— Вы находите меня чудовищем?
— Нет.
— Женщина, продающая свое тело и вдобавок способная на шантаж?
— Я рада, что вам удалось что-то из него вытянуть, Рози. Ханжество, обман — вот чего я не выношу. Вы такой никогда не были.
— Ясная, как день Божий — вот я какая… — засмеялась Рози. — Мне, значит, пришлось уйти в ту же ночь. Поэтому я и не могла вас впустить. Мне нужно было сложить вещи и покинуть дом до того, как он вернется. Это составляло часть нашей сделки.
— Понимаю, Рози.
— Я долго размышляла, рассказывать ли вам обо всем этом или нет. А потом узнала, что вы собираетесь во Францию. Как это мне стало известно? Опять же от слуг. Они разговаривают между собой, знаете ли. К тому же я немного встречаюсь и с людьми, близкими к высшему свету. Сплетничают и там. Все говорили о том, что вас лишили наследства, что вы не его дочь, и так далее. Это стало всем известно. Я и подумала: бедная Кэролайн, трудная перед ней задача. А потом решила попросить вас прийти и рассказать вам обо всем. Если вам понадобится друг, знайте, что Рози всегда вам поможет. Я предложила бы вам поселиться у меня, но вам это не подойдет. Ко мне иногда захаживают джентльмены — теперь уже по моему собственному выбору. Кроме того, у меня имеется определенная репутация… Я видела на днях в парке симпатичного малыша, игравшего со своей няней. Не исключено, что в один прекрасный день я остепенюсь. Я подумала… право, в маленьких детях что-то есть. Кто зна-ет, может быть, ваша старая знакомая Рози и не устоит перед искушением. А когда — или если — это случится, я позабочусь о том, чтобы у меня было подходящее место для воспитания ребенка. Вот так! Но если когда-нибудь я вам в самом деле понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.
— Благодарю вас, Рози, — сказала я.
Она позвонила, чтобы убрали чайную посуду. Я смотрела на нее и слегка забавлялась, но в то же время испытывала восхищение.
Очень умная женщина, подумала я. Несмотря на то, что она подрабатывала проституцией и сама призналась в своем шантаже, я находила ее гораздо более достойной, чем многих из «нашего круга».
Задумчиво шла я домой.
В самом деле, я быстро взрослела.
Ночь в горах
Согласно договоренности я доехала до Парижа с Рештонами. Там они любезно посадили меня на поезд, следовавший на юг Франции.
Трудно было поверить, что в моей жизни произошло столько событий за такое короткое время. Само путешествие не смущало меня. Ведь я уже добиралась самостоятельно до пансиона и привыкла полагаться на себя. К тому же это не было моим первым посещением Франции, хотя опытной путешественницей меня и нельзя было назвать.
Глядя из окна поезда на мелькавший мимо пейзаж, я твердила себе, что должна оставить все случившееся позади и начать новую жизнь. Может быть, я найду, наконец, свое место рядом с родителями. Снова начинались мои фантазии.
Рассказ Рози о человеке, которого я так долго считала своим отцом, поразил меня, кажется, почти так же сильно, как и открытие, что Джереми была нужна не я, а мое будущее наследство. Образ раздетого Роберта Трессидора преследовал меня. Я допускала его потребность в сексуальном удовлетворении, но не его лицемерие. Как мог он сокрушаться о падших женщинах, занимаясь тем, что сам так горячо осуждал!
«Таких, как он, множество», — сказала Рози, а Рози знала мужчин.
Ну, а Джереми? Никогда не забуду, как я открыла то письмо и поняла, что до сих пор жила в мире иллюзий.
Но с этим кончено. Нужно все начинать заново.
Я ехала по французской деревне, мимо ферм, домов, полей, рек, холмов… По крайней мере, мама захотела меня видеть. Я подумала о капитане Кармайкле. Он, должно быть, с ней. Эта мысль радовала меня. Ребенком я была им очарована, а теперь ничего не имела против такого отца.
Путешествие длилось долго. Мисс Белл сказала бы: «Франция большая страна, ее площадь превышает нашу». Я усмехнулась. Мисс Белл знала бы и точное соотношение между ними.
Все это было так давно — в прошлом. Нужно повернуться спиной к той жизни, совсем перестать о ней думать, потому что мысли мои неизменно возвращались к двум лицемерам: Джереми Брендону и Роберту Трессидору.
Поезд остановился, я вышла. Меня уже ждала рессорная двуколка.
Мадам Трессидор ждет меня, сказал возница, а ехать нам не очень далеко.
Я свободно владею французским — это очень меня выручало во время поездки. Мой новый знакомый — кучер — тоже был доволен, узнав, что я говорю на его языке. Он указал мне на горную гряду вдали и сообщил, что за ней море.
Мы остановились перед небольшим домом, выкрашенным в белый цвет. Два передних окна выходили на балконы. Пурпурные пятна бугенвиллии ярко выделялись на фоне стен.
Когда я спустилась с двуколки, из дома вышла женщина.
— Эвертон! — закричала я.
— Добро пожаловать, мисс Кэролайн, — улыбнулась она.
