- Это, конечно, лучше, - ухмылялся Хорь. - Только тогда и крупных выигрышей не бывает.
Старый вор зашелся в кашле, слезы выступили на глазах. Он смолк. Верно, верно парень говорит. Эх, скинуть бы самому годков двадцать, и здоровьишка побольше, он бы с таким орлом делов наделал! Да только поздно ему об этом мечтать. Не дотянуть до конца срока.
Вот о чем вспоминал сейчас Хорь, беспокойно крутясь в постели. Старик не дурак был, уча осторожности. Жаль, помер батя, сейчас бы пригодился. Как он там говорил? Если что, уходи по запасной. По запасному варианту то есть. Был, был у Хоря такой вариант, про который никто из его братвы не догадывался.
Мысли опять перекинулись на предстоящее дело. Артем... Один знающий человек предупредил, что с Артемом шутки плохи. Он, как айсберг, одна сотая часть на поверхности, а что внутри... Стращал, сука.
Померяться силой с командой Беглова стало навязчивой идеей. Вор в законе, авторитет, ну и что, - злобно щурился Хорь. Это раньше при одном их движении - лапки поджал и кверху. Теперь времена другие. У кого сила, наглость, тот и в дамках. Старые законники за счет своего былого авторитета живут. А тряхни его как следует, он и готов.
Несколько месяцев назад у банды Хоря было столкновение с людьми одного пахана. Тот сначала пыжился: я, де, староблатной, воровские правила... То, се, хвост распушил. Назначили стрелку. Постреляли друг в друга, разобрались. Заземлили братву. Хорь со своим активом оказался сильнее.
Удача окрылила. Хорь попер дальше. Чихал он на все дутые авторитеты.
Про Артема он слышал немало, сведения были разные. Кто-то считал его крупной фигурой в уголовном мире и поныне, а кто, нагло щурясь, бросал презрительно: "Был когда-то, да весь вышел, одни закидоны остались". Передали слова одного кента, недавно выпущенного подчистую, когда человек Хоря забросил удочку: "Не вяжитесь, так и скажи, за Артемом сила. Беглов - крупняк". Хорь тем словам не поверил. Какая сила? Что-то не слыхать. А если даже и так, потеснить маленько придется пахана, у Хоря тоже сила - отборные головорезы, скажи, живым закопают.
Хорь не любил, когда его называли отморозком. Старые паханы вышли в тираж, интеллигентов из себя корчат, добреньких. В благотворительных фондах участвуют, поделили сферы влияния и почивают на лаврах. Если бы у Хоря была такая империя: казино с ресторанами, гостиницы, крупные универмаги, он бы тоже играл в благородство. Чтобы иметь все это самому, надо отобрать у другого. Даром никто не отдаст. Значит, надо быть сильным и безжалостным. Кто сильнее, тот и прав. А еще тот, кто стреляет первым.
Сон не приходил. Сейчас Хорь думал о Сусанне.
Рано или поздно с домоуправительницей придется расстаться. Слишком много трупов вокруг нее. Она уверена, что молодых девчонок, которых подбирала на вокзалах и на улице, никто не хватится и искать не будет. Сусанна осторожна и хитра, но и она может рано или поздно ошибиться. И тогда...
Хорь уже не раз пожалел, что связался с ней. Он начал ее бояться. Это она виновата в том, что его паталогические наклонности стали очень быстро развиваться. Она со своими услугами мертвой хваткой держала его за горло. Он был хозяином, но она была его палачом.
Однажды он увидел, что осталось от девчонок, отданных ей на растерзание. Его потом неделю мутило. Неужели и он превратился в такого зверя?!
Он боялся самого себя и вспоминал ту несчастную малолетку на вокзале, Вальку, которая так нелепо погибла из-за него. Если бы она была сейчас жива, он бы не нуждался в услугах Сусанны. "Если бы она была сейчас жива, - резанула его страшная мысль, - такие, как Сусанна, замучили бы ее до смерти".
Хорь замычал. В такие минуты он особенно остро чувствовал собственную неполноценность. Недоумок, импотент, не способный в нормальных условиях испытывать удовольствие. Тысячи мужиков, когда остаются наедине с бабой, могут, а он нет.
Сегодня он смотрел на тщедушного Блоху и могучего Мартына и чувствовал себя выхолощенным и опустошенным. Он страшился такого состояния. Почему-то оно накатывало на него именно здесь, в загородном доме, в последнее время все чаще и чаще.
Он никогда не принимал наркотики и презирал тех, кто это делает, кто находится в зависимости от дури. Может, Сусанна подсыпает в еду какое-нибудь зелье? Эта мысль однажды уже приходила в голову.
Хорь вздрогнул, услышав громкий лай одной из овчарок. Следом за ней залаяла и вторая. А потом завыла, да так, что волосы встали дыбом.
Не к добру это, мелькнула нехорошая мысль, но он взял себя в руки.
Пес, словно услышал приказ хозяина, тоже замолк.
Хорь обрадовался. Прищемит завтра хвост Артему, а там и с домоуправительницей разберется. Жаль бабу, вернее ее человека не сыскать. Пьет много, но дело свое знает. Он хмыкнул: жаль, не жаль, а... Всему свой черед. Сейчас не время.
