позвонить, чтобы ты не волновалась. Со мной все в порядке. Не верь слухам. Я все еще жив!
Наступила долгая мучительная пауза.
– По правде говоря, – продолжал Хесс, – я начал задумываться о разных вещах, о которых и не вспоминал за сорок лет работы шерифом. О смерти, например. На меня сотни раз наставляли курок. Тысячи преступников жаждали расправиться со мной, а мне хоть бы хны! Теперь мне кажется, что я медленно умираю. Представляешь, вырезали кусочек легкого размером с карандашный ластик, и я уже трясусь от страха за свою жизнь. Мне чертовски не по себе. Сейчас у меня есть все шансы на выздоровление, но ситуация может кардинально измениться в любую минуту. Барб, я хочу тебе сказать, что все люди, которые были рядом со мной, – самые замечательные в мире. Ты лучшая из всех, кого я когда-либо встречал. Не то чтобы я раньше этого не видел, но... Ты понимаешь, о чем я.
– О, Тим...
Хесс представил, как наполняются слезами ее темные глаза.
– Если тебе нужна какая-нибудь помощь, Хесс, сразу обращайся. Я до сих пор обожаю готовить. Я провожу много часов с детьми и внуками, но у меня остается еще уйма свободного времени. Составишь мне компанию?
– Ловлю тебя на слове, Барбара.
– Тим, я часто думаю о нашем разрыве. Почему это произошло? Я поняла одно: ты боялся замедлить темп, упустить что-то. Сначала просто быть, потом быть со мной, быть собой, наконец! И до сих пор ты опасаешься лишить себя чего-то.
– Если я «замедлюсь», то умру.
– Я не совсем об этом.
– Но ты права.
– Сбавь обороты, и станешь счастливее. Начнешь лучше разбираться в жизни, люди будут больше значить для тебя, а ты – для них. Тебе понравится, Тим, просто не исчезай.
– Таков мой изъян, Барб. Мне трудно измениться.
– Знаешь, что запахи меняют наше отношение ко всему на свете? Аромат роз или кофе... На твоем месте я бы нюхала океан, как пахнет им кожа...
– В последний раз я делал это прошлым летом. Еще до операции...
– Я помню, как ты любил волны. Почти так же, как меня. И я не забыла те времена, когда их ты любил больше.
При всем ее оптимизме и нежелании анализировать негативные стороны вещей Барбара умела очень тонко чувствовать.
– Может, волны помогут тебе успокоиться?
Она шмыгнула носом. В молодости Хесс посмеивался над ее манерой постоянно плакать. Барбара заливалась слезами даже над газетными статьями, а особенно – когда смотрела сериалы. Однажды Тим был до предела раздражен ее слезами. Барбара плакала из-за того, что представлялось пустяками ему, крутому копу с большой пушкой, настоящему герою, королю окрестностей, грозе преступников. Каким же дураком он сейчас казался себе! Столько времени прошло, и кто он теперь? Опустошенный, озлобленный, одинокий старик, которому к тому же пора прощаться с жизнью.
– Я буду рядом, если тебе понадобится моя поддержка, Тим.
У Хесса больно сжалось сердце. Он только поблагодарил ее.
* * *
Тим искренне старался поверить словам бывшей жены. Вечером он вышел на пляж и уставился на огромные волны, которые с грохотом обрушивались на берег. Они напоминали ему разверстую пасть фантастического дракона. В волнах барахтались люди. Хесс отчетливо видел их лица, среди которых преобладали детские. Вода просачивалась сквозь песок и подбиралась к ногам.
Вечерело, и Хесса омывал легкий бриз. На пляже собралось немало желающих полюбоваться на закат. Многие держали в руках камеры. Волны разбивались о берег, и в воздухе блестели капли морской воды. Лодка спасателей находилась за буйками, в довольно опасном месте.
Вода была на удивление теплой. Тим стоял с мокрыми ногами и ждал, когда океан утихомирится. Он видел, как люди смотрели на него, может, из-за его возраста, может – из-за шрама на груди. Хесс оглянулся, затем нырнул и поплыл вперед.
Хесса всегда поражал этот пляж: кажется, ты возле берега, а через минуту тебя уже стремительно несет в противоположном направлении. Десятифутовые волны поднимают тебя на огромную высоту, и из-за большой скорости ты даже не успеваешь как следует испугаться. Затем поток накрывает тебя с головой, и нужно быстро выбраться из-под него, чтобы не захлебнуться. Ты находишься в полной власти волн, стихии, определяющей все твои действия. Одному Богу известно, сколько рук, ног и спин треснуло под калифорнийскими волнами.
В воде рядом с Хессом барахтались пять человек; кое-кто – с досками. Тим ощутил сильный прилив адреналина. Он бил тяжелыми ногами в больших ластах, изо всех сил сопротивляясь океану. Руки отчаянно боролись с мощным потоком.
Накатила волна, и какой-то щуплый мальчик почти захлебнулся захлестнувшей его водой. Хесс нырнул и чуть не потерял ласты.
Коренастый юноша попытался поймать вторую волну, но не успел, и его стремительно снесло, будто взрывом динамита. Хессу удалось проскользнуть. Он знал, как справиться с ситуацией. Надвигалась следующая огромная волна, и он готовился к атаке. Лишь бы позволило одно легкое и оставшаяся часть другого!
Волна поднялась в третий раз. Хесс принял удобное положение. Рядом двое ребят тоже собирались прыгнуть, но разошлись, глядя на Тима с уважением и восхищением. Он позволил соленой глыбе докатиться почти до его лица и запрокинуть ноги с ластами ему за голову. Затем неожиданно резким движением Хесс повернулся лицом к берегу и выпрямил спину, поддаваясь напору. Головокружительный рывок! Предел скорости! Внизу виднелись людишки-муравьишки. На песке – полотенца размером с почтовые марки. Вдали – крыши домов. Хесс отдался водной стихии, способной в любой момент поглотить его. Он опустил левую руку ладонью вниз и продолжал планировать. Хесс видел настоящее волшебство в том, что довольно тяжелый мужчина управлял своим телом при помощи одной руки. Вода сопротивлялась, бежала между пальцами, но держала Хесса на поверхности. Он выгнул правое плечо, и вода плеснула ему в лицо. Хесс взглянул на людей на пляже, на мол, на залив, на небо... Вдруг вместо синевы и облаков перед его глазами оказалась бирюзовая бездна. На две-три секунды Хесс ушел глубоко под воду. Балансируя, он продолжал бороться, пока волна полностью не захватила его и не бросила к песчаному дну.
Минуту спустя Хесс лежал на берегу, окутанный морской пеной. Несколько человек аплодировали ему.
Тим снял ласты, поднялся и улыбнулся людям. Теперь он знал, что справится со всем, заслужив немного славы и благосклонность самого Бога на небесах.
Сердце у него сильно билось, а одно легкое и часть другого наполнялись свежим соленым воздухом.
14
Большой Билл Уэйн расположился в кресле своего фургона.
Он оглядел похожие один на другой дома, чистые улицы и фонари, светящиеся в сумраке летнего вечера. Оранж, Калифорния. Пристанище бейсбольной команды «Ангелы» и Тихого океана! А также Самое Счастливое Место на Земле!
И он, Билл Уэйн, пленительный блондин, холостяк и известный любитель прекрасного пола, является сыном Великой Америки!
Сначала Билл объехал парковку громадного развлекательного комплекса. На его территории расположились двадцать один кинотеатр и уйма ресторанов. Стоянка была большой, открытой и плохо освещенной.
Поставив автомобиль, Билл шел до комплекса за парочкой симпатичных женщин. Он сладострастно вдыхал аромат их духов и слушал цоканье каблучков по асфальту. Женщины обычно болтали друг с другом и не обращали никакого внимания на своего преследователя. Он вставал за ними в очередь и придвигался все ближе и ближе.
Когда Билл заговорил с девушками о кино, у него задрожали колени, а в горле пересохло от волнения. Темно-карие глаза одной из них сияли, как горячие угольки. Беседа текла непринужденно, пока кареглазая не отмочила какую-то шутку, которую Билл не расслышал. Подружки весело рассмеялись и повернулись к нему спиной.
Именно это Билл больше всего ненавидел в женщинах! Его бесили ветреность и непостоянство. В нем заклокотала злоба. Он знал, что так и произойдет: подобные истории случались с ним постоянно. Сердце замирало, мышцы напрягались для рывка, а на лице появлялась ехидная улыбка.
Билл направился к людному бару под названием «Мокрый Джо». Реклама сообщала, что это точная копия любимого питейного заведения Эрнеста Хемингуэя.
Уэйн медленно шел мимо барной стойки, держа руки за спиной и склонив голову набок. Он вполне мог произвести впечатление задумчивого, серьезного мужчины. В зеркале, висящем на противоположной стене, Билл с восхищением разглядывал свое длинное пальто, золотистые волосы и густые усы.
Он, несомненно, смотрел и на лица женщин. Их глаза бросали ему вызов. Билл изучал фотографии писателя, украшавшие помещение бара. На многих из них Хемингуэй находился в окружении приятных дам. Интересно, думал Билл, если он сам напишет книгу, поможет ли это ему наладить отношения с противоположным полом?
Однако писателям необходима совесть, без которой не напишешь хорошего романа. А у Билла совести не было. Он не всегда понимал, хорошие поступки совершает или дурные. Ему говорили об этом всю его жизнь. Бессовестный!
Билла с детства учили, что именно нужно чувствовать. Он прекрасно усвоил урок. Родители и учителя, священники и копы, врачи и судьи, кино и телевидение – все они диктовали свои правила. Но если человек по-настоящему не ощущает того, что от него ждут? Так, некоторые люди, например, рождаются без какого-то внутреннего органа. Единственный выход – притворяться нормальным. Иногда Биллу не удавалось убедительно изобразить ту или иную эмоцию, но он старался.
Через пару минут Билл уже прижимал официантку к одному из столиков и задавал ей невинные вопросы об Эрнесте Хемингуэе. Но паршивка ускользнула от него, исчезнув за дверью с надписью «Посторонним вход воспрещен». Вскоре оттуда появился накачанный молодой человек и недвусмысленно посмотрел на Билла.
Уэйн пулей вылетел из бара. Он представил, как всаживает пулю прямо в сердце этому придурку. Вот он удивится! И от ужаса глаза его завращаются, как маслины в банке.
* * *
С облегчением вздохнув, Билл решил окунуться в более привычную для него атмосферу. Лучшая охота бывает в супермаркетах, где женщины безбоязненно прогуливаются в одиночестве и, привлеченные яркими товарами, не видят больше ничего вокруг. К тому же там всегда людно, что позволяет оставаться незамеченным.
В автомобиле уже ждали своего часа инструменты, простыня, «Ящик Пандоры», три сумочки и гордость Билла – небольшие сани, тщательно спрятанные в два железных футляра. Он часто размышлял о том, что подумает полицейский, если найдет его вещи. Только ни один коп не станет ни с того ни с сего осматривать фургон, а Билл не даст повода для обыска. Если остановят для обычной проверки, Билла в очередной раз выручит поддельное удостоверение, выполненное одним умельцем из Малого Сайгона.
Спасибо, Боже, за Билль о правах человека! Без него сани Билла обязательно вызвали бы подозрение у правоохранительных органов. Как говорилось в рекламе, товар «Оленьи салазки» предназначался для того, чтобы «уберечь ваше трофейное мясо от повреждений и сохранить его первоначальную чистоту». Дамские сумочки просто уничтожили бы Билла. А как отреагировали бы копы на «Ящик Пандоры»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42