Я взяла ее за руку и в своем возбуждении поцеловала бы ее, но Эвертон отстранилась — она никогда не забывала, какое место занимает в доме.
— Мадам рада вашему приезду, — сказала она. — Она не очень хорошо чувствует себя сегодня, но выразила желание видеть вас, как только вы приедете.
— О, — вздохнула я, немного разочарованная.
Я надеялась, что мама или капитан Кармайкл выйдут мне навстречу, хотя, конечно, рада была и встрече со своей старой знакомой Эвертон.
— Входите, мисс Кэролайн. А вот и ваш багаж. — Кучер внес мои вещи в выложенный плиткой холл.
Я поблагодарила, дала ему немного мелочи, а он приложил руку к фуражке. Стоя в стороне, Эвертон наблюдала за мной.
На столике в холле стояла ваза с цветами. Их пряный аромат наполнял воздух.
— У нас здесь все очень скромно, — пояснила Эвертон. — Только одна служанка, да еще садовник, приходящий два раза в неделю. Вы сами увидите, как все здесь не похоже на…
— Понимаю. Можно сейчас пройти к маме?
— Да, пойдемте.
Я поднялась вслед за ней по лестнице и вошла в комнату с закрытыми ставнями, где царил полумрак.
— Мисс Кэролайн приехала, — объявила Эвертон. — Если позволите, я немного приоткрою ставни.
— О да. Ты в самом деле здесь? О, Кэролайн!
— Мама! — воскликнула я, подбежала к постели и бросилась к ней на шею.
— Мое дорогое дитя, как замечательно снова тебя видеть. Но ты найдешь большую разницу…
— Вы здесь, и я здесь. Такая разница мне по вкусу.
— Как чудесно, что ты приехала!
Эвертон прошла к двери. Оглянувшись на меня, она попросила:
— Не утомляйте ее, пожалуйста. — И удалилась.
— Мама, — спросила я, — вы болеете?
— Милочка моя, не будем говорить о неприятных вещах. Ты здесь и на какое-то время останешься со мной. Ты не можешь себе представить, как мне хотелось тебя видеть.
Я подумала: «Почему же, в таком случае, вы не постарались увидеться со мной?» Но ничего не сказала.
— Я часто говорила Эвертон: если бы только со мной были мои девочки… особенно Кэролайн. Ты видишь, конечно, что сейчас я живу… в нужде.
— Дом мне показался очень приятным. А цветы так красивы.
— Я очень бедна, Кэролайн, и так и не сумела приспособиться к бедности. Знаешь ли ты, что у нас только одна служанка и один садовник… и то не все время.
— Знаю, Эвертон сказала мне. Но Эвертон осталась с вами.
— Как бы я могла обойтись без нее?
— Но вам и не пришлось. Она, кажется, такая же преданная, как всегда.
— Она чуточку тиранка. Это часто случается с хорошими слугами. Она обращается со мной как с младенцем. Конечно, на мою долю выпало немало страданий. Мне столького не хватает. Здесь не Лондон, Кэролайн.
— Это очевидно.
— Когда я вспоминаю, как жила раньше…
— Мама, — спросила я, — а что с капитаном Кармайклом?
— О, Джок… бедный Джок. Он не смог этого вынести. Вначале это была настоящая идиллия. На бедность мы, казалось, не обращали внимания. Хотя ни он, ни я к ней не привыкли.
— Но вы ведь были влюблены друг в друга. Вы были вместе.
— О да. Мы были влюблены. Но здесь совершенно нечем было заняться. Для меня… ничего. Для него тоже. Здесь не бывает скачек. Он любил скачки. Потом, конечно, дело было в его карьере… в армии.
— Он от всего отказался… ради вас.
— Да. Это было необыкновенно с его стороны. Некоторое время все шло замечательно… даже здесь. Твой отец… я хочу сказать, мой муж… оказался таким мстительным. Ты теперь, должно быть, обо всем этом знаешь от мистера Чевиота. Это настоящий друг, он заботится обо всем, регулярно высылает мне деньги. Не знаю, чтобы я делала без этого. Доход, оставленный мне отцом, совсем крохотный. У Джока тоже было немного, кроме его жалованья, а это, как ты знаешь, не Бог весть что. У него всегда были долги. Быть офицером в войсках ее величества невозможно, не имея хорошего дохода.
— Но что же произошло? Где он сейчас?
Она достала кружевной платочек из-под подушки и приложила к глазам.
— Его больше нет. Он умер. Это случилось в Индии. Он подхватил там какую-то ужасную болезнь. Ему ведь пришлось уволиться из армии из-за того скандала. Вот он и вступил в торговое дело, организованное его знакомыми. Он надеялся хорошо заработать и вернуться ко мне. Однако интересовала его только служба в армии. Из поколения в поколение Кармайклы были солдатами. Он был так воспитан. Тем не менее он говорил, что очень счастлив… вначале.
— Так он умер! — Невозможно было представить себе, что этого веселого, обаятельного человека не стало. — Ведь все это было так недавно. Всего четыре года… золотой юбилей, помните? Но с тех пор столько всего случилось, что кажется, будто прошла целая вечность.
