– Нет, Чезаре. Я должна вернуться к супругу.
Он обхватил ладонями ее затылок и легонько сдавил пальцами.
– У тебя нет времени на твою семью?
– Наш отец уже выздоровел, – сказала она, – тебе я сейчас не нужна, а мой супруг лежит при смерти. Ох, Чезаре! – Ее голос внезапно дрогнул. – Вокруг столько ужасных разговоров! Люди говорят…
Она заколебалась, и его пальцы крепче сдавили ее шею. Он приблизил к ней свое лицо – в глазах появился какой-то пугающий блеск.
– Ну, о чем же говорят люди? – спросил он.
– Они говорят, что за убийством герцога Гандийского и покушением на жизнь Альфонсо стоит один и тот же человек.
Она подняла голову и заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.
– Чезаре, что ты на это скажешь?
Он сильно сжал губы. Затем шумно втянул воздух через нос и наконец твердо произнес:
– Если так, то, полагаю, у этого человека были веские основания для подобных действий. И мне думается, твой муженек заслужил свои раны.
До сих пор она пыталась убедить себя в том, что не Чезаре виноват в покушении на ее супруга, – но теперь уже не могла поддаваться прежнему самообману.
Чезаре притянул ее к себе, и она внезапно почувствовала, что он всю жизнь смотрел на нее просто, как на прелестного домашнего котенка, с которым забавлялся в свое удовольствие, но всерьез считаться никогда не собирался. Он поцеловал ее.
– Тебе нужно отдохнуть, – повторил он. – Но я не буду настаивать на том, чтобы ты сегодня поехала со мной. Мне бы хотелось, чтобы ты сама изъявила такое желание.
– Это произойдет не раньше, чем поправится Альфонсо, – высвободившись из его рук, твердо ответила она.
– Ну что ж, – сказал он. – В таком случае тебе с Санчей придется запомнить: что не удалось сегодня, то может удастся завтра.
Лукреция опустила глаза и промолчала. Ее горло сдавили спазмы, которые она приписала страху.
Вернувшись, она решила посоветоваться с Санчей.
– Я была у Чезаре и теперь знаю, что он не успокоится до тех пор, пока не убьет Альфонсо.
– Для меня это не новость, – ответила Санча.
– Он предпримет новую попытку. Что нам делать?
– Мы здесь для того, чтобы помешать ему.
– Санча, возможно ли это?
– Пока мы с тобой поблизости, едва ли кто-нибудь осмелится напасть на него. Чезаре под подозрением. Если кого-то поймают с поличным, то на допросе может открыться очень многое. А Чезаре в этом не заинтересован.
– Ах, Санча! Учитывая причастность Чезаре, мой отец постарается сделать так, чтобы никакого дознания не было.
– Все равно, совершить убийство здесь, в Ватикане, – это не так просто. Скорее, они будут ждать, пока он поправится, а потом попытаются заманить его в какое-нибудь тихое местечко. Тогда можно будет снова напасть на него. А сейчас… я думаю, что сейчас нам нужно оберегать его от яда.
– Санча, мне страшно. Такое же чувство я испытывала давным-давно, когда еще совсем маленькой девочкой шла вечером по какой-нибудь аллее и попадала в тень кустарника или деревьев – тогда мне казалось, что в темноте меня подстерегают дикие звери и призраки, которые вот-вот набросятся на меня…
– С одним существенным различием, – мрачно заметила Санча. – Сейчас нас подстерегают не призраки.
– Санча, мы должны увезти его из Рима.
– Я уже думала об этом.
Лукреция вопросительно посмотрела на нее.
– Как только он немного окрепнет, мы незаметно вынесем его отсюда. Переоденем в наряд одного из наших слуг и в повозке отправим к моему дяде Федерико. Полагаю, нам это удастся.
– Санча, спасибо тебе за все, что ты сделали для моего супруга.
