Сэм Шард, бывший гусар Седьмого полка, в это время был занят тем, что счищал ошметки подсохшей грязи с копыт его коня, Клауда. Завидев хозяина, Шард вытянулся в струнку и с широкой ухмылкой отсалютовал по-военному:
— Доброе утро, милорд!
— Похоже, у тебя не было особых проблем с тем, как найти сюда дорогу, — заметил эрл, проводя рукой по лоснящейся шее копя.
— Все в порядке, милорд. Остановился на ночлег в Грантэме, согласно вашему приказу.
— Никаких проблем?
— Ничего особенного, милорд. Если не считать небольшой стычки с одним ослом из числа слуг достопочтенного мистера Мартина. Похоже, парень плохо знает свое место — осмелился отпустить какое-то дурацкое замечание по поводу красномундирников, но это он так, но глупости! Красномундирники! Это о ребятах-то из нашего гусарского полка! Но не беспокойтесь, все обошлось без сломанных костей, и вообще, когда мы расстались, он выглядел совсем неплохо!
— Шард, я же предупреждал — никаких драк!
— Драк?! Обижаете, милорд! — оскорбленно заявил его оруженосец. — Нет, нет, милорд. Ничего такого не было, повозились немного, ну, сунули друг другу в морду, тем и кончилось. Все мило и благородно, все довольны! Вы лучше взгляните-ка на этого гнедого. Немного странный на вид, но дай ему шпоры, держу пари, он себя покажет! Сущий дьявол! Собственность достопочтенного мистера Мартина, как мне тут сказали, в забегах ему просто равных нет — любому даст сто очков вперед! Его хозяин вам, часом, не родственник, милорд?
— Сводный брат. Так что будь любезен, попридержи язык, когда будешь с ним разговаривать!
— О, милорд, не извольте беспокоиться, я буду тихим, словно монастырская курочка, — охотно закивал Шард. — Похоже, тут все перед ним выплясывают прямо не знаю как. — Склонившись, он приподнял ногу серого. — Называют его молодым хозяином. — Он украдкой бросил взгляд вверх, но, прежде чем эрл успел открыть рот, жизнерадостно продолжил: — А теперь взгляните-ка, милорд, вон на того чалого, в третьем стойле. Это лошадка мистера Тео. Насколько я понял, еще один родственник вашей милости? Хоть и полукровка, а хорош! Да и хозяин ему под стать, по крайней мере, так говорят. Так что, милорд, в общем и целом все очень даже неплохо.
Эрл предпочел проглотить вертевшееся на языке замечание и ограничился кивком. Было ясно, что его верный оруженосец уже успел войти в курс последних событий в Стэньоне и составить мнение о всех его обитателях. Похоже, горечь и обида, гложущие Мартина, были настолько сильны, что он оказался не в силах сдержать свои чувства даже перед слугами. Узнать это было не слишком приятно, поэтому Жервез вернулся в замок с тяжелым сердцем.
Уже на пороге он столкнулся с мисс Морвилл, которая, к величайшему удивлению эрла, заявила, что давно его разыскивает.
— В самом деле? — слегка приподняв брови, протянул он. — Можно узнать, чем могу служить вам, мисс Морвилл?
Девушка вспыхнула, поскольку сказано это было довольно холодно. Но, как ни странно, не отвела прямого, искреннего взгляда от его лица.
— Я вовсе не рассчитывала на то, что вы можете услужить мне, милорд, — пробормотала она. — Наоборот, это я хотела услужить леди Сент-Эр. Это моя вина, милорд. Мне следовало так и сказать с самого начала, ведь тогда вы бы не приняли мои слова за дерзость.
Настала его очередь покраснеть.
— Уверяю вас, мисс, вы ошибаетесь!
— Ну, похоже, что нет. Вероятно, вам уже до смерти надоели всякие приживалы, ведь вы их повидали немало на своем веку, хотя бы благодаря своему высокому положению, — откровенно заявила Друзилла. — Мне следовало бы признаться с самого начала, что лично я не такого уж высокого мнения об эрлах!
Великодушно проглотив ее последнее замечание, Жервез после минутного колебания нашел в себе силы ответить:
— Думается, действительно будет лучше, если вы все объясните с самого начала.
— Видите ли, наверное, вы просто не знаете, что я дочь Харви Морвилла, — продолжила Друзилла. Набрав в грудь побольше воздуха, будто собираясь окунуться в ледяную воду, добавила: — И Корделии Консетт!
Эрлу ничего лучшего не пришло в голову, как сообщить, что он немного знаком с сэром Джеймсом Морвиллом, членом «Уайт-клуба».
— Это мой дядя, — пояснила мисс Морвилл. — Очень важная шишка, но, конечно, не идет ни в какое сравнение с папой!
— Конечно! — учтиво кивнул эрл.
— Осмелюсь предположить, поскольку вы участвовали в военной кампании, у вас, вероятно, не было возможности ознакомиться с какой-нибудь из последних папиных работ, так что вы, скорее всего, не знаете, что он посвятил себя истории философии. В настоящее время пишет о Французской революции.