Дело задумал серьезное, играть собрался по-крупному, а в таких случаях игроков не меняют. Если придется уходить по запасному варианту, Сусанна понадобится, а в случае провала операции, ужалила нехорошая мысль, она будет просто незаменима.
Глава 7
Дверь, лязгнув, захлопнулась, и наступила полная тишина.
Две маленькие женские фигурки, скрючившись, застыли в углу. Они больше походили на бесплотные тени.
Одна из них была светловолосой, над верхней припухшей губой, слева, виднелась небольшая родинка, отчего миловидное юное лицо казалось особенно пикантным и лукавым. Но только не сейчас.
Вторая была брюнетка со спутанными длинными волосами.
Тусклая верхняя лампа освещала бледные лица и небольшое помещение, где они находились.
Возле одной из стен стоял обшарпанный диван, обивка которого насквозь пропиталась подозрительными бурыми пятнами. На полу валялось старое одеяло. Окна не было, вместо обоев - грязновато-серый кафель в человеческий рост. Комната больше походила на кладовку, если бы не круглый глазок, вделанный в металлическую дверь. Это превращало помещение в настоящий карцер.
Блондинка с родинкой шевельнулась и тут же замерла, потому что почувствовала, что за ней наблюдают.
Она оказалась права.
По ту сторону двери в коридоре, пьяно покачиваясь из стороны в сторону, на нетвердых ногах стояла Сусанна в небрежно наброшенном на полные плечи длинном трикотажном халате и подглядывала в глазок. Девушки были пленницами Хоря, с которыми банда развлекалась накануне, а кладовка стала их тюрьмой.
Прислушиваясь, Сусанна несколько минут наблюдала за неподвижными фигурками. Те не шевелились.
- Пор-рядок, - невнятно пробормотала она и, опустив глазок, удалилась.
Через некоторое время после ухода надзирательницы одна из пленниц вновь зашевелилась.
- Эй, как тебя, Марианна! - светловолосая окликнула девушку, безжизненно скрючившуюся на грязном одеяле.
Темные вьющиеся волосы брюнетки, откинутые назад, разметались по полу. На одном из висков запеклась кровь.
Пленница, которую светловолосая назвала Марианной, застонала и открыла глаза. Огромные неподвижные зрачки уставились на сокамерницу.
- На-та-ша, - с трудом произнесла она и, пытаясь приподняться на локте, со стоном рухнула на пол.
- Да, я с тобой, я - Наташа, ты меня слышишь?
Марианна промычала в ответ что-то невразумительное.
- Гос-споди! - Наташа попыталась встряхнуть ее, но добилась того, что та смогла лишь снова открыть глаза.
- Ты опять глотала эту гадость? Я же тебе говорила, идиотке, обмани их. Слышишь меня, дура? - накинулась она на Марианну. Подохнем здесь.
- Я... не могу.
Наташа злобно сплюнула на пол. Вот и попробуй иметь дело с этой наркоманкой.
- Договорились же, - теперь она чуть не плакала. - Ты думаешь, мне легче? - Она прикусила разбитую губу. - Я как кошка раздавленная. Еще один такой день, и все: или свихнусь, или подохну. Ты слышишь, чокнутая?
Марианна молчала, ее мутило.
Наташа заплакала от бессилья.
- Я-а рискую, - заикаясь, выговаривала она, ворую у этой жирной гадины ключ, пока она пьяная, терплю все, таблетки затырила, а ты... Живыми мы отсюда не уйдем. Ну, Марианночка, миленькая, вставай, мне страшно одной.
- Не Марианна, - покачала головой темноволосая. - Машкой меня зовут. Для понта... Марианной... - Ее язык заплетался, и она умолкла.
Наташа вскинула голову.
- Я все равно уйду. Пусть догоняют, один конец. Здесь, как падаль, собакам скормят. Или зароют. Недолго осталось. Может, уже завтра. Они что-то затеяли, сама слышала. Да очнись ты, кукла! Посмотри на себя, на меня - задницы в ожогах от сигарет. Нравится, когда на карачки ставят и на твоей спине вместо карточного стола всю ночь в очко дуются? А когда хлещут, что есть мочи, картами по голой коже? И так каждую ночь. Потом эти крысеныши наваливаются всей кодлой... Нравится, да? А жирная пьявка Сусанна? Она же замучает нас до смерти! Если я сбегу одна, тебя сразу прикончат. - Наташа снова принялась трясти подругу. Слезы бежали по ее хорошенькому личику.
Машка попыталась приподняться, но не смогла.
- Одна беги... - она кулем свалилась на пол.
Через минуту на ее лице появилось осмысленное выражение и она вяло стала шарить рукой свою одежду.
- На, возьми, - она протянула зажатые в кулак две таблетки. Пригодится. Запомни, я - Маша Алышева. Выберешься, этих гадов... - Она начала плакать, ее бил озноб.
Наташа стояла в коридоре и прислушивалась к тому, что творится в доме. Трусики - две перекрещенные кружевные тесемки, короткая майка на бретельках, и синтетическая, едва прикрывающая попку кофта - вот и вся ее одежда. На ногах были резиновые шлепанцы. Она дрожала от холода и страха, но назад пути не было.
