Когда я, образно выражаясь, плюнул и прекратил попытки что-либо доказать Ворону, Пес подошел ко мне.
– Пожалуй, Кот, не надо было так кричать, – сказал он тихо, слегка помахивая хвостом. – Им все равно не понять. Воспитание не позволяет…
Может быть, действительно все дело в том, кто и как воспитан? Добавлю еще – и кем.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
в которой я становлюсь фамулусом
Я не волшебник, я только учусь!
Паж

Время неумолимо катилось к зиме. Календарь худел, а я стал толстеть – отсутствие ставших уже привычными физических упражнений и строгая углеводная диета – каши, хлеб, картошка, пироги с горохом (или с грибами, или с капустой) – упорно делали свое дело. Погулять я выходил теперь редко – а зачем? Погода стояла мерзейшая: слякоть, морось, туман, мокрый снег, дождь – все это повторялось каждый день, иногда в розницу, но чаше оптом. Топили плохо – экономия энергоресурсов! – поэтому форточки кухонь в нашем доме были плотно закрыты, и невозможно стало добыть себе к обеду что-нибудь вкусненькое. Ворон тоже перестал вылетать, и даже Пес сократил свои прогулки до необходимого минимума. То есть он выходил теперь только с целью отправления физиологических надобностей, ну и иногда сопровождал Ладу в булочную или молочную. И по вечерам он уже не встречал ее, как бывало, – после одного или двух случаев, когда Лада (без предупреждения, между прочим) не вернулась домой ночевать.
Зато дома у нас царил мир и покой. Великая битва сплотила наши ряды. Ворон перестал депрессировать. Лада, чувствуя свою вину, была ласковой со всеми нами. Домовушка, отпраздновав окончание сезона заготовок, пересчитав баночки с консервами и закрутками, мешочки с крупой и корзины с овощами, пришел к выводу, что к зиме мы подготовились сносно, и стал понемногу разнообразить наш стол соленьями и вареньями. Холоднокровные, уютно устроившиеся на подоконнике, большей частью дремали (хотя в спячку в полном смысле этого слова не впадали), иногда вступали в разговор, и, кстати, товарищ капитан Паук оказался довольно приятным собеседником с неплохим чувством юмора. Он знал великое множество старых анекдотов и мастерски их рассказывал.
Но основным рассказчиком по-прежнему был я. Наши ночные бдения возобновились и стали теперь традиционными. Установился определенный ритуал: вначале Домовушка, занимаясь хозяйственными делами, вкратце пересказывал очередную серию «Марианны», затем мы садились за стол и пили чай. Потом Домовушка мыл посуду, наливал мне чашечку молочка, чтоб было чем смочить пересыхающее горло, брал в лапки свое вязание, устраивался поудобнее, и я начинал рассказывать. Теперь я не пересказывал вкратце содержание той или иной книги – нет, мои слушатели требовали от меня подробностей и следили за перипетиями сюжета со всем тщанием и вниманием, делая мне замечания, если я что-то, по их мнению, упускал. К счастью, моя великолепная память позволяла мне справляться со своими обязанностями совсем неплохо. Я пересказал им «Дюну» Херберта, «Основание» Азимова, его романы про роботов, и романы про драконов Энн Маккефри, и многое другое. Конечно, пересказ такого многотомного сочинения требовал не одной ночи, и мои повествования напоминали многосерийные фильмы. По окончании очередного сеанса слушатели обсуждали услышанное и прозрачными намеками пытались выведать у меня, что будет дальше: я по традиции, восходящей еще к Шехерезаде, завершал очередную порцию рассказов на самом интересном месте.
Однажды к нам на огонек заглянул Ворон. То ли ему надоело притворяться, что он занимается серьезной научной работой, то ли он просто заскучал в одиночестве, находясь в своем кабинете, возможно, что и замерз – на кухне, где нас было шестеро и где постоянно кипел чайник, было не в пример теплее. (Вы спросите, а как же наш Петушок? А никак, скажу я вам. Его не интересовали рассказы, ему не нужно было общение ни с нами, ни с кем иным. Ежеутренне и ежевечерне он докладывал Пауку, что на вверенном ему участке происшествий нет, заболевших и отсутствующих тоже – даже если Лады не было дома, – а потом отправлялся терроризировать Домовушку, требуя от него с интервалом в пять секунд: «Есть! Есть! Есть!..» Наевшись, он вспархивал на спинку кресла и спал там, сунув голову под крыло, пока его желудок не переваривал съеденное. Только на заре он несколько отвлекался и долго, со вкусом кукарекал, хотя и очень тоненьким голоском. А с заходом солнца он засыпал мертвым сном, и, по-моему, даже пожар не пробудил бы его ночью. Но если Паук командовал подъем – днем ли, ночью ли, – Петух вскакивал и начинал кукарекать.)