— С точки зрения республиканца, я полагаю?
— Да, конечно, поэтому-то это и стало поистине грандиозным трудом. Ведь глупо было бы полагать, что его взгляды не претерпели никаких изменений с того дня, как он посвятил себя литературному труду. Но это случилось. Правда, когда меня еще не было на свете.
— Ах вот как? — вежливо отозвался Жервез.
— В те дни, можно сказать без преувеличения, он был таким же горячим приверженцем Пристли, как бедный мистер Колридж, которого он знал с самых юных лет. Ведь папа был пантисократом.
— Панти… кем?
Она с удовольствием повторила:
— Это такой кружок, самыми видными членами которого были мистер Колридж, мистер Саути, ну и конечно папа. Одно время они подумывали организовать коммуну на берегах Саскуэханны, но, к счастью, ни миссис Саути, ни маме эта идея не поправилась, так что, в конце концов, ее отвергли. Осмелюсь предположить, вы, может быть, тоже заметили, что люди, наделенные большим интеллектом, редко бывают искушены в чисто практических делах. Вот и на этот раз предполагалось, что каждый член этой коммуны, не важно, мужчина или женщина, будет два часа в день посвящать труду на общее благо, а все остальное время заниматься избранным делом. Но, конечно, мама и миссис Саути немедленно догадались, куда они клонят, и заявили, что джентльмены, может быть, и намерены ограничиться двухчасовым рабочим днем, но для леди это совершенно невозможно. На самом, деле мама ничуть не сомневалась, что если джентльмена еще возможно упросить или, в крайнем случае, заставить принести воды или, скажем, нарубить дров, то дальше этого он не пойдет. Так что ни одна живая душа не могла твердо рассчитывать, что домашние обязанности будут выполняться изо дня в день. Сами понимаете, если уж они втягивались в какую-нибудь философскую дискуссию, то пиши пропало — ни один уже не помнил, куда и зачем шел.
— Догадываюсь, ваша матушка оказалась более практичной в житейских вопросах? — промолвил удивленный Жервез.
— О да! — невозмутимо заявила Друзилла. — Именно поэтому-то она не согласилась жить коммуной. Она терпеть не может заниматься домашними делами, ведь мама — писательница, у нее несколько романов, целая куча статей и монографий. Когда-то она была очень дружна с миссис Голдвин, я имею в виду — первой миссис Голдвин. Кроме того, мама придерживается довольно передовых взглядов на проблему образования женщин.
— Скажите, вас она тоже воспитывала в соответствии с этими взглядами? — осведомился Жервез, чувствуя, что в душе у него зарождаются дурные предчувствия.
— Нет. Все дело в том, что моя мама была так занята обсуждением проблемы всеобщего женского образования, что до собственного ребенка у нее просто руки не дошли. А потом, знаете ли, здравого смысла ей не занимать, так что она нашла в себе силы подавить свои желания и потом ничуть не стеснялась признаться, что нас с братом воспитывали отнюдь не в соответствии с ее теорией.
— Какой удар! — пробормотал эрл.
— Да, но она перенесла его стойко. А, кроме того, мы все питаем очень большие надежды в отношении моего младшего брата. Он сейчас учится в Кембридже. Да и потом, должен же кто-нибудь выполнять всю эту скучную домашнюю работу, не так ли?
— И это выпало именно на вашу долю, мисс Морвилл? — полюбопытствовал несколько растроганный эрл. — И ваша жизнь легкомысленно растрачивается на докучные хозяйственные мелочи, да еще в деревне?! Боже, как жаль!
— Не стоит сожалеть об этом, — на редкость будничным тоном возразила Друзилла. — Мы бываем в Линкольншире не так уж часто, только когда папе нужно поработать в тишине. А в основном живем в Лондоне, так что мама может наслаждаться жизнью, вращаясь в литературных кругах.
— Простите, сударыня, за дерзость, но все это кажется мне на редкость утомительным.
— Да, конечно, но только для тех, кто не посвятил свою жизнь ученым занятиям, — возразила она. — А потом, когда мы в Лондоне, я провожу много времени с тетушкой, леди Морвилл, и кузинами. Мы ездим на вечера, ходим в театры, все это очень весело, и я считаю, это очень мило с их стороны — брать меня с собой. В прошлом году тетушка даже взялась представить меня ко двору, а ведь у нее три своих дочери, о которых надо заботиться. Я была ей очень благодарна. Особенно если учесть, что мама целиком посвятила себя литературной деятельности. Конечно, ни она, ни папа не придерживаются монархических взглядов и не одобряют двор. Но уверяю вас, это совсем не означает, что они якобинцы или что-то вроде этого.
— У меня просто камень с души упал! Так что, надо понимать, ваши родители не горят желанием, чтобы голова такого человека, как, скажем, я, слетела под ножом гильотины?
— Уверена, что они не пожелали бы этого никому!
