2. Она сказала ему так: «Вырасти меня, и я тебя спасу». — «От чего ты меня спасешь?» — спросил Ману. — «Все живое будет унесено потопом, от него я и спасу тебя». — «Как же мне растить тебя?» — спросил Ману.
3. И рыба сказала: «Пока мы (рыбы) маленькие, нам грозит большая опасность, ведь рыба пожирает рыбу. Сначала ты держи меня в кувшине, когда же я стану слишком велика для него, тогда выкопай яму и держи меня в ней, а когда я из нее вырасту, отнеси меня в море, ведь тогда я буду уже в безопасности».
4. Скоро стала она крупной рыбой джхаша, а эти рыбы лучше всех растут. Тогда она сказала Ману: «Таком-то году будет потоп. Поэтому ты последуй моему совету и построй корабль, а когда этот потоп начнется, взойди на корабль, и я спасу тебя».
5. Вырастив рыбу, как она просила, Ману отнес ее в море. А в тот год, который указала рыба, Ману, послушавшись ее совета, построил корабль и взошел на него, когда начался потоп. Тогда рыба приплыла к нему, прикрепила веревку корабля к своему рогу и таким способом быстро направилась к северной горе.
6. Там она сказала Ману: «Вот я (и) спасла тебя. Теперь привяжи корабль к дереву, чтобы вода не унесла тебя, пока ты будешь на горе. А как только вода станет спадать, так ты можешь постепенно спускаться».
Таким образом он постепенно спустился, и с тех пор этот склон северной горы называется «Спуском Ману». Потоп унес тогда все живые существа, один только Ману остался в живых там.
Так рассказывается о потопе в «Шатапатха Брахмане» — «Брахмане ста путей», прозаическом комментарии к священным книгам индуистов — Ведам, написанном около трех тысяч лет назад. Сравнив этот текст с библейским сказанием о потопе, а также с вавилонско-шумерским первоисточником последнего, нетрудно заметить черты сходства этих рассказов. И Ной, и Утнапиштим, и Зиусудра узнают о грозящем бедствии свыше. Рыбка, которая говорила с Ману (кстати сказать, сюжет «говорящей рыбки» попал в европейский фольклор и нашел свое отражение в знаменитой сказке Пушкина о золотой рыбке), — рыбка не простая, она была воплощением творца мира Брахмы, а по другой версии — одним из воплощений хранителя мира Вишну, неоднократно спасавшего род людской от гибели. Стало быть, и здесь мы имеем дело с божественным промыслом.
Ману, как и Ной, Утнапиштим, Зиусудра, строит судно и пережидает потоп на «северной горе» (Арарат — для древних иудеев, гора Ницир — для жителей Двуречья). И Ману, и Ной, и Утнапиштим, и Зиусудра являются прародителями людей. Ни о каком влиянии Библии на «Брахману ста путей» речи быть не может, ибо последняя старше священного писания христиан.
«Брахмана ста путей» излагает историю потопа очень кратко, ибо главная цель этого сочинения — объяснение происхождения рода человеческого («Желая иметь потомство, Ману погрузился в молитву и подвижничество», — рассказывается далее в «Шатапатха Брахмане», он принес жертвоприношения богам, которые, вместе с молитвами, воплотились в прекрасную женщину по имени Ида; она стала женой Ману, и от них пошел новый род людской).
Более подробно рассказывает о потопе великая индийская поэма «Махабхарата». Вначале события излагаются так же, как и в «Шатапатха Брахмане»: рыба обращается к риши (пророку, священному певцу) Ману с просьбой ее вырастить, Ману исполняет просьбу говорящей рыбки, сначала поместив ее в сосуд, затем в большой пруд, после этого в реку Ганг, а оттуда выпускает в море.
«Попавши в море, рыба сказала Ману: “Великий владыка! Ты всячески меня охранял: слушай же теперь от меня, что надлежит тебе делать, когда настанет к этому время. Скоро все, что существует на земле, движимое и недвижимое, обратится в ничто. Пришло ныне время для очищения миров. Потому я научу тебя тому, что послужит тебе на благо, — рассказывается в „Махабхарате“. — Настал срок, страшный для вселенной, движимой и недвижимой. Сооруди себе корабль, крепкий, с привязанным к нему канатом. Садись в него вместе с семью Риши и упрячь в него, тщательно подобранными и в сохранности, все семена, которые в старину описали брахманы. Севши на корабль, ищи меня глазами. По рогу моему ты меня легко узнаешь: я к тебе приду. Так ты и сделай все. Теперь приветствую тебя и ухожу. Этих вод глубоких не переплыть тебе без моей, помощи. В моем слоне не сомневайся”. — Ману ответил: “Все сделаю, как ты сказала”.»