Однако я отвлекся. Итак, Ворон залетел погреться, чему мы были не очень рады – я ожидал придирок, многословных высказываний и язвительной критики. В ту ночь я рассказывал им Сташеффа, «Чародей поневоле». При появлении Ворона я замолчал. Мои слушатели зароптали, как это бывает в кинотеатре, когда пленка вдруг рвется. Ворон добродушно захихикал, извинившись за свое вторжение, попросил чашку чаю и сказал дружелюбно:
– Что ж ты, Кот, молчишь? Продолжай, я с удовольствием послушаю. Обязуюсь не перебивать.
Слушатели, получив к тому времени едва ли треть обычной порции, потребовали продолжения. Для приличия я поломался немного и стал рассказывать дальше. Против ожидания Ворон не перебил меня ни разу, внимал с интересом, хотя и несколько хохлился на своем насесте.
– Ты там побывал? Где это находится? – спросил он, когда я закончил свое повествование.
– Нигде, конечно, – хмыкнул я. – Это же фантастика.
– Фантастика? – переспросил Ворон, наклоняя голову к плечу и глядя на меня своими желтыми горящими глазами.
– Ну да. Книга такая. Роман фантастический.
Ворон от изумления разинул клюв.
– Ты хочешь сказать, что это… Странно. Я прочел все издаваемые Здесь сказки, но никогда не встречался с чем-либо подобным…
– Это не сказка, сказано тебе – фантастика. Есть такой жанр в литературе, в нашей и зарубежной. Научная фантастика, авантюрная фантастика, фэнтези и так далее…
– Что?! – Ворон подпрыгнул на насесте. – Ты хочешь сказать, что у вас Здесь существует серьезная магическая литература? Что у вас пишутся книги на такие темы? И что их много?
Я не мог понять, чему он так изумляется и почему так волнуется. Ворон перестал нервничать, взял себя в руки, то есть в крылья, и сказал очень спокойно и очень официально:
– Будь добр, зайди ко мне в кабинет.
…Ворон расхаживал по столу, заложив крылья за спину, – ни дать ни взять полководец, вынашивающий план решающего сражения. Я слегка мурлыкнул, давая знать о своем присутствии. Ворон, не прекращая вышагивать, махнул крылом: заходи, мол, и я присел на стульчик, по-прежнему недоумевая. Потом мне надоело недоумевать, равно как и искать разгадку вопроса, зачем я понадобился его наимудрейшеству, и я задремал, кажется, даже сон успел увидеть, но скоро был прерван весьма бесцеремонно, я бы даже сказал, грубо – болезненным щипком за ухо. Я взвыл.
– Прости, – кротко сказал Ворон. – В волнении я не соразмерил свои силы. Извини, если сделал тебе больно.
– Ничего себе! – ахнул я. Ухо горело. – Ничего себе «не соразмерил силы»! Мог бы разбудить более безопасным способом: похлопать по плечу крылышком, например. Или подать сигнал голосом.
– Я извинился, – по-прежнему кротко сказал Ворон. – Ты должен согласиться, что не каждый день происходят такие события, какое случилось сегодня. И мое волнение, и то, что я на какое-то время утратил контроль над собой, – мне кажется, это вполне понятно и вполне простительно.
– Но какое такое событие произошло сегодня, я что-то не соображу? Кроме того, что ты нарушил свое уединение и присоединился к нашей компании, не припоминаю никаких других событий. За что же ты мне чуть ухо не оторвал?
– Я извинился! – каркнул Ворон, теряя терпение. – И давай прекратим эту дискуссию, чтобы не терять драгоценного, и без того уже безвозвратно потерянного времени! Если же ты не удовлетворен, то по окончании нашего разговора я позволю тебе отплатить мне тем же.
– То есть ущипнуть тебя за ухо? – саркастически хмыкнул я. – Хорошо. Только ты должен показать мне, где у тебя уши. Так что ты от меня хотел?
– Я? Ах да! – Ворон потер лоб и снова заложил крылья за спину. – Из твоих слов, – начал он, расхаживая вдоль стола, – я вывел, что у вас Здесь существует целый пласт неизвестной мне литературы, которую можно отнести к магической. Я не буду останавливаться на причинах, почему, – он выделил голосом последнее слово, – почему я узнаю об этом только сейчас. Я не могу признать это своим упущением, так как в силу ряда обстоятельств не являюсь ни покупателем книг, ни абонентом какой-либо публичной библиотеки. Не скажу также, что виноват в том ты, хотя мог бы меня и проинформировать ранее, зная, чему именно я посвящаю все свое время и все свои силы.
– Но я не знаю! – возразил я возмущенно. – Я знаю только, что ты целыми днями читаешь сказки…
– Я не читаю! – возмущенно каркнул Ворон. – Я изучаю! Я продолжаю начатый Бабушкой труд по изучению Здешнего фольклора – сказок, легенд и мифов – с целью определить, имеются ли какие-то сведения в вашем Здесь о наличии перехода между вашим Здесь и нашим Там. И, ежели таковые имеются, попытаться наладить этот переход. В поисках выхода, да-да, в поисках выхода, для возвращения домой…
– Погоди, погоди! – остановил я Ворона. – Не ты ли говорил, что фольклор в частности и произведения искусства вообще нельзя считать источником научных знаний? Помнится, ты еще с Ладой поссорился по этому поводу?..