За этой беседой они и не заметили, как поднялись по парадной лестнице, пересекли огромный холл и вошли в Большую художественную студию.
— Куда вы меня ведете? — поинтересовался эрл.
— В Малую столовую, если не возражаете. Мне бы хотелось, чтобы вы своими глазами увидели, что я придумала с той вазой. А если вам не понравится, может, вы предложите что-нибудь другое.
— Что вы с ней придумали? Боже, почему вы вообще сочли нужным заниматься ею?
— Ну, по правде говоря, никто меня не заставлял, но ведь кому-то же надо было подумать о том, что с ней делать! Иначе вы приказали бы сунуть ее куда-нибудь в темный чулан! — хмыкнула она. — Бедный Эбни был в полной растерянности, знаете ли, он так и не понял, серьезно ли вы говорите. А что до леди Сент-Эр, так она заявила, что после всего вчерашнего ничто не заставит ее говорить с вами на эту тему.
— Рад это слышать. Впрочем, по-моему, для этой чудовищной штуки темный чулан — самое подходящее место. Только не говорите мне, что она вам нравится!
— Нет, ну что вы! Но я ведь и не знаток. А потом, знаете ли, бывает, что человек кажется тебе уродливым, а другие люди находят его красивым.
— Так, тогда давайте начистоту, мисс Морвилл. Уверяю вас, я ни за что не сяду обедать, пока это пугало будет торчать посреди стола!
— А вам и не придется. Ведь по вашему велению стол наполовину сложили, так что теперь ваза на нем попросту не умещается. Но может статься, когда-нибудь его еще придется опять разобрать, если, например, за столом соберется больше народу. Вот тогда и ваза, может быть, пригодится. Конечно, порой бывает довольно затруднительно то и дело выворачивать шею с риском сломать ее, и все только для того, чтобы заглянуть за вазу, особенно когда за столом всего несколько человек. Да и разговаривать она мешает. Но ведь когда гостей много, шею все равно не вытянешь, это невежливо, так что и ваза никому не помешает.
— Не знаю, что и возразить вам, сударыня, но, боюсь, мне она будет мешать всегда, — отрезал Жервез.
— Нет, — покачала головой мисс Морвилл, — ничуть, особенно если ее повернуть так, чтобы вы не видели рычащего тигра, — у него такая злая морда! Когда Эбни утром привел меня в Малую столовую посоветоваться, что делать с вазой, я сразу догадалась, что вам, верно, вчера пришлось иметь перед глазами это чудовище, а его, прошу прощения за вольность, человеку со вкусом просто невозможно видеть без содрогания. Но с другой стороны, — продолжала мисс Морвилл, входя в зал, — там очень милая группа туземцев, усевшихся вокруг пальмы, два павлина и слон с поднятым хоботом. Очень экзотично! — Она торопливо направилась к небольшому столику, стоявшему в простенке между окнами. — Вот видите! Я попросила Эбни принести этот столик из Малиновой гостиной и поставить вазу на него. Но если вам не нравится это место, можно поставить куда-нибудь еще.
— В темный чулан! — с упрямым видом заявил эрл.
— Не забывайте, теперь вы будете сидеть к ней спиной! — умоляюще прошептала мисс Морвилл.
— Все равно, я уверен, этот проклятый тигр будет скалиться в мою сторону!
— Нет, нет, что вы! Теперь он вообще смотрит в окно!
— Безнадежно! Ради бога, объясните, сударыня, почему вы так волнуетесь из-за этой чертовой штуковины?
— Ну, мне кажется, леди Сент-Эр будет немного расстроена, если ее совсем убрать из столовой. Это не слишком-то красиво — сунуть семейную реликвию, которой вы пренебрегаете, в темный чулан, — рассудительно заявила мисс Морвилл. — Уверена, есть много всего такого, что бы вы хотели изменить, но, как часто говорит мой брат Джек, — а он военный, — большие препятствия надо брать так, чтобы ни за что не зацепиться.
Улыбка заиграла у него на губах.
— А ведь он прав! И в каком же он полку служит, ваш брат?
— В линейном, думаю, вы его не знаете. Вы ведь, насколько я знаю, служили в Седьмом Гусарском, самом элитном кавалерийском полку!
Слегка ошеломленный, Жервез был вынужден это признать.
— Его полк — Седьмой Лиллиуайт, — снисходительно объяснила мисс Морвилл, выпроваживая эрла из зала. — Я точно знаю!
— Дьявол меня возьми! — рявкнул он полчаса спустя, разговаривая с кузеном. — Подумать только, позволил втянуть себя в спор о том, что делать с этой проклятой вазой! Да еще спятил настолько, что разрешил оставить этот кошмар в столовой!
Глава 4
Остаток утра эрл провел в кабинете, покорно предоставив кузену возможность ознакомить его с завещанием отца и состоянием собственных дел. Выяснилось, что, кроме весьма значительного наследства, доставшегося Мартину, остальные завещательные распоряжения были весьма скромными. Они включали в себя лишь небольшую сумму, выделенную Теодору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46