– Жаль огорчать тебя, отец, но я нигде не намерена появляться вместе с Джеральдом. И оставаться в твоем доме тоже не намерена. Материально я теперь абсолютно независима: ежемесячного содержания мне вполне хватит на безбедное существование. А жить с тобою под одной крышей я больше не могу – как не могу и простить того, что ты сделал, – Блисс развернулась на каблуках. – Я пойду уложить свои вещи, затем съезжу в банк и оформлю все бумаги, а потом постараюсь подыскать жилье.
Клоду нечего было сказать. Он молча проводил свою дочь растерянным взглядом, а затем яростно обрушился на стоявшего рядом Фолка:
– Ты провел несколько недель вместе с нею! Неужели этого было недостаточно, чтобы вправить ей мозги?! Что теперь будет – с тобой, со мной, со всеми нами?
– Не волнуйтесь понапрасну, – с наигранной бодростью откликнулся Фолк. – Сейчас Блисс разъярена, но вскоре успокоится, и все будет хорошