- Ну, чего рожи друг от друга отвернули? - усаживаясь за уставленный закусками и бутылками стол, крикнул он. - Сусанна где?
На пороге возникла женщина с густыми темными волосами, спадавшими на плечи.
Мощная грудь распирала трикотажный халат, застегнутый доверху. Она была в теле и выглядела старше своих тридцати лет. Лицо, некогда красивое, безобразил двойной подбородок и плохо прикрытый волосами шрам у виска. Сусанна пила, в запое была два раза в год и имела одутловатое лицо с нездоровым оттенком кожи. У нее были глаза, как у надзирателя в колонии. Примерно такую работу она выполняла и в загородном доме Хоря.
- Тебя разносит не по дням, а по часам, - критически оглядывая ее, фыркнул Хорь.
- Нам ли жить в печали? - игриво подбоченясь, ответила, ничуть не смутившись, Сусанна и тут же спросила, согнав с лица улыбку: Девок приводить?
Хорь, осклабившись, кивнул.
Не имея возможности в молодости получить то, что желал, Хорь сейчас торопливо наверстывал упущенное. Годы, проведенные в колонии, не прошли даром. Он вышел оттуда законченым подонком с изощренным вкусом.
Еще в молодости он боялся подходить к девицам. Невзрачный, с неприятным лицом - чем он мог их прельстить? Он скрипел зубами от ярости, видя, что другие парни, ничем не отличающиеся от него, гуляли с девками, лапали их по подъездам, а кое-кто хвастался, что и в штаны к подруге не раз залезал. С ним не хотел ходить никто.
Одна девица, на которую он полгода пялил глаза, бросила ему презрительно, когда он осмелился подкатить к ней:
- Да лучше с первым попавшимся... чем с тобой. Прыщи сначала выведи.
Он обозлился.
Девица строгостью нравов не отличалась и вовсю терлась, где придется, с другими пацанами, не переходя известный рубеж.
Хорь решил проучить ее. На это дело он подбил своего приятеля Яшку, который тоже не пользовался успехом у женского пола.
Они заманили дечонку на пустырь.
Хорь потом долго с наслаждением вспоминал ее крики, когда она молила не раздевать ее.
Яшка заломил ей руки за спину, а Хорь деревянными пальцами расстегивал на ней платье. Он лапал ее за грудь, не решаясь залезть в штаны.
- Ну что же ты, - подпрыгивал от нетерпения Яшка, - давай первый, а то я сам...
Девица уже не вопила. Это было бесполезно. Ее криков все равно никто не мог услышать. Она, всхлипывая от беспомощности, пыталась прикрыть нагую грудь руками, пока Хорь пыхтел на ней.
У него ничего не получалось. Он смотрел на голые белые ягодицы, лежавшие на земле и, кляня себя за беспомощность и ничтожество, оставил девицу в покое.
Она даже не пыталась сдвинуть ноги, так и осталась лежать, раскинув их в разные стороны.
Яшка уже расстегивал ремень и, задыхаясь от предвкушения, стаскивал с себя пыльные вонючие брюки.
Хорь со злостью увидел, что его приятель оказался гораздо опытнее его. Он по-хозяйски еще шире раздвинул полные белые ноги и, не стесняясь, сунул туда руку.
Хорь увидел лишь темные волосы на бугорке внизу живота и проворные Яшкины пальцы, которые быстро сновали туда-сюда.
Девица слабо застонала.
Хорь не мог оторвать глаз от происходящего. Он почувствовал, что действия приятеля девице не безразличны. Она уже не пылась вырваться.
Яшка вытащил руку и навалился всем весом на распростертое на земле тело.
Что было потом, Хорь не видел, потому что убежал. Его душили злоба, ревность, презрение к себе и ненависть, ненависть ко всему миру.
Девица жаловаться никому не стала.
После этой истории были и другие. И каждый раз Хорь не мог преодолеть свою робость, проклинал себя, но ничего не мог с этим поделась. С тем же Яшкой однажды они напали в темноте на молодую женщину, которая шла с работы. Она стала сопротивляться и звать на помощь. Вырвав сумку, пацаны скрылись.
И опять это сошло Хорю с рук. Он взрослел, и вместе с этим росли озлобление и ненависть к окружающим.
Хорь слыл дерзким парнем, способным на все. А между тем это было не так. Он не мог справиться ни с одной девицей. Он боялся, что про его слабость прознают другие. Хорь страшился этого, как чумы. В его мирке такого не прощают. Это позор.
Он понял, что особенно сильный страх у него появляется перед взрослыми, знающими себе цену женщинами. В мыслях готов был делать с ними, что угодно, но когда доходило до дела, становился настоящим импотентом. Виноваты ли были в этом наследственность, его вечно пьяная мать или воспитание, которого не получил, трудно сказать. Неудача с той, первой, девицей была не случайна.
С детства, как только себя помнил, он наблюдал, как родительница приводила домой очередного хахаля. Комната в коммунальной квартире была небольшой, и его никто не стеснялся. Он слышал, а иногда и видел, что творилось на старом скрипучем диване.
Потом мать, трясясь с перепоя, бескровными, как у мертвеца, руками набулькивала в стакан остаток водки - без опохмелья ее мог хватить кондратий.
Хорь ее ненавидел. Измятую комбинацию, тощие груди со сморщенными сосками, в синяках, с мерзкой улыбкой на лице. Его тошнило от всего этого. Наверное тогда у него и появилось стойкое отвращение ко всему тому, что связано с физической близостью и с женщиной вообще. Он чувствовал себя ублюдком, импотентом, не способным быть, как все. И мог часами жадно слушать рассказы других, кто занимался любовью.
Вездесущий Яшка, проживающий в таких же примерно условиях, что и Хорь, знал все, что происходило в округе.
- Смотри, смотри, - дергал он Хоря за рукав, показывая на прехорошенькую кисоньку, гордо шествующую с портфелем из музыкальной школы. - Мне про нее Борька из третьего подъезда говорил...
Кисонька в свои пятнадцать лет была необыкновенно хороша и недоступна для такой шпаны, как Хорь. Маменькина дочка.
- Собрались у Борьки вчетвером, пока родители на работе. Эта мамзель с ними. Понял, четверо ребят и она. Бутылочку крутанули. Борис вторым был как хозяин квартиры. По очереди они на нее залезали, понял, нет? Трое в коридоре дожидаются, а один с этой кисонькой. Во как!
Хорь страшно завидовал этой компании и Яшке, у которого не было комплексов.
К тому времени, когда ему исполнилось шестнадцать лет, мать совсем спилась.
В жизни Хоря это мало что меняло. Не изменилось и его отношение к женскому полу. Казалось, что девицы, стоит им лишь взглянуть на него, каким-то своим особым чутьем догадываются о его мужской слабости.
Одна привокзальная сучка так ему и сказала, нечего, мол, время с тобой терять. И потом еще насмехалась: евнух, мерин выхолощенный. Он избил ее до потери пульса, но помогло это мало.
Его болезненное самолюбие получало удар за ударом.
Просмотр эротических фильмов желаемого результата не давал. Они вообще на него плохо действовали. Вроде бы слегка заводился вначале, а потом... Потом было еще хуже, с ним начинали твориться непонятные вещи. Энергия, не найдя выхода, копилась, а потом как будто что-то взрывалось и, как яд, как зараза, мгновенно распространялась внутри. Он становился бешеным и в такие минуты мог сотворить, что угодно.
Раз от разу переживать такие моменты становилось все труднее. Однажды он, не владея собой, расколотил видюшник. То, что это болезнь, он понял, когда на него накатило без очередного просмотра порнухи. К врачу он не хотел обращаться. И еще он понял, что после приступов бешенства наступало облегчение.
Он боялся только одного, что о его недееспособности узнают другие, и тогда авторитет неизбежно падет.
Он и срок в колонии перенес легко по сравнению с другими. Мужики на стенку лезли, тоскуя по бабе, а ему хоть бы что. Кто сильнее, петушил других. Его не трогали, он умел за себя постоять.
С импотенцией было покончено неожиданным образом.
Хорь - тогда он, вернувшись из колонии, только-только начал сколачивать свою бригаду, - должен был встретиться на Курском вокзале с одним знакомцем, с которым имел дело еще до отсидки. Приятель запаздывал.
Тем временем к Хорю подвалила девица. Она стала неумело заигрывать с ним. Малолетка, в грязной потрепанной одежде, но личико смазливое.
- Больная, небось, - Хорь оглядывал ее ладную фигурку с упругой маленькой грудью.
- Не-а, - смеялась девчонка, глядя на него голодными глазами, и не отставала. - Я приезжая. Есть, пить надо.
Знакомец Хоря так и не пришел, и настырная девица утянула Хоря на ближайшую стройку.
- Местечко тихое, никто не побеспокоит, - твердила она.
Она была послушна и ласкова, а самое главное, Хорь не боялся, что его высмеют.
- Да я не очень...
Он без стеснения сказал ей о своих сложностях, сам не ожидая от себя такой откровенности. Надоело быть зажатым.
Малолетка оказалась на редкость умелой.
- Я вижу, ты хороший, - говорила она слова, которые ему не говорил никто. - Прошлый раз пошла с двумя, наиздевались, избили, не заплатили ни копейки, все, что было в кошельке, выгребли, да еще догола раздели, а одежду спрятали. Еле нашла потом, ладно - ночи теплые, - рассказывала она.
- Ты давно этим занимаешься?
- С четырнадцати лет, а что?
Было видно, что она не придавала значения таким пустякам.
Этот разговор подействовал на Хоря странным образом. Плохо умытая малолетняя девчонка, в которой сочетались провинциальная непосредственность и циничность бывалой шлюхи, смогла сделать то, чего до сих пор не удавалось никому. Она называла вещи своими именами, не стесняясь, подсказывала неумелым мужским рукам, и это бешено возбуждало. На заваленной строительным хламом стройке Хорь, благодаря привокзальной проститутке, впервые почувствовал себя настоящим мужиком. Она сделала невозможное - излечила его от импотенции.
- Тебе понравилось, еще придешь? - Она доверчиво, по-детски прижималась к сильному мужскому телу и преданно, как собачонка, заглядывала в глаза.
Он почувствовал, как внутри у него что-то всколыхнулось. Захотелось защитить ее, уберечь.
Она не просила денег, он сам сунул ей в руки мятые купюры, все, что у него было.
- Много. - Она нерешительно смотрела на Хоря, не решаясь принять деньги. - Не надо столько, лучше еще приходи.
- Приду. - Он накрыл ее ладошку своей ручищей и заставил опустить деньги в карман потрепанной куртки. - Купи себе что-нибудь из шмоток.
Она застыла в изумлении. Легкая морщинка пробежала по юному лицу. С тех пор, как погибла на заводе мать при взрыве, она ни от кого не слышала таких слов, уяснив раз и навсегда, что заботиться о себе придется самой.
Слова незнакомого парня разбудили в ней давние воспоминания, но она быстро пришла в себя.
- Скоро? Скоро придешь? - вцепилась она опять в сильную руку.
Девчонка не отставала, и Хорю это было приятно.
- Дела устрою и через два-три дня заеду.
- Ой, хорошо! - Она, как ребенок, простодушно захлопала в ладоши. - Ты меня найди, я вон там всегда... - Она показала рукой на угол шумной площади. - Если только менты не загребут.
Он уходил от нее со странным чувством. Эта девчонка не только доставила ему удовольствие. Он почувствовал, что кому-то нужен на этом свете.
Через три дня он безрезультатно искал ее по всему вокзалу. Девчонки нигде не было. Хорь подумал, что даже не спросил, как ее зовут.
Когда в который раз обходил вокзал и площадь, к нему подошел низкорослый парень в серой куртке лет четырнадцати - пятнадцати с улыбочкой на лице.
- Нужен кто? - подмигнул он. - Народу пропасть, скажи, помогу.
Хорь сунул ему в руку деньги, и взгляд парня стал серьезен.
- Богатый дядя.
Как только Хорь стал описывать ему девчонку, взгляд парня потух.
- На, - он вернул ему деньги назад. - Ничего не знаю.
- Подожди, - попытался остановить его Хорь.
Видно было, парень чего-то испугался и врет.
- Отстань, в натуре! - завизжал тот, вырываясь из рук. - Чего привязался?
Хорю ничего не оставалось делать, как отойти в сторону. Он только что вернулся из заключения и навлекать на себя неприятности не хотел.
- Эй, - неожиданно раздался за спиной тихий и уже знакомый голос. - Шагай к предварительным кассам.
Народу возле касс было немного. Хорь пристроился в хвост небольшой очереди. Он не заметил, откуда появился парень в серой куртке, только услышал, как тот еле слышно зашептал ему на ухо.
- Валька это, приехала недавно подработать. Ее убили три дня назад, чтобы клиентов не перебивала. Свои окрысились. Монеты у нее вроде появились, куртку кожаную купила, приоделась, вот и...
Хорь оцепенел. Как во сне, сунул он парню какие-то деньги, и малец как сквозь землю провалился.
Машинально передвигался Хорь к окошку с кассиром, пока не услышал вопрос:
- Молодой человек, сколько можно спрашивать! Вам куда?
- Никуда...
Он выбрался из очереди под недоумевающие взгляды.
- Странный народ пошел, налижутся всякой дряни, себя не помнят.
Не повезло. Он молча сжимал кулаки. Пропала девчонка ни за грош. Так и он когда-нибудь...
- Ненавижу! Всех ненавижу! - шептал он побелевшими губами.
Перед глазами стояло восторженное личико Вальки с зажатыми в кулачке деньгами, которые и явились причиной ее гибели. Жизнь страшна. Хорь до боли стиснул зубы. Маленькая привокзальная проститутка сумела зародить в его душе что-то такое, о чем он и не подозревал. Добро, привязанность, забота о другом человеке - Хорь считал, что это не для него, не для таких, как он. Она погибла, и этим все закончилось. Он остался один на один со злом.
Эта история забылась не скоро.
Хорь даром времени не терял. Ему удалось сколотить сильную, беспощадную банду, совершавшую дерзкие преступления. Он стал довольно богатым человеком. Слюни, сопли и всякая другая чепуха были теперь не для него. Главное - деньги, имея их, можно купить все.
С Сусанной, тридцатилетней, повидавшей все на свете женщиной, он познакомился перед тем, как приобрел замечательный особняк в Подмосковье.
Она была незаменима, когда требовалось женское участие в деле. Сусанна, как и Хорь, не боялась ничего, но часто использовать ее было нельзя: яркое лицо со шрамом возле виска было приметным и хорошо запоминалось.
О себе она рассказывать не любила. Головорезы Хоря ее побаивались.
Когда появился двухэтажный особняк, Сусанна стала домоуправительницей. У нее с Хорем никогда не было интимной близости, ее и быть не могло, но они и без того прекрасно понимали друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45