— Лиат! — Ханна рванулась к подруге.Раздался громкий треск, сопровождаемый мощным порывом раскаленного ветра. Люди отпрянули. Крыша задней части дворца рухнула, взметнув фонтан пламени, дыма и пепла. Четыре человека схватились за дышло телеги, тяжело нагруженной окованными ящиками королевской казны и сокровищницы.— Лиат! — закричал златовласый аристократ, когда та снова исчезла в кипящем дыму. Он рванулся за ней. Трое солдат схватили и оттащили его, не пуская назад в бушующее пламя.— Лиат! — кричала Ханна па бегу. Она неуклюже посторонилась, чтобы уступить дорогу телеге с казной, которую тащили и толкали солдаты. Телега качнулась, из нее выпал маленький сундучок. Он стукнулся оземь и раскрылся, высыпав в грязь драгоценные брошки и пряжки тонкой ювелирной работы.— Милорд! Вы ничего не сможете сделать! Вам лучше удалиться, милорд! — «Львы» пытались избавиться от настырного аристократа, доставлявшего им лишние хлопоты. Он машинально, неосознанно обругал их и заплакал.Ох, Владычица! От удивления она даже остановилась, забыв о лижущем стены пламени и о горящих от огненного жара губах. Хью! У него подкосились ноги, он рухнул на колени, как будто собираясь молиться. «Львам» пришлось поднять его и оттащить в сторону, подальше от полыхавшего пожара. Между тем пламя взобралось по щипцовой кровле и через проход между постройками перенеслось на крыши последней, четвертой части дворца, судьба которого была решена. Он обречен.— Прости меня, Владычица, — причитал Хью, невидящими глазами уставившийся в огненные вихри. — Прости меня за то, что я вообразил себя владеющим искусствами, которые ты доверила моим слабым рукам. Прости за невинные души, без нужды погибшие в пламени. — Он отвел глаза, увидел Ханну и заморгал.Ей было непонятно, узнал ли он ее, но под тяжестью его взгляда она чуть не покачнулась. Что осталось от его былой славы!Он тряхнул головой, как бы избавляясь от Ханны, и продолжил свой страстный монолог:— Если бы я только знал, все было бы иначе. Но я не мог ее отпустить…— Пожалуйте, милорд, — убеждал его слуга, но Хью только отмахнулся.— Отец Хью! — Подбежал еще один слуга, очевидно испуганный пожаром и желающий как можно скорее унести отсюда ноги. — Принцесса Сапиентия вызывает вас, милорд.Он заколебался. Даже встав, он не мог уйти отсюда.— У нее начались схватки…Сжав пальцы, он посмотрел в огонь, выругался и, кинув последний — молящий? — взгляд на Ханну, отвернулся и зашагал за слугой. Лиат вернулась в пылающий ад. — Не теряй головы, Ханна, — пробормотала она, вспоминая слова «льва» о сошедшей с ума подруге. Закрыв плащом рот и нос, она нырнула в пламя. — Назад! — взревели заметившие это «львы». — «Орел», назад!Кожа Ханны горела, но пламя не касалось ее. Она вошла в большой зал, окутанный завесой дыма и пепла. Жар отступил. Она ничего не видела перед собой. Балки потолка тлели, но пока еще не вспыхнули. Стены трещали от жара.Она услышала крик Лиат:— Помоги мне! Ради Бога, проснись, парень!Ханна не могла вздохнуть ни для храбрости, ни ради воздуха. Но она побежала на голос. На ее голову сыпался пепел. Языки пламени напоминали метание людей и коней в битве.Она натолкнулась на Лиат, волокущую такого рослого солдата, одетого в такую тяжелую броню, что казалось чудом, что Лиат вообще смогла его сдвинуть.— Ханна! — Удивительно, как она могла набрать воздух в легкие, чтобы говорить. — О Боже, Ханна, помоги его вытащить. Там еще двое, но балки рухнули.Она заплакала, хотя слезы в таком пекле, даже не успевая выступить на глазах, мгновенно испарялись.Ханна, не раздумывая, схватила гвардейца за ноги, и они поволокли его по огненному коридору. Они прошли половину зала, когда балки начали падать, а стены разваливаться.Прямо у входа стояли трое «львов» Ханны и рыжеволосый. Инго и Лео подхватили тело своего вытащенного из пожара товарища, а Лиат повернулась, чтобы снова рвануться в пламя.— Держи ее! — взвизгнула Ханна. Фолкин обхватил Лиат и поднял ее над землей. Та брыкалась и била по воздуху руками и ногами, пытаясь освободиться. Фолкин, здоровенный парень, выросший на ферме, казалось, не замечал ее трепыханий.— Лиат! — крикнула Ханна.Времени на уговоры не было. Им пришлось бежать от дождя пылающих обломков, вызванного крушением балок большого зала. Двери дворца устояли, но теперь они вели в никуда. Все присутствующие отступили подальше. Люди с ведрами теперь направлялись к ближайшим домам, поливая кровлю, чтобы не позволить горящему пеплу поджечь соседние постройки.Слабый ветерок, казавшийся отголоском бушующих огненных вихрей, принес отдаленный звук охотничьего рога.— Пустите меня! Отпустите! Там еще двое! Может быть, даже больше. — Лиат отчаянно боролась и даже пыталась укусить бедного Фолкина, которого от ее буйства защищала кожаная броня.— Успокойся, друг, — сурово сказал рыжеволосый «лев». — Этот воин, которого вы вынесли последним, был уже мертв. Ты храбро боролась, но не стоит рисковать собой, чтобы вынести еще два мертвых тела. Упокой, Господи, души их, дай им мирно достичь Покоев Света. — Он склонил голову.Фолкин осторожно опустил Лиат, аккуратно поставив ее на ноги, и вопросительно посмотрел на Ханну. Та кивнула, и он разжал объятия. Лиат обмякла и опустилась на колени, дрожа всем телом. Дворец горел, пепел вокруг оседал на землю, как снег. Несмотря на ее блуждания в пламени, на Лиат не было заметно ни следа от пожара.— Надо бы отойти подальше, — заметил Инго.На дороге возникла какая-то суматоха. Ханна увидела направляющегося к ним Хью. Заметив Лиат, он замер. Его лицо настолько преобразилось в этот момент, что Ханна тоже замерла — от ужаса и от невольного сострадания к его душевной боли. Он ничего не сказал. Он просто стоял и смотрел, но, может быть, это было еще хуже. Потом, вздрогнув от боли в плече, он повернулся и заковылял дальше. За ним следовала толпа слуг, монахов и городского люда. Кто-то притащил кресло, чтобы нести его, но он лишь отмахнулся. Снова послышался охотничий рог, на этот раз громче и повелительнее.Лиат разразилась рыданиями настолько бурными, что они мешали дышать. Ханна приказала своим «львам» отойти подальше, и они отступили, помогая своим товарищам подбирать вещи, выпавшие из повозок и выкинутые со стен и из окон: мечи, щиты, копья, одежду, сбрую, украшения, обгоревшие книги, два резных стула, несколько шахматных фигур из слоновой кости. Пожар продолжал бушевать, но пламя казалось уже более ровным, — возможно в силу привычки. Должен же когда-нибудь угаснуть этот ужасный огонь? Руки Ханны покраснели, губы настолько пересохли, что кровоточили, когда она проводила по ним языком.— Лиат, — она присела рядом с подругой, — Лиат, это я, Ханна. Успокойся, Лиат. Их уже не спасти. Ты сделала все, что могла.— О Боже, Ханна! Ханна! Где же ты была? Почему ты не появилась раньше? О Боже, Боже! Я все потеряла! Где этот ?.. Пожалуйста, Ханна, прошу тебя, спаси меня от него. Ты не понимаешь. Это я. Я сделала это. Зачем только Па меня обманывал? — Ее бормотание становилось все непонятнее, перемежаясь с рыданиями и растворяясь в них.