Начинается потоп. Ману в своем корабле, на борту которого находятся семь пророков-риши и семена, плавая «по волнообильной пучине», прикрепляет канат к рогу рыбы. И вот она «поволокла корабль с великой быстротой через соленое море, которое словно плясало своими волнами и гремело своими водами». Не было ничего, кроме воздуха, воды да неба.
«В таком-то взбудораженном море носились Ману, семь Риши да рыба. И так много-много лет рыба неустанно влекла корабль по водам и наконец приволокла его на высший хребет Химавата (“Обитель зимы” — древнее название Гималаев. — А. К. ). Тогда, ласково улыбаясь, она сказала семи Риши: “Привяжите корабль безотлагательно к этому хребту”. Они это исполнили. И этот высший хребет Химавата доселе известен под названием Наубандхана (“Привязь корабля”. — А. К. ), — повествует далее “Махабхарата”. — Дружелюбная рыба тогда объявила им: “Я — Праджапати („Владыка всех тварей“. — А. К. ) Брахма, выше коего нет никого и ничего на свете. В образе рыбы я избавил вас от сей великой опасности. Ману создаст вновь всякую живую тварь — богов, асуров, людей, со всеми мирами и всеми вещами, движимыми и недвижимыми. Моею милостью и своим строгим подвижничеством он достигнет полного разумения своего творческого дела и не растеряется”.»
Сказав это, Брахма в облике рыбы исчез, а Ману, «желая вызвать к жизни всякую тварь», совершил подвиги отшельничества и подвижничества и «принялся создавать все живущее», включая богов и врагов их — асуров.
В «Матсья-Пуране» («Рыбной» пуране; пурана — повествовательное произведение, посвященное какому-либо индийскому божеству) от потопа пророка Ману спасает не Брахма, а Вишну в облике рыбы. Впрочем, и сам Ману назван здесь не пророком-риши, а царем, сыном Солнца, решившим посвятить себя подвижничеству, которому он и предавался «целый миллион лет» в «некоем крае в Малае», то есть на Малабарском побережье Индостана. Далее сюжет развертывается точно так же, как и в «Брахмане ста путей» и «Махабхарате», только корабль для Ману «построен всем сонмом богов для спасения великого множества живых тварей».
Потоп посылается на землю не в виде наказания, говорится далее в «Матсья-Пуране», а для «мирового истребления», которое должно завершить данную югу, или «эру», чтобы могла начаться новая юга, новый цикл существования нашей Вселенной.
Индия, дравиды, убаидцы
В одной из самых длинных пуран — «Бхагавата-Пуране», посвященной прославлению бога Вишну («Бхагавата» — «блаженная», один из многочисленных эпитетов бога Вишну), содержится обстоятельный и подробный рассказ о потопе, которым завершается мировой цикл. Но героем его назван не Ману, а «некий великий царственный Риши» по имени Сатьяврата, «царь дравидийский» и строгий подвижник.
«Однажды, в то время, как он в реке Критамале (в земле дравидийской или Малабаре) приносил душам предков возлияние водой, в его руки вместе с водой попала рыбка», — повествует «Бхагавата-Пурана». Далее повторяется сюжет о просьбе рыбки, ее последовательных переселениях по мере роста. Рыба говорит Сатьяврате, что она является воплощением Вишну а когда царь-подвижник спрашивает, почему великий бог принял этот облик, рыба отвечает: «На седьмой день от сего дня все три мира погрузятся в пучину небытия. Когда вселенная исчезнет в этой пучине, к тебе придет большой корабль, посланный мною. Забрав с собой растения и разные семена, окруженный семью Риши и всеми существами, ты сядешь на тот корабль и, без боязни, понесешься по темной пучине. Когда бурным ветром станет трясти корабль, прикрепи его великим змием к моему рогу, ибо я буду близко».
Затем происходит потоп, Сатьяврата и экипаж его корабля спасаются с помощью рогатой рыбы, сам Вишну отнимает священные Веды, похищенные врагами богов (деталь, отсутствующая в других индийских версиях потопа). Затем «царь Сатьяврата, обладающий всяким знанием, священным и мирским, сделался, милостью Вишну, сыном Вивасвата, Ману новой юги». Эта же версия потопа излагается, только более кратко, и еще в одной пуране, посвященной божеству огня вездесущему Агни.
Знаменитый французский санскритолог Эжен Бюрнуф, переведший со священного языка Индии санскрита текст «Бхагавата-Пураны» и издавший его, считал, что, вне всякого сомнения, индийские легенды о потопе заимствованы из Вавилона. Однако открытия XX века, как в земле Двуречья, так и в земле Индостана, заставили по-иному посмотреть на удивительное сходство сюжетов Библии, «Эпоса о Гильгамеше», шумерской поэмы и индийских пуран, «Махабхараты» и «Шатапатха Брахманы».
