были и другие холостяки, представляющие собой гораздо более предпочтительные партии, вот их было бы неразумно сбрасывать со счетов. Особенно одного из них, молодого пэра, не скрывающего своих нежных чувств по отношению к этой живой и искренней девушке. А известный волокита, утративший молодость, не только пригласил ее на танец во время ее дебюта в «Элмаке», но подтвердил свое восхищение ею, прислав букет на другой же день. Настал черед делать свой ход мистеру Веструтеру, хотя он и не собирался плясать под дерзкую дудочку мисс Чаринг. Одно дело посмеиваться над тайными планами девочки, которую он знал с пеленок; совершенно другое – подчиняться им. Он вполне мог понять ее желание приехать в Лондон, но ему было бы больше по душе, если бы она оставалась в Арнсайде, как Спящая красавица. Жениться в ближайшем будущем ему не хотелось; но если Китти сомневалась в его намерении сделать ее своей женой, тогда было бы лучше все свое внимание сосредоточить на ней. Никто лучше чем он не знал, как очаровать и околдовать свою жертву до такого состояния, что все другие просто перестанут для нее существовать. На его счету было множество побед; и если ни одна из его жертв не погибла от неразделенной любви, то здоровье по крайней мере одной леди (по общему мнению, она потеряла всякий здравый смысл) пришло в полный упадок. К счастью, появление на горизонте более пылкого обожателя спасло ее от верной смерти, но встревоженные родители стали предпринимать все мыслимые меры, чтобы оградить своих чувствительных дочерей от мимолетных ухаживаний злостного сердцееда.Выдержав сразу два отказа мисс Чаринг, которая дважды находила предлог, чтобы отклонить его предложение покататься с ним в его двухколесном экипаже, запряженном парой знаменитых гнедых, мистер Веструтер послал ей через своего грума восхитительный веер из слоновой кости, украшенный тончайшей резьбой, позолотой и расписанный изящными медальонами работы Анжелики Кауффманн. К этому дару он присовокупил письмо, составленное в таких искусных выражениях, что Китти было крайне затруднительно не принять его. Это свадебный подарок, писал мистер Веструтер, от старинного друга, который осмеливается подписаться ее вечно любящим кузеном Джеком, братом если не по крови, то по сердечной склонности.– Ничего себе! – воскликнула Мег не без обиды. – То, что он дарил мне, ни в какое сравнение не идет с этой вещицей. Наверное, крупно выиграл в карты. Безумно дорогая безделушка, милая Китти!Прижав ладони к пылающим щекам, Китти сказала:– Мне не следует принимать такой ценный подарок.– Помилуй, почему же нет? Разве можно отказаться, дорогая? Подарок сделан с безупречным вкусом, поверьте мне. «Вечно любящий кузен…» Красиво сказано, честное слово!Итак, когда мистер Веструтер снова пригласил свою «кузину по сердечной склонности» покататься с ним в Ричмонд-парке и полюбоваться на примулы, раскрывшие свои бледные цветы под древними дубами, мисс Чаринг справедливо рассудила, что отказать ему было бы неприлично. Мистеру Веструтеру сопутствовала удача: в назначенный день ярко сияло солнце, что воодушевило мисс Чаринг надеть шляпку в деревенском стиле из шелковой соломки, украшенной с одного бока букетиком цветов, с зеленой лентой под подбородком, завязанной кокетливым бантом. Легкомысленный зонтик от солнца ей одолжила Мег. Подсаживая ее в экипаж, мистер Веструтер поймал себя на мысли, что ее внешний вид удовлетворил бы самого взыскательного из мужчин.Обычно он выезжал вместе с тщедушным Тайгером, сидящим на козлах, но на этот раз он обошелся без услуг этого юноши. Китти же он с мимолетной улыбкой сказал, что такое сопровождение не обязательно для близких родственников («по сердечной склонности»). Она согласилась с ним, хотя в душу закралась тревога. Но даже самый неисправимый злопыхатель не нашел бы в поведении мистера Веструтера ничего предосудительного от начала и до конца их поездки. Он держался как старший брат, очаровавший ее детское воображение; он посмеивался над ней, но воздерживался от шуток над Фредди; если он ни разу не упомянул о помолвке, то по крайней мере не намекал, что не верит в нее. Только в самом конце прогулки, за которую Китти поблагодарила его от всей души, приоткрыл он свою маску. Смеющимися глазами он заглянул ей в лицо, нежно взял за подбородок и сказал, как бы лаская словами:– Глупенькая, недоверчивая, маленькая Китти! Ну, бегите домой, дитя мое! Не могу же я бросить здесь своих лошадей и пойти вместе с вами.Ее лицо под этой небрежной лаской вспыхнуло; она бросила на него быстрый взгляд, снова опустила глаза и, запинаясь, сказала:– Спасибо. Все было очень мило! – взбежала по ступенькам и скрылась в доме.