Звук рога раздался совсем близко. Через плечо Ханна увидела разряженную свиту короля, появившуюся из леса на западе и казавшуюся зажатой между горящим дворцом и пламенеющим закатом.В Свечник, самый короткий день в году, свет побеждает тьму. Чтобы помочь свету, повсюду зажигают свечи. Этот ужасный пожар могла вызвать какая-нибудь упавшая свеча. Горькая ирония игры света. Ханна подавляла свои слезы, свой страх перед обжигающим ее щеки пламенем, чтобы, сжимая плечи подруги, заставить ее успокоиться, прекратить рыдать и нести всяческую ахинею. Но Лиат все тряслась, хлюпала носом и неразборчиво бормотала о поджоге и изнасиловании, о льде и силе, о сне и безумии, как будто действительно сошла с ума.— Лиат! — резко сказала Ханна. — Прекрати немедленно! Прибыл король.— Король? — прошептала Лиат. Она вздохнула сквозь зубы. Сейчас она боролась с собой яростнее, чем только что против стальной хватки Фолкина. Наконец она, казалось, овладела собой. — Не оставляй меня, Ханна.— Я буду с тобой. — В ветре Ханне померещилось что-то новое. — Дождь? — Но небо почти безоблачное. — Посмотри, кажется, все дерево выгорело. Огонь. Действительно, огонь утихал, успокаивался, хотя до конца пожара было еще далеко.— Не оставляй меня, Ханна, — повторила Лиат. — Никогда не оставляй меня с ним, пожалуйста, прошу тебя.— О Боже! — вдруг испугалась Ханна. — Он тебя…— Нет. — Голос Лиат почти угас. Руки сжали ладони Ханны до боли. — Он не успел. — От ужасного воспоминания она содрогнулась всем телом. — Я вызвала пламя. Я потянулась к огню. — Она опять вздрогнула и замолчала, не в силах продолжать. Ветер усилился, снова раздувая пламя.Король со свитой приближался. Навстречу ему уже отправилась небольшая группа, чтобы доложить о несчастье, хотя зарево пожара было видно и за горизонтом.— Ханна, ты нужна мне, не оставляй меня никогда. — Лиат опустила голову на плечо подруги. — Я не знала, отчего защищал меня Па.— От чего? — спросила озадаченная Ханна.Лиат подняла глаза, и выражение ее лица как током поразило Ханну.— От меня самой. 7 Сестра Амабилия вынесла из огня «Житие святой Радегунды».Эта мысль снова и снова всплывала в сознании Росвиты, отвлекая ее внимание от повестки дня спешно созванного королем совета. Брат Фортунатус сидел у ее ног, все еще сжимая стопку листов ее «Истории», которые он сгреб вместо реестра, над которым работал сам. Она сердечно поблагодарила его, как он того и заслуживал. Бедное дитя. Но хотя потеря «Истории» была бы ударом, она все же смогла бы восстановить ее по памяти.Сестра Амабилия спасла «Житие». Если бы оно сгорело, его уже нельзя было бы восстановить. Брат Фиделис умер. Остался лишь его труд, частично, правда, скопированный. Копию, которую делала сама Амабилия, она тоже умудрилась спасти.Росвите становилось плохо при одной мысли об этом. А вдруг «Житие» сгорело бы? Растворилось бы в дыму, чтобы воссоединиться со своим создателем, Фиделисом, мирно пребывающим в Покоях Света.— Но этого не случилось, — прошептала она.— Ее клирики вскинули на нее глаза, удивленные, что она что-то говорит во время речи короля. Она еле заметно улыбнулась и сделала знак молчать, как раз когда Амабилия открыла рот, чтобы ответить ей.— …усилиям моих верных клириков, спасших казну и большую часть дворцовых деловых бумаг, и в особенности отцу Хью. Он до конца оставался на месте, организовал спасение всех, кого можно было спасти. Он не раздумывая рисковал жизнью. Где отец Хью?— Он все еще при принцессе Сапиентии, ваше величество, — ответил Хельмут Виллам.