– Который мне приходится братом, – напомнила Санча. – Послушай, Лукреция. Когда завтра придут врачи, нам нужно будет спросить их совета. Ты знаешь того маленького горбуна из прислуги Альфонсо?
– Это тот, что обожает Альфонсо, как родного сына, и с самого первого дня дежурит за этими дверьми?
Санча кивнула.
– Мы можем довериться ему. Он приготовит лошадей и повозку. Как только у Альфонсо затянутся раны, они вдвоем сбегут отсюда.
Лукреция сидела у постели Альфонсо и держала его за руку. Он только что очнулся от своих кошмарных сновидений.
Она нагнулась к нему.
– Альфонсо, мой милый, все хорошо. Это я… Лукреция.
Альфонсо открыл свои голубые глаза, и она почувствовала щемящую нежность к нему – у него был точь-в-точь такой же взгляд, как у маленького Родриго.
– Лукреция, – прошептал он, – побудь со мной.
– Я здесь. Я никуда не уйду. Постарайся заснуть, мой дорогой.
– Я боюсь заснуть. Лукреция, мне снятся кошмары.
– Знаю, любимый.
– Он все время здесь… в моих снах. Он стоит надо мной… с этой своей ухмылкой, с этим свирепым блеском в глазах… и с мечом, занесенным для удара. А на этом мече кровь, Лукреция. Не моя – твоего брата…
– Ты только сам себя мучаешь.
– Он не остановится до тех пор, пока не избавится от меня. Он твой брат, и ты любишь его. Слишком любишь. Твой отец защищает его. Вы все его защищаете.
– Я лишь об одном думаю, Альфонсо, – как защитить тебя и как уберечь от всех этих тревог. Послушай, мой дорогой, у нас есть план. Как только ты немного окрепнешь, мы незаметно вывезем тебя из Рима.
– А ты?
– Я уеду следом за тобой.
– Поезжай со мной, Лукреция.
– А наш ребенок?
– Мы должны ехать вместе. Хватит с нас разлук.
Она подумала – устроить побег для нас троих? Нет, слишком опасно: тройной риск! Но ей не хотелось расстраивать его, объясняя все трудности, с которыми им пришлось бы столкнуться. Пусть он мечтает об их побеге. Пусть его ночные кошмары сменятся счастливыми снами.
– Хорошо, – сказала она. – Мы уедем вместе.
– Лукреция, мне не терпится поскорей покинуть этот город. Навсегда – с тобой и маленьким Родриго. Но когда же?.. Когда?
– Когда ты окрепнешь.
– Но ведь это будет еще так не скоро!
– Нет. Твои раны заживают. Врачи говорят – у тебя завидное здоровье. Теперь уже осталось недолго ждать. Вот об этом и думай, Альфонсо. Думай об этом все время.
Он послушался ее совета – и, когда заснул, на его губах появилась счастливая улыбка.
Альфонсо уже мог ходить по своей комнате. Иногда он сидел на балконе и разглядывал ватиканские сады или просто подставлял лицо солнечным лучам. Врачи сказали, что вскоре он сможет даже сидеть в седле. Он с нетерпением ждал этого дня.
Сначала Санча и Лукреция помогали ему передвигаться, поддерживая под локти. Затем настал тот знаменательный день, когда он впервые вышел на балкон самостоятельно.
– Ну, теперь уже совсем скоро, – прошептала Лукреция.
– Нужно подождать, пока он не окрепнет настолько, чтобы выдержать долгую поездку, – сказала Санча.
Они решили, что Альфонсо начнет делать физические упражнения, и он решил тут же испытать свои силы. Увидев стоявшего внизу маленького горбуна, который все время находился неподалеку от своего хозяина, он подозвал его и велел принести арбалет – ему хотелось проверить, хватит ли у него меткости подстрелить какую-нибудь птицу в саду.
Арбалет принесли, и он выстрелил.