Он уехал, весьма довольный собой. К тому же его деревенская кузина открылась ему в новом, очаровательном свете.Выждав два дня, он явился утром на третий день на Беркли-сквер пригласить обеих дам посетить вместе с ним «Сэндерс Веллз», чтобы Китти увидела великого Гримальди в возобновленной пантомиме «Мамаша-Гусыня», имевшей громадный успех. Такое безыскусное развлечение могло прийтись Мег не по душе, но что касается Китти, то мистер Веструтер, хорошо знавший ее, был уверен, что спектакль приведет ее в восторг. Если бы это было возможно, он, не колеблясь, пригласил бы ее в «Амфитеатр Эстли» и сам получил бы огромное удовольствие, наблюдая, с какой радостью и изумлением смотрит она на скачки и конные парады. Но «Амфитеатр», как и его конкурент «Королевский цирк» начнут сезон не раньше пасхального понедельника, а к тому времени, полагал мистер Веструтер, Китти должна будет вернуться в Арнсайд.Дворецкий, открывший ему дверь, сообщил, что ее светлости нет дома, а мисс Чаринг собирается на прогулку с подругой, но пока еще не ушла и находится в Малом салоне. Он проводил в апартаменты мистера Веструтера, где невольно подверг его жесточайшему испытанию. – Мистер Веструтер! – провозгласил он и удалился, оставив мистера Веструтера стоять в дверях с застывшей улыбкой на губах.В комнате находились трое. Китти в темно-красной шляпке и такого же цвета ротонде натягивала на пальцы новенькие перчатки; спиной к камину стоял Фредди; третьей была мисс Броти, ослепительная в бледно-голубой накидке из мериносовой шерсти, отделанной лебяжьим пухом, с муфтой в руках.На какое-то мгновение мистер Веструтер прирос к полу. Но прежде чем Китти, обернувшаяся к нему с приветствием, успела заметить его замешательство, он уже пришел в себя и двинулся ей навстречу.– Кажется, я явился в неподходящий момент, – преспокойно сказал он. – Вы собираетесь на прогулку. Но ничего. Я не задержу вас надолго.– Да, мисс Броти настолько любезна, что согласилась составить мне компанию, – ответила она, пожимая ему руку. – Мы хотели погулять в парке, там, наверное, уже расцвели нарциссы и крокусы. Оливия, позвольте мне представить вам мистера Веструтера.– В этом нет необходимости, – спокойно Сказал он, подойдя к Оливии и протянув ей руку. – Я уже имел честь познакомиться с мисс Броти. Как поживаете, мисс?Это открытие не слишком удивило мисс Чаринг. Но, взглянув на свою подругу, она поразилась при виде ее лица, покрывшегося красными пятнами. Мисс Броти подняла глаза к потолку, потом опустила их, пролепетала нечто невнятное, едва позволила мистеру Веструтеру коснуться ее руки и тотчас спрятала ее обратно в муфту. Такое поведение девушки, пусть и не привыкшей к обществу, выглядело странным. Китти подумалось, не успел ли Джек обидеть Оливию. Она знала, что он часто бывает дерзким, и пришла к выводу, что скорее всего он задел чувства Оливии неосторожным взглядом или репликой. Но тут случайно ей на глаза попался Фредди. Элегантный мистер Станден обратился в истукана, взгляд его стал совершенно стеклянным, лицо застыло, так что Китти сразу же стало ясно, что здесь кроется какая-то тайна, которую он ни под каким видом не хотел бы раскрывать перед ней. Если бы это произошло чуть-чуть раньше, она бы потребовала немедленных объяснений, но даже краткое пребывание в Лондоне научило ее придерживать язык. Не обращая внимания на замешательство Оливии, она сказала:– А что же привело тебя сюда, Джек?Он объяснил; она не знала, как отнесется к этому Мег, но от своего имени приняла приглашение посетить «Сэндерс Вэллз» с большим удовольствием. На прощание она пожала руки обоим джентльменам, и они с Оливией отправились на прогулку в парк.Оставшись наедине с мистером Станденом, мистер Веструтер сладким голосом произнес:– Не потрудитесь ли объяснить мне, братец, как эта очаровательная птичка оказалась в близкой дружбе с Китти?– Я так и думал, что ты не будешь от этого в восторге, – ответил Фредди. – Но я здесь ни при чем. Не воображаешь ли ты, что это я познакомил их?– Признаюсь тебе, что именно эта мысль и пришла мне в голову, – сказал мистер Веструтер.– Так вот, знай, что это не я, – сказал Фредди. – Хорошенькие мысли взбредают в твой чердак! Во-первых, я сам не знаком с этой девицей; во-вторых, это не та девица, с которой я познакомил бы Китти. – Он подумал немного и щепетильно добавил: – Я хочу сказать, что не стал бы их знакомить, если бы она обратила хоть малейшее внимание на сети, которые ты ей расставляешь в последнее время! Но мне сдается, что она не прочь. Премиленькая штучка, но мозги у нее куриные.