Едва дыша, Эва пыталась сохранить контроль за тем, что происходит.
— Мои условия, Блэкхит.
— Ну конечно.
— Отпустите меня. Он улыбнулся.
— Отпустите меня сейчас же.
Вздохнув, он повиновался, положив ее на кровать. И стоял, глядя на нее с ленивой, уверенной улыбкой, которая не обещала ничего хорошего.
— Разденьте меня.
Он приподнял бровь, явно озадаченный, вопреки своему желанию.
— Вы, мужчины, всегда используете нас в своих сексуальных фантазиях. А вот сегодня ночью я буду использовать вас.
— Мне в самом деле нравится, как это звучит, — удивленно прошептал он. — Осмелюсь сказать, что мне по душе ваши маленькие… фантазии, Эва.
— А как же иначе!
Она стояла совершенно неподвижно, едва дыша, когда он подходил к ней. Он подошел к ней так близко, что она почувствовала тепло его тела, услышала хриплое дыхание. Он провел пальцами по ее щеке, вынул шпильку из ее волос. Другую. Потом еще одну. Густые напудренные волны упали на плечи Эвы. Свалилась подкладка из конского волоса, на которой крепилась прическа.
Он потянулся к ней…
Она повернулась к нему.
Посмотрела оценивающим взглядом.
Прошлась вокруг, проводя на ходу кончиками пальцев то талии. Люсьен улыбался. Смотрел на нее, как смертельно опасный, едва сдерживающийся хищник.
— Вы все еще хотите меня, Блэкхит? — промурлыкала она, приблизив губы к его уху.
— Я постоянно хочу вас последние две недели.
— А если я разочарую вас, ваша светлость? — Женщина проворно отстегнула его парадную шпагу, и та упала на ковер. — Вы убьете меня?
— Я не думаю, что вы меня разочаруете.
Эва улыбнулась. Он стоял неподвижно. Ее рука вновь принялась за работу, снизу вверх расстегивая его бархатный жилет. Она распахнула его и ощутила под рубашкой герцога твердые мышцы. Шейный шарф у него был заколот булавкой с кроваво-красным рубином. Эва вынула ее и положила на туалетный столик. Потом зажала конец шарфа между пальцами и стала медленно тянуть за него, пока узел не развязался и у нее в руке не оказался длинный кусок материи.
— А я думал, вы хотите, чтобы я раздел вас, ~ прошептал он с вызывающей улыбкой.
— Здесь распоряжаюсь я — и сейчас я предпочитаю раздевать вас.
Она стащила с него жилет, и тот упал на пол. Теперь герцог стоял перед ней в рубашке и штанах. Пышные кружева манжет опускались на тыльную сторону самых изящных, самых красивых мужских рук, какие ей доводилось видеть. Само совершенство. Это были руки джентльмена, хотя в них не ощущалось никакой мягкости, никакой изнеженности и, уж точно, никакого милосердия. Эва знала, что этим рукам доводилось убивать. В последний раз они лишили жизни ее печально знаменитого сводного кузена Джералда, когда тот пытался убить брата герцога, Эндрю. Это опасные руки…
И ей очень хотелось, чтобы они прикасались к ней. Ко всему ее телу. Но не сейчас. Сейчас она сама хотела прикасаться к нему.
Она еще раз прошлась вокруг него, на этот раз ее пальцы касались его груди, скрытой под тончайшим батистом рубашки, обвели контур верхней части бедра и, наконец, остановились на едва ощутимой вогнутости нижней части спины, сразу над ремнем. Она стояла позади него, наслаждаясь видом худощавого, красиво очерченного треугольника этой гордой, просто роскошной спины. Затем она ухватилась за рубашку, выдернула ее из-под ремня и позволила полам свободно упасть вниз. Полы рубашки, по моде, доходили ему почти до колен.
— Разве вы ее не снимете?
Эва улыбнулась.
— Я не хочу, чтобы вы замерзли. Это может губительно подействовать на вашу… хм… ваше состояние.
— Уверяю вас, мадам, что холод на мое состояние нисколько не действует. К тому же я очень далек от того, чтобы ощущать холод.
— Тогда снимите туфли.
Он наклонил голову и, бросив на нее взгляд через плечо, сделал так, как она просит.
— Расстегните манжеты. Он повиновался.
— И не двигайтесь.
Она обошла герцога, не убирая рук с его тела, провела возбуждающую линию от его спины к верхней части твердого, мускулистого бедра. Он посмотрел на нее сверху вниз, словно затаившийся хищник, под ресницами сияли черные как ночь глаза. Эва выдержала этот жаркий взгляд, ее рука осталась лежать на его бедре. Медленной улыбкой он при гласил ее продолжать — и, переместив руку немного вперед, Эва провела ногтем по его ноге через тонкую материю брюк, наслаждаясь своей властью. Интересно, а что он попросит взамен? Или нет, что он даст взамен…
Ее пальцы нащупали пуговицы отстегивающейся передней части брюк, и она одну за другой расстегивала их.
Женщина посмотрела ему в лицо. Ленивая улыбка сошла с его губ, и вместо нее появилось нечто более темное, напряженное. Нечто намного более опасное.
Эва расстегнула последнюю пуговицу. Подол рубахи тут же опустился вниз, прикрывая мужское естество от ее ликующих глаз. Эва подняла голову и долго-долго смотрела в его черные глаза, а затем провела рукой по скрытой рубашкой напряженной плоти.
К этому она не была готова. Не готова к свирепой твердости его члена, к его размерам, к потрясению, которое волнами прошло по всему ее телу от одного прикосновения к нему. Ее охватил колючий жар. Оставалось только бросить его на ковер и тут же сделать с ним все, чего душа просит. Но нет. Для этого она слишком хорошо воспитана.
Он ухмыльнулся, заметив ее мгновенное замешательство.
— Если вы желаете мучить меня, мадам, то у вас это получается чертовски хорошо.
«И в самом деле, большой злой волк», — испуганно подумала она, но смогла вызвать на лицо коварную улыбку.
— Быть может, бокал вина притупит ваше нетерпение? — Она погладила через рубашку его член. — В конце концов, вам еще придется раздеть меня.
— Я могу не удержаться и овладеть вами прямо здесь.
— Только попробуйте, и я…
— Убьете меня? — прошептал Люсьен, его губы дрогнули.
— Вроде того. — Эва убрала пальцы от его плоти. Затем, одарив его приглашающей улыбкой, она подошла к туалетному столику, уставленному флаконами с духами, горшочками с косметикой, баночками, расческами и шкатулками, которые теснились вокруг вазы с цветами. Рядом в ведерке со льдом стояла бутылка шампанского. Эва откупорила ее, налила два бокала и вернулась к герцогу.
Она сбросила с ноги одну туфлю, затем, наступив на другую, сбросила и ее. Потом подняла бокал к губам.
— Тост, — промурлыкала она, глядя на него поверх бокала. — За… мир.
Его мрачный взгляд встретился с ее.
— За мир, — эхом отозвался он, оставив ее в неведении, пьют ли они за мир между собой — или между их странами.
Она поставила бокал.
— А теперь можете раздеть меня.
В ответ он лишь одарил ее хищной улыбкой и, отставив наполовину опустошенный бокал, принялся за ее одежды.
Она поежилась, когда он расстегивал бриллиантовое колье, его теплые пальцы легко касались ее шеи, лаская нежную кожу. Скоро стало ясно, более чем ясно, что он умеет обращаться с дамскими платьями лучше ее собственной служанки: тут — ловко расстегнет крючок, там — развяжет ленту, его пальцы легко справлялись с пуговицами, тесемками и застежками. Вот снято красивое платье из темно-малинового бархата, вот — корсаж из розового атласа, тугой корсет, нижние юбки, надетые на кринолин. Наконец она предстала пред ним лишь в нижней сорочке, подвязках и чулках.
А потом он притянул ее к себе. Она ощутила твердость его плоти у себя на бедре, затем ниже живота, прикрытого лишь тонким батистом его рубашки и еще более тонкой материей ее сорочки.
Два слоя материи. Это все, что отделяло их жаждущие тела друг от друга.
Эва застонала, когда он коснулся губами ее губ. В ней шла жестокая борьба — между сердцем, желающим полного забвения, и разумом, требовавшим сохранить ясную голову. Она быстро теряла контроль над ситуацией, и это пугало ее.
Она отшатнулась, удержавшись на самом краю безумия.
— Я… я немного нервничаю. Мне нужно еще шампанского. Хотите еще вина, Блэкхит?
— Пожалуй.
Он передал ей свой бокал. Эва, немного придя в себя, изучающе посмотрела на него.
— Хочу, чтобы вы легли на кровать.
— В конечном счете, мы оба там окажемся.
— Мне нужно, чтобы вы легли сейчас же.
— А-а… — Он наградил ее своей медленной, широкой улыбкой. — Давайте отгадаю. Вот где… начинается власть?
— Насколько же вы проницательны.
— Ну что ж, хорошо. — Он подошел к кровати, сел и снял чулки, обнажив икры, красивее и крепче которых она в жизни не видела. Его ноги покрывали редкие черные волосы, расслабленные мышцы так и звали потрогать их пальцем. Языком. «О-о-о Господи, помоги!»
— Что теперь, моя дорогая?
— Ложитесь на спину. Мне нужно вас привязать.
Он засмеялся.
— Привязать меня? Неужели вы думаете, что я убегу?
— Это часть моих прихотей. Вы знаете, что я властная женщина. Я знаю, что вы властный мужчина. В своих фантазиях я господствую над вами. Вот для этого я и должна вас привязать.
— Думаю, это будет довольно интересно, — весело проговорил он.
— Быть может, вы даже найдете это возбуждающим.
— Оставьте мои руки свободными, чтобы я мог прикасаться к вам.
— О, я освобожу вас после первого раунда. — Она улыбнулась. — К тому же я не стану привязывать вас слишком крепко.
Люсьен послушно лег на подушки и заложил руки за голову. Он заинтригован? Возможно. Он встревожен? Скорее всего нет, так как слишком самонадеян. Он уверен, что сможет справиться с ней, вырваться, как бы туго она его ни привязала. Он просто позволял ей забавляться, не более. В этой игре что-то есть. О, какой сюрприз она приготовила для него!
Вспомнив о шампанском, Эва отнесла бокалы к туалетному столику, открыла одну из своих склянок и сделала вид, что немного подушилась. Когда она ставила склянку на место, то тайком уронила несколько капель в один из бокалов. Затем она наполнила оба бокала шампанским, подошла к прикрытой занавесями кровати и поставила их на ночной столик. Герцог лежал на спине, согнув ноги в коленях, наблюдал за ней. Рубашка соскользнула с бедер, собравшись складками на животе. Под подолом рубашки виднелся лишь крошечный островок черных волос. Но и этого было достаточно, чтобы подразнить ее. Помучить.
У нее пересохло во рту.
— Если вы боитесь, Блэкхит, то мы можем прекратить, — насмешливо проговорила она, но ее голос немного дрожал.
— Видимо, из нас двоих боюсь не я.
— Вы думаете, что я боюсь?
— Вот и скажите сами. Она тряхнула волосами.
— Ха, даже если так, я ни за что не призналась бы. Кроме того, вы будете привязаны. Совершенно безобидны.
На его губах заиграла медленная, холодная улыбка, при виде которой у Эвы внутри все перевернулось. — Совершенно безобиден.
— Совершенно не способны сделать того, чего я не захочу.
— Как скажете, моя дорогая.
Она подала ему бокал, в который капнула несколько капель духов. Эва подняла свой. Они смотрели друг на друга поверх бокалов.
Глава 7
Раздался звон хрусталя, и она позволила ему осушить его бокал, прежде чем поднять приготовленный шарф. Неплотно обматывая им его запястья, она связала их восьмеркой, а затем привязала к спинке кровати у него над головой.
Он улыбался ей, точно волк, посаженный на цепь.
Так и ждет, чтобы съесть ее, как только она захочет его погладить.
У Эвы засосало под ложечкой. Она не знала, сколько у нее времени, прежде чем подействует любовный эликсир. Внутренне содрогаясь, она присела на край кровати и изобразила довольную, веселую улыбку, глядя на своего пленника, который по своей воле согласился стать беспомощным. Господи, она даже не уверена, что сможет все довести до конца. Она хотела лишь увидеть, насколько действенно снадобье, прежде чем передать его Марии Антуанетте, хотела лишь обуздать Блэкхита, чтобы он не мог вскочить и взять ее силой, хотела лишь испытать эликсир на этом коварном дьяволе. И остаться в безопасности. Сколько ему придется страдать, прежде чем действие снадобья закончится? Или он будет мучиться до тех пор, пока дикая страсть, которую он испытает, наконец не будет удовлетворена?
— Вы мало пьете, — проговорил он, обратив внимание на ее лишь наполовину опустевший бокал. — Шампанское пришлось вам не по вкусу?
— О нет, дело совсем не в этом, Блэкхит. Я хочу полностью ощущать все, что произойдет. Мне не нужно себя дурманить.
— Понятно, — произнес он, подтягиваясь немного наверх, чтобы поудобнее устроиться на подушках. Эва украдкой взглянула на него. Хоть рубашка и скрывала его достоинство, у нее не было никакого сомнения, что он находится в полной готовности. Но, будет ли он готов еще больше?
— К тому же в моей семье не переносят алкоголь, — добавила она, вздрогнув, когда в камине стрельнуло полено. — Моя мать погибла от невоздержанности.
Ну, это было не совсем правдой. Она умерла от несчастной любви, а алкоголем лечила разбитое сердце.
— Мне очень жаль, — прошептал он, и в его глазах появился странный блеск. Она увидела, как у него на руках забугрились мышцы. — А моя мать умерла при родах. Трудно терять того, кого любишь.
— Невозможно забыть, правда?
У Люсьена окаменело лицо.
— Нет, невозможно. — Он стиснул зубы. — Особенно когда за неделю теряешь обоих родителей.
— Тогда мне стоит пожалеть вас, — вздохнула она. — А что случилось?
— Мать как раз рожала Нериссу, и роды проходили очень тяжело… Отец не мог вынести ее криков… — Он закрыл глаза, на лбу выступили мелкие капли пота. — Он побежал вверх по лестнице, чтобы их не слышать… упал и сломал шею.
— Милостивый Боже! — прошептала Эва, поднеся пальцы к губам.
Блэкхит старался разорвать удерживающие его путы. Шарф сильно натянулся, слишком сильно — вот-вот порвется. В душу Эвы закрался страх — страх, что шарф не выдержит, страх, что она отравила его. Она не сомневалась, что он испытывает боль.
— Именно я… нашел его, — прохрипел он, сжимая кулаки. — Как вы выразились, такого… никогда не забудешь.
— С вами все в порядке, Блэкхит?
Черные глаза распахнулись, обожгли ее своим светом.
— Я умираю от желания, — не выдержал он. — Боже, женщина, имей милосердие.
Так просто взять и оставить его здесь, как она и собиралась; так просто одеться и вернуться на бал, как ни в чем не бывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33