Выстрел оказался неудачным, и горбун побежал в сад за стрелой.
Чезаре прогуливался в саду вместе с одним из своих командиров, доном Микелетто Кореллой. Внезапно ему на глаза попался горбун, державший в руке стрелу и направлявшийся ко входу в здание.
– Это, случаем, не слуга моего зятя? – спросил Чезаре.
– Должно быть, он. Недаром же ваш зять стоит с арбалетом в руках. Взгляните-ка – вон на том балконе.
– Во имя всех святых! – воскликнул Чезаре. – Мы с вами едва избежали смерти!
Корелла улыбнулся вместе со своим начальником.
– Если бы стрела попала одному из нас в сердце, мы бы и впрямь не остались в живых. Ведь я не привык обходиться без ваших мудрых советов, мой командир!
– Значит… он покушался на мою жизнь!
– Никто не обвинит вас, мой командир, если в сложившихся обстоятельствах вы примете самые решительные ответные меры.
Чезаре положил руку на его плечо, и они дружно засмеялись. Им предоставился случай, которого оба так долго ждали.
Наступил полдень – время, когда почти все обитатели папской резиденции отдыхали от августовского зноя. Альфонсо лежал в постели. Утренние физические упражнения утомили его, и он спал, улыбаясь во сне. Лукреция и Санча сидели по обеим сторонам постели. Они дремали.
Внезапно за дверями комнаты послышалось какое-то движение, и Санча пошла узнать, что случилось. Лукреция последовала за ней. В коридоре они увидели солдат, те арестовывали прислугу Альфонсо.
– В чем дело? – строго спросила Санча.
– Простите за беспокойство, мадонна, – сказал Микелетто Корелла, – но эти люди обвиняются в заговоре против Папы.
– Это невозможно! – воскликнула Лукреция.
– Такова воля Его Святейшества.
– Какой такой заговор? – спросила Санча.
– Не знаю, мадонна. Я всего лишь исполняю приказ. Он поклонился и в некотором замешательстве посмотрел на них – будто был смущен необходимостью расстраивать таких прелестных дам. Затем добавил:
– Его Святейшество отдыхает в своих покоях. Почему бы вам не сходить к нему и не попросить освободить этих людей, если вы так уверены в их невиновности?
Санча и Лукреция помчались в апартаменты Папы. Его там не было.
Тогда они внезапно переглянулись и, не сговариваясь, побежали в комнату Альфонсо. И опоздали.
Альфонсо лежал поперек постели. На его горле остались синеватые пятна – от безжалостных рук Микелетто Кореллы.
Глава 3
ЗАМОК НЕПИ
Погребальная процессия остановилась у небольшой часовни на площади Святого Петра, а затем направилась к кладбищу Санта Мария делле Феббри. Было уже темно, и впереди шли двадцать факельщиков в черных плащах с балахонами. В тишине раздавались только звуки шагов и тихие голоса монахов, молившихся за душу покойного.
Дворец Санта Мария дель Портико погрузился в траур. Слуги говорили шепотом – встречаясь в коридорах, опускали покрасневшие глаза.
В покоях мадонны Лукреции не было слышно плача – она и ее золовка корили себя в случившемся и пытались утешать друг друга.
Санча то приходила в ярость, то вновь впадала в отчаяние.
– Как мы могли оказаться такими дурами? – воскликнула она.
Лукреция потупилась.
– Нам не следовало поддаваться на их уловку.
– Потратить столько сил… провести столько бессонных ночей, самим готовить пищу, выхаживать его, ни на минуту не оставлять без присмотра… а затем… оказаться такими дурами!
Лукреция закрыла лицо руками.
– Ох, Санча, меня не покидает ужасное чувство, что я приношу несчастье всем, кто меня любит.
– Глупости! – закричала Санча. – Они бы не посмели это сделать, если бы мы не оставили его одного. Во всем виновата только беспросветная тупость.
– Мы ведь отлучились совсем ненадолго.