О побеге она задумала сразу, как только попала сюда. Неделю назад стала копить еду для собак. И таблетки. Наташа ждала, когда напьется Сусанна, чтобы выкрасть у нее ключ. Сегодня с большим трудом ей это удалось. Марианну, то есть Машку, она посвятила в свои планы два дня назад, когда поняла, что девчонка ее не выдаст. Но та оказалась совершенно сломленной, хотя на вид была крепче Наташи. Видно, наркотики свое дело сделали. Говорила ведь ей, дуре, не глотай, притворись, так нет...
Наташа, как наяву, увидела перед собой распластанную на полу Машку. К горлу подкатил комок. Может, вернуться, екнула мысль, поймают, точно забьют. Ну нет! Она тряхнула слипшимися волосами. И так подыхать, и этак.
В доме все будто вымерло. Таясь, длинными, ей они казались бесконечными, коридорами Наташа пробиралась к выходу.
Господи, сделай так, чтобы входная дверь была открыта, молилась девушка. Она знала из подслушанных разговоров, что бандиты не всегда запирают дом на ночь, надеясь на собак-зверюг. Еще была тюремщица Сусанна, но она сегодня приняла хорошую дозу спиртного, Наташа сама видела, что к ночи ее развезло. Сейчас был самый подходящий момент, чтобы попробывать сбежать. Завтра тюремщица протрезвеет, хватится ключа от карцера и...
Она неслышно подошла к выходу и толкнула тяжелую дверь. Та со скрипом приоткрылась. Резкий порыв ветра с холодным осенним дождем пронизал девушку насквозь, до костей. Она смело ступила за порог.
Только не бежать, приказала себе Наташа и пошла по дорожке, ведущей к забору. В руке она держала куски колбасы, что ей удалось припрятать за неделю, и наркотические таблетки - колеса.
- Собачки, где вы, собачки?- ее голосок дрожал от страха. Псы непременно должны быть здесь.
- Р-р-ра! - предостерегающе раздалось сзади, и огромная овчарка прыгнула из-за кустов.
- На, на тебе, ешь! - Наташа выпустила колбасу с запрятанными внутрь таблетками из рук, стараясь не смотреть на огромную страшную пасть.
Пес скалил глаза на угощение, но не трогал ни колбасу, ни Наташу.
- Р-р-ры! - послышалось опять, и другая громадная псина оказалась рядом.
- Ешьте, кушайте, хорошие собачки. - Девушка старалась говорить ласково. Она понимала, что если псы почувствуют, как ей страшно, то это конец.
Она бросила все, что у нее было в руках перед злобными мордами и сделала шаг в сторону.
Раздалось одновременное чавканье. Повезло, собаки проголодались.
Наташа продолжала двигаться к забору. Ее никто не трогал. Негнущимися пальцами она толкнула калитку и рванула прочь от страшного места.
Настоящее имя девушки было Людмила. Людка Петрова. Наташей она стала после того, как приехала в Москву из небольшого городка Клин.
Не от хорошей жизни сорвалась она в столицу. После смерти бабушки тихая уютная жизнь оборвалась, и девчонка решила попытать судьбу. Другие могут, а ей что, нельзя?
Столичные привокзальные шлюхи научили ее уму-разуму, они же посоветовали скрыть на всякий случай настоящие имя и фамилию.
- Зачем? - удивилась Людка.
- Затем! Ментовка выловит, домой сразу загремишь, а так, при случае, отвертеться можно. Поняла? Ты девка видная, красивая. Крутись!
Людка поняла и начала крутиться, как учили.
Жизнь повернулась к молоденькой провинциалке не лучшей стороной, но она не теряла надежды заработать денег и вернуться в свой городок королевой.
Родители ее давным-давно развелись, создали новые семьи, и никому из них девчонка была не нужна. До того, как приехать в столицу, она жила с бабушкой в старом, но еще крепком домишке. Бабушка Оля умерла год назад, Людке тогда только шестнадцать исполнилось, в училище поступила.
Помнит, мать пришла на похороны, как чужая. Издерганная вся, постаревшая, опять у нее судьба не задалась. Новый муж оказался той еще сволочью, Людке он сразу не понравился, гнида лысая.
Мать поплакала над могилкой, а когда шли домой назад, заговорила о том, что домишко бабушкин надо продать. Дом так себе, вздыхала, но участок большой, на хорошем месте, богатого покупателя найти можно.
- Да ты что?! - опешила Людка. - А я? Мне куда деваться?
- Со мной жить будешь, - пряча глаза, пробормотала мать.
Соседка, бабка Аня, чей дом стоял рядом с бабушкиным, услышав про это, вскинулась:
- Да она что, совсем совесть потеряла? Матери своей на похороны хоть бы копейку принесла, а туда же - наследство делить. Ты, девонька, дурой-то не будь, не соглашайся. Она тебя с трех годочков бабке Оле подбросила. Не оставила старая завещания, кто же знал, что так выйдет. Рано Господь прибрал, рано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45