– Да, то есть нет! – каркнул Ворон, выходя из себя. – Я говорил и повторю, что литература не есть источник фактических знаний, а только лишь творческое переосмысление действительности! Но, – я подчеркиваю! – Действительности! Для того чтобы произведение искусства имело художественную ценность, оно должно быть прежде всего правдивым. Правда должна лежать в его основе, истина! Поэтому я ищу и извлекаю из сказок крупицы истины, которые относятся к посещению Здешними уроженцами нашего мира. И наоборот. И ты должен составить для меня список книг, то есть этой своей фантастики, в которых упоминается о переходе между мирами…
– Ворон, опомнись! – теперь уже заорал я. – Какая истина в фантастике! То есть там есть, конечно, правда характеров и логика событий, но не больше! Все, о чем там пишется, не существует! Это выдумка! Фантазия автора! Он придумывает миры и персонажей, придумывает сам, из головы берет! На самом деле в реальности всего этого нет!
Ворон посмотрел на меня как-то странно. Я бы даже сказал, с жалостью.
– Откуда ты знаешь? – спросил он неожиданно спокойно. – Откуда ты знаешь, что ничего этого не существует?
– Ну как это? – опешил я. – Знаю, и все. Выдумка это, и ничего более.
– А что такое выдумка? – вкрадчиво спросил Ворон. – Ты уверен, что знаешь, что такое выдумка и откуда она берется? Как она возникает? Может быть, человек, имеющий определенный дар, то есть то, что вы называете воображением, просто неким неизвестным пока науке способом получает информацию? О событиях, произошедших в других мирах? Реальных мирах, заметь! То, что миров – множество, считай доказанным нашим с Ладой Здесь пребыванием. Мы-то ведь – и это абсолютно точно – из другого мира!
– Ерунда! – не сдавался я. – Ты что, видел этот мир? Ты его щупал? Тебе просто сказали, что ты – Оттуда, а ты ничего и не помнишь даже! В том мире, как мне Лада говорила, ты был просто яйцом! Это уже Здесь ты вылупился! И тебе просто рассказали – Бабушка рассказала, – что ты – не Отсюда, а Оттуда. Поэтому давай будем считать существование твоего Там гипотетическим. Чтобы избежать голословных утверждений.
– Утверждение лица, обладающего магическим даром, не бывает голословным, – устало произнес Ворон. – Ты не знаешь еще, что маг, даже начинающий, не может врать. Он может скрывать истину тем или иным способом, но врать напрямую маг не может. Он может заблуждаться, то есть принимать ложь за истину – мага, как любого человека, можно обмануть. Но сам он не может вымолвить даже и слова неправды. Поэтому Бабушке можно верить.
– А это тебе откуда известно? Не сама ли Бабушка тебе это сказала? Но если она врала и в этом случае? Тогда и прежнее ее утверждение было ложью – я имею в виду утверждение о вашем происхождении из другого мира!
– Нет, это-то как раз не ложь! – покачал головой Ворон. – Ты когда-нибудь слышал, чтобы Лада солгала?
– Нет, но это ничего не доказывает! Может быть, она врет хорошо. Талантливо. И ее на вранье просто еще не поймали.
– Никак нет, – по-прежнему покачивая головой, грустно сказал Ворон. – Она не умеет. Попроси ее что-нибудь солгать – и ты увидишь. Это невозможно.
– А подделка документов? Это то же самое, что вранье, – а она подделывала документы. И неоднократно. И Бабушка подделывала.
– Я же тебе объяснил – она не может произнести ни слова неправды. Физически не в состоянии. А подделка документов – это всего только отображение на бумаге несуществующих на самом деле событий и дат. Это не ложь в прямом смысле слова, то есть не высказанная ложь, понимаешь? Да что Лада – ты сам у нас всего только начинающий маг, но попробуй солги что-нибудь. Вот увидишь, у тебя не получится.
– Ну какой же я маг! – засмущался я. Мне, конечно, было приятно слышать такое лестное о себе мнение. – Я так, подмастерье пока что… – Мне хотелось сказать Нечто иное: что я не маг, что уметь пользоваться магическим прибором – еще не значит быть магом, что я вообще не хочу быть магом, а мечтаю опять превратиться в человека… В общем, я много чего хотел сказать.
– Подмастерье в магическом деле называется фамулус. Ученик то есть, – пояснил Ворон. – Ну давай, попробуй, – подзадорил он меня. – Скажи, например, что ты – собака.
– Нет, зачем же величать себя таким бранным словом. Я кот… То есть человек… То есть…
Я запутался.
– Ну хорошо, скажи… Скажи, что ты – птичка. Это ведь не бранное слово?
– Нет, – согласился я. – Не бранное. Я… я… я…
Я не смог. Как ни пытался назвать себя птичкой, у меня ничего не получалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53