— Четыре года… Неужели только четыре? Четыре года назад я была в Лондоне. Там у меня всегда было чем заняться. Поверишь ли, с тех пор, как я здесь, у меня не появилось почти ни одного нового платья. Для этого нужно ехать в Париж, а это такое дальнее путешествие. Конечно, Эвертон очень умелая, но что мы здесь знаем о моде?
— Стоит ли об этом заботиться?
— Мы приехали сюда, были вынуждены покинуть Англию. Это было одним из условий, поставленных Робертом. Он категорически возражал против того, чтобы мы там оставались. Он назначил мне небольшое содержание и потребовал, чтобы я не видела вас, моих девочек. У меня сердце разрывалось. Главным образом из-за тебя, Кэролайн. Оливия была его дочерью. Я ненавидела его. Мне совсем не хотелось выходить за него замуж. В том сезоне он был самым завидным женихом… или одним из них. У него было огромное состояние, и он уже начал создавать себе имя в деловых кругах. Увидев меня в первый раз, он сразу решил жениться на мне и уже не отступал. Мне пришлось стать его женой, хотя я и предпочла бы кого-нибудь другого. От меня этого ждали, все говорили, какая я счастливая. О, Кэролайн, ты не можешь себе представить, как я ненавидела его. Вся эта его добродетель была для меня невыносима. Раньше чем лечь, он становился на колени у постели и молил Бога благословить наш союз, а потом… потом… Но ты не поймешь, Кэролайн.
Я подумала о мужчине, посещавшем заведение миссис Кроули, о том, как он лежал в постели обнаженный, поджидая Рози, и сказала:
— Кажется, понимаю, мама.
— Благослови тебя Господь, радость моя. Ну вот, теперь ты со мной. Жить здесь для меня невыносимо. Такая тоска, с тех пор как Джок уехал… и даже.до того. Совершенно нечего делать. Если бы только я могла вернуться в Лондон. Если бы только у меня были деньги… Когда я думаю о том, как богат был Роберт, то начинаю сознавать всю нелепость своего поведения. Ведь я долгие годы все это терпела… можно было потерпеть еще четыре года. И я была бы там… где так хотела бы быть.
— Здесь так красиво, — сказала я. — Проезжая, я видела пейзажи, от которых просто захватывает дух.
— На меня пейзажи наводят скуку, дорогая. Горы, деревья, цветы… На все это можно только смотреть.
— А что с вашим здоровьем, мама?
— Какая печальная тема, дорогая! Мне приходится отдыхать каждый день. Я не встаю до десяти, потом сижу в саду до ленча, а после отдыхаю.
— А по вечерам?
— Скука! Скука!
— Живут же поблизости люди? Или вы совсем ни с кем не встречаетесь?
— Конечно, здесь живут люди, но они тоже скучные. Я не очень хорошо понимаю их утомительный язык. Заметила ты замок, когда вы ехали от станции?
— Нет. Так здесь есть замок?
— Есть. Он принадлежит Дюбюсонам. Сперва я подумала, что это может быть интересно, но они очень уж старые. Мадам на вид можно дать все девяносто. У них есть женатый сын, но жена его не очень приветливая. Дом страшно запущен. Они, кажется, совсем бедные, живут, как фермеры, но, вместе с тем, очень гостеприимные. Я иногда навещаю их, и они у меня бывают. В окрестностях живут еще две-три семьи. Некоторые здесь занимаются выращиванием цветов и производством духов. Городок находится отсюда на расстоянии полутора миль.
— Оливия тоже хотела приехать со мной.
— Бедная Оливия! Как она поживает?
— В основном, как обычно.
— Увы! Она никогда не была привлекательной. Я часто удивлялась, как у меня могла родиться такая дочь. Пошла в отца, это ясно.
— О нет! Оливия замечательный человек.
— Так говорили и об ее отце.
Мне трудно было сдержаться и промолчать. Я начинала яснее понимать ситуацию, видела свою мать так отчетливо, как никогда раньше. В детстве она была одной из богинь, населявших мой мир. Теперь иллюзии были отброшены, я уже не смотрела на жизнь сквозь розовые очки и с каждой минутой чувствовала себя более подавленной.
Через некоторое время пришла Эвертон — она опасалась, что мама утомилась — и отвела меня в мою комнату — белую, оштукатуренную, с высоким потолком; ее окна выходили на балкон с кованой железной решеткой. Я вышла и прямо ахнула — так прекрасен был открывшийся оттуда вид. При раннем вечернем освещении далекие горы казались окрашенными в синие тона. В саду росла масса цветов — красных, лиловых, синих. Воздух был напоен их ароматом.
Я подумала, как здесь красиво, и представила себе маму и капитана Кармайкла, приехавших сюда, чтобы осуществить свою мечту, и увидевших, что действительность не совсем отвечает их надежам.
Их любовь не выдержала испытания. Старая как мир история… Но он, по крайней мере, от всего отказался ради нее, хотя потом сожалел об этом и уехал.
То, что и мама испытывала сожаления, сомнений не вызывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59