Все стояли или сидели, кто где приткнулся, в зале дома состоятельного местного купца, хотя весь двор так и не смог поместиться в нем. Ночь они тоже провели где пришлось, некоторые в полях и в лесу, в амбарах и стогах сена. Сестра Росвита была рада, что можно было спать на соломе, многие искали хотя бы просто крышу над головой. Значительная часть городского населения не отважилась ночевать в своих жилищах, опасаясь, что они загорятся. Полночи шел дождь. Утром, когда дворец еще дымился, а дождь продолжал моросить, Генрих посчитал возможным вернуться в город и провести заседание совета.Бурхард, герцог Аварии, и его герцогиня, Ида Ровенская, сидели рядом с королем. Бурхард выглядел как человек, которого уже коснулась смерть, но который еще не успел этого осознать. Ида смотрела сурово, казалась старой и изможденной, чего и следовало ожидать от женщины, пережившей безвременную кончину двух старших сыновей.Король выглядел утомленным. Хотя королевский походный шатер был спасен, ночь прошла неспокойно. Допоздна просидев у ложа беременной дочери, он заснул последним, а проснулся первым, отправившись со свитой осматривать пожарище.Выгоревший дворец был все еще недоступен. Несколько раскаленных столбов торчали на месте пожара, остатки крыши причудливо нависали над слоем пепла, готовые рухнуть. Каменная капелла обгорела, но устояла. Все ценности из нее — реликварий с прахом бедренной кости святой Полины, золотые сосуды для святой воды, вышитые алтарные покровы — были спасены.— Причина пожара? — спросил король.Вперед выступил управляющий дворцом. Видно было, что он провел ночь не раздеваясь, а вчера не щадил себя. Рукава его одежды порвались и обгорели, плащ в подпалинах и в саже.— Никто не знает, ваше величество. Все свечи тщательно охранялись, каждая стояла в глиняной миске, чтобы не опрокинулась. Увы, «львы» признали, что некоторые их товарищи заснули за игрой в казармах. Возможно, кто-то из них опрокинул лампу.Генрих вздохнул:— Я не хочу никого обвинять, однако прискорбно, что есть погибшие, упокой, Господи, их души. Нам следует истолковать это происшествие как знак, что отдых не пойдет нам на пользу, пока Гент остается в руках Эйка, что забавы отвлекают нас от исполнения долга.Сестра Амабилия спасла «Житие святой Радегунды» от пожара.«Житие» лежало на коленях Росвиты, укутанное в одеяло из овечьей шерсти, — самое уютное вместилище, какое она смогла отыскать. Всю прошлую ночь она не расставалась с книгой, спала, прижав ее к груди, из-за чего видела странные сны. И сейчас она не выпускает из рук это сокровище.Может быть, это недостойная одержимость? Вероятно, лучше всего было бы передать оригинал в библиотеку монастыря в Кведлинхейме, а себе оставить лишь выполненную Амабилией копию, чтобы избежать греха ненасытной страсти, даже если это страсть к знаниям, которые погибли вместе с братом Фиделисом и отражены в написанном им «Житии».Генрих внезапно подался вперед:— А вот и отец Хью. Что нового?Хью преклонил колени перед королем. Он был неопрятен. Возможно, он вообще не сомкнул глаз в эту ночь. Но в данных обстоятельствах неряшливость лишь украшала его в глазах окружающих. Он один из всей знати присутствовал на пожаре. Он руководил попытками спасения. Он убедился, что все, кого можно спасти, были спасены.Возможно, маркграфиня Джудит проявила мудрость при выборе маршрута поездки принцессы Сапиентии, направив ее прежде всего в аббатство Фирсбарг, где она встретилась с молодым аббатом, незаконнорожденным сыном маркграфини.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71