– Ровно настолько, чтобы этот мерзавец успел задушить его.
– Он сказал, что, когда они вошли в комнату, у Альфонсо началось кровотечение.
– Кровотечение! – воскликнула Санча. – Ты что, не видела синяков у него на горле? Пресвятая Богородица, забуду ли я их когда-нибудь?
– Прошу тебя, Санча, не надо.
Внезапно в дверях показалась запыхавшаяся Лойзелла. Ее глаза грозили вылезти из орбит.
– Сюда идет Валентино, – пролепетала она. – Вот-вот будет здесь.
Дверь тотчас закрылась. У Лойзеллы не было ни малейшего желания кокетничать с Чезаре Борджа.
– Как он смеет! – воскликнула Санча.
Лукреция задрожала. Она не желала видеть его – боялась выдать чувства, которые не могла не испытать при встрече с убийцей своего супруга.
Послышался топот солдатских сапог, и, когда дверь снова распахнулась, двое солдат встали на страже. Затем в комнату вошел Чезаре.
Лукреция отвернулась. Санча с ненавистью и презрением посмотрела на него.
Он холодно усмехнулся. Санча выпалила:
– Убийца! Как смеешь ты приходить сюда? Как смеешь осквернять наше горе?
Чезаре подошел к Лукреции.
– Правосудие свершилось, – ледяным тоном произнес он.
– Правосудие? – повернувшись к нему, медленно проговорила Лукреция. – Убийство человека, который никому не причинил зла, – это ты называешь правосудием?
Его лицо немного смягчилось.
– Что он никому не причинил зла, это не его заслуга. У него просто не хватило времени. Но он действовал так, что было ясно – либо он, либо я. Мне пришлось защищаться, вот и все.
– Он бы и пальцем тебя не тронул, – сказала Лукреция. – Не допустил бы, чтобы я страдала вместе с тобой.
– Дорогая сестра, у тебя слишком покладистый характер. Ты не знаешь, до чего людей доводят амбиции. Видишь ли, незадолго до смерти он покушался на мою жизнь. Хорошо еще, что я заметил его, когда он стоял на балконе и держал в руках арбалет!
– Он всего лишь стрелял в голубя – хотел испытать свои силы, – сказала Лукреция.
– Тебе нужен был предлог! – воскликнула Санча. – Вот ты и воспользовался этим случаем!
Чезаре явно игнорировал ее. Он продолжил:
– Существовал заговор… против меня… и против Папы. Дорогая сестра, ты позволила дурачить себя. Заговорщики собирались в твоих покоях – пока вы болтали о поэзии и искусстве, твой супруг и его друзья обсуждали планы военных действий. Его смерть была вполне своевременна.
– Так ты признаешь себя виновным в убийстве? – спросила Санча.
– Я признаю только то, что смерть Альфонсо Бишельи была угодна правосудию, – такая же участь ждет всех предателей. Лукреция, я пришел, чтобы сказать тебе следующее: вытри слезы и не оплакивай тех, кто замышлял заговор против твоего отца и брата. – Он взял ее за плечи. – Часть твоей прислуги уже находится под арестом. Так нужно, Лукреция. Девочка моя, не забывай того, что ты сама говорила, – кем бы мы ни были, прежде всего мы – Борджа.
Он хотел заставить ее улыбнуться, но выражение ее лица осталось каменным. Она сказала:
– Чезаре, уйди. Пожалуйста… немедленно уйди. Он опустил руки и, повернувшись, быстро вышел из комнаты.
Папа пригласил ее, руководствуясь самыми лучшими побуждениями, но принял довольно сухо – отрешенное выражение лица и безутешная скорбь в глазах Лукреции отнюдь не пришлись ему по душе. Альфонсо умер; его уже ничто не вернет. А ей всего двадцать лет, она прелестна, как ангел, и он собирается устроить для нее брак не хуже прежнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38