– Благодарю, – саркастически сказал мистер Веструтер. – Если бы не ты, Фредди, кому бы я был обязан за такое наблюдение? – заметив, что поставил своего кузена в тупик, он нетерпеливо продолжил: – Ну? Так кто же познакомил Китти с девушкой, которую ее коварный кузен выбрал объектом своего внимания?– Скорее всего, никто, – ответил Фредди. – Они познакомились случайно. Знаешь, что я тебе скажу? Неплохо, если бы ты умерил свой пыл. Ведь ты не женишься на Китти, братец!В ответ мистер Веструтер только сверкнул ярко-голубыми глазами.– Я мог бы поспорить с тобой, Фредди, но лучше не буду.Между тем девушки, о которых шла речь, бодро шествовали по одной из тропинок парка, поглубже спрятав руки в муфточки и закутавшись в свои накидки, поскольку солнце хоть и ярко светило, призывая нарциссы скорее выйти на свет, дул пронизывающий восточный ветер.– Дорогая мисс Чаринг, если бы вы знали, какое утешение для меня находиться в вашем обществе! – проговорила Оливия. – Но жаловаться мне не пристало – я знаю, на какие жертвы пошла матушка, чтобы наша поездка в Лондон состоялась, но, ах, я была бы намного счастливее, если бы осталась дома, со своими сестрами!Китти было уже известно о существовании Амелии, Джейн и Селины, и она пробормотала нечто невнятное, но сочувственное. Она еще не достигла того возраста, когда можно до конца понять тревоги матери, награжденной равнодушной природой четырьмя дочерьми, но, по словам Оливии, тревоги эти были мучительными. Судя по всему, дорогой папочка не смог обеспечить семью приличным состоянием; зато он наградил дочерей красивой внешностью, использовать которую, как расхожий товар, их приучали с детства. Вот только Джейн внушала сильное опасение своим пристрастием к книгам, а у Амелии стала проявляться грозная склонность к веснушкам. Оливия, самая красивая и старшая из сестер, принимала как должное то, что ее долг состоит в том, чтобы удачно выйти замуж. С этой целью она и приехала в Лондон. Но всякий раз, когда ее девическое воображение рисовало подходящего жениха, он всегда являлся в образе молодого и красивого джентльмена и никогда в виде стареющего ловеласа. Она рассчитывала, что знатные родственники дорогого папочки с Брук-стрит окажут ей с матерью радушный прием, но и здесь надеждам не суждено было сбыться. Отвергнутой семейством Баттерстоунов, мамаше пришлось воспользоваться гостеприимством своей сестры, миссис Скортон, живущей в районе Ханс-Кресент, а та при своей доброжелательности не была вхожа в высшее общество и явно не была светской дамой. Так что избранные собрания в «Элмак», великосветские приемы, ложа в Итальянской опере оказались закрытыми для мисс Броти. Мамаша, развив бурную деятельность в кругах, близких к светскому обществу, с большим трудом добилась для дочери одного-двух приглашений, но ни одно из них не завершилось триумфом, который она предсказывала с такой уверенностью. Что же касается того, чтобы взять высший свет штурмом, как это удалось прекрасным сестрам Ганнинг лет шестьдесят пять тому назад, то ли времена изменились, то ли для успеха требовалась еще одна сестра. – Но Амелии нет еще и шестнадцати, – совершенно серьезно пояснила Оливия, – да мне и не справиться с такими расходами.Китти сожалела о том, что ее новая подруга так категорически настроилась на замужество. Ее предложение подыскать Оливии место гувернантки не вызвало никакого энтузиазма. Оливия устремила на нее взгляд больших глаз, полный тревоги, и решительно заявила, что лучше ей умереть. Поразмыслив немного, Китти пришлось признаться себе, что Оливия и в самом деле не подходила для такого занятия. Большим умом она не отличалась, образование ее было поверхностным. Но характер у нее был мягкий, нрав кроткий и ей хватало тонкости, чтобы сторониться махинаций мамаши и своих развязных кузин. Однако чем больше общалась с ней Китти, тем больше сомневалась она в том, что за очаровательной внешностью скрывается хоть малейший намек на твердость характера. Еще ей казалось странным, что у такой красивой девушки дома не оказалось подходящего кавалера, который был бы ей небезразличен. Оливия объяснила, что дома и выбрать было не из кого.– Ну кому может понравиться Нед Бэнди, а Реи все такие вульгарные. Остается только мистер Стиклпат, но он, конечно, в счет не идет.– Он неподходящий жених? – осмелилась спросить Китти.– Да нет! Просто он беден как церковная мышь!– Но ведь он вам нравился?– Дело не в этом, он-то с радостью женился бы на мне даже без приданого. Видите ли, недавно умерла его экономка и он остался в полной растерянности, а я умею готовить вкусно и недорого, умею шить, а глажу белье получше любой прачки.Образ бедного, но романтичного влюбленного угас, не успев возникнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43