Легенда о потопе заимствована творцами Библии из Вавилона, вавилоняне заимствовали ее у шумеров, а те, в свою очередь, от убаидцев, народа, пережившего катастрофическое наводнение, как показали раскопки Леонарда Вулли. Мы спускаемся здесь в глубины времен, к событиям, отделенным от нас пятью, а то и шестью тысячелетиями. Но такой же спуск «в колодец времен» совершили и ученые, изучающие историю и культуру Древней Индии. Оказалось, что задолго до классической индийской культуры с ее священными Ведами, упанишадами, брахманами, пуранами, «Махабхаратой» на территории Индостана существовала еще более древняя цивилизация, современница цивилизаций Древнего Египта и Двуречья, «третья колыбель» человеческой культуры с ее письменностью, монументальной архитектурой, градостроительством и т. д.
Памятники древнейшей индийской культуры — ее называют «протоиндийской», то есть «первоиндийской», — были обнаружены еще в 20-е годы нашего столетия в долине реки Инда. Раскопки эти продолжаются и по сей день.
Памятники протоиндийской цивилизации найдены на огромной территории площадью свыше полутора миллионов квадратных километров. Более полутора сотен городов и поселений, созданных в III–II тысячелетиях до н. э., обнаружили археологи у подножья величественных Гималаев и в долине Ганга, на полуострове Катхиявар и на берегах реки Нарбады на юге Индии, на берегу Аравийского моря и в центре Деканского нагорья, и, вне всякого сомнения, еще будут сделаны новые открытия.
Однако, несмотря на все старания, ученым так и не удалось по сей день отыскать следы культуры-предка, которая явилась бы основой, почвой для протоиндийской цивилизации. Работы советских и зарубежных исследователей (в них принимал участие и автор этих строк) позволили — с помощью электронных вычислительных машин — определить, что памятники протоиндийского письма, загадочные иероглифические надписи, покрывающие печати, амулеты, подвески, палочки из слоновой кости, сделаны на языке, входящем в дравидийскую семью языков.
Носители дравидийских языков населяют в основном южную часть полуострова Индостан. Памятники протоиндийской цивилизации обнаружены к северу, западу и востоку от массива дравидийских языков. Однако в районе находок городов протоиндийцев, на севере Индии, говорят на языке брагуи, входящем в дравидийскую семью языков. Общие черты с языками дравидов лингвисты находят в языке убаидцев, предшественников шумеров в долине Тигра и Евфрата, и в языке эламитов, создавших самобытную цивилизацию около пяти тысячелетий назад на территории, ныне являющейся иранской провинцией Хузистан. Возможно, что несколько тысяч лет назад народы, говорящие на языках, родственных дравидийским, занимали обширную территорию нынешних Ирана, Ирака, Пакистана, Индии. Но это не решает вопроса о происхождении самих дравидов, их прародины. Сами же дравиды считают, что колыбель их культуры находилась на Южном материке, ушедшем на дно Индийского океана.
Тамилы, один из дравидийских народов Индостана, имеют древнюю литературную традицию. Согласно преданиям традиция эта восходит к первой санге (от санскритского «сангха», означающего «собрание, община»). Основателем ее был великий бог Шива, и находилась она «в городе Мадурай, поглощенном морем», в царстве, «уничтоженном и поглощенном морем», Средневековые авторы полагали, что море поглотило Тамалахам — «родину тамилов», которая когда-то «существовала на юге». И, как полагает ленинградский дравидолог Н. В. Гуров, легенда о затонувшей прародине не только не выдумана комментаторами XIII–XIV веков, но бытует в тамильской литературе около двух тысяч лет. Существуют, однако, реальные основания отнести время возникновения этой легенды к еще более древнему периоду. Если, выйти за рамки словесного творчества тамилов и обратиться к мифологии и фольклору других южноиндийских народов, то можно убедиться в том, что тамильское предание о сангах и затонувшем царстве генетически связано с группой сказаний и легенд, которые в целом можно назвать «легендами о прародине».
Таким образом, получается любопытная цепочка: легенда о потопе, зафиксированная авторами Библии, — вавилонское сказание о потопе — шумерский первоисточник этого сказания — убаидские корни первоисточника — родство, хотя и гипотетическое, языка убаидцев с дравидами — дравидийские легенды о затонувшей прародине — древнеиндийские источники, от «Шатапатха Брахманы» до пуран, повествующие о всемирном потопе.
Эта цепочка сказаний о потопе продолжается далеко на восток от долины Тигра и Евфрата, где зафиксирован с помощью глиняных книг древнейший вариант рассказа о стихийном бедствии, постигшем род человеческий.
От Индостана до Австралии
Знаменитый путешественник средневековья венецианец Марко Поло, побывавший на острове Шри-Ланка, приводит сведения о том, что прекрасный остров этот «стал меньше, чем в старину», так как «большая часть острова» была затоплена. По-видимому, Марко Поло почерпнул эти известия от местных жителей, считавших, что когда-то потоп поглотил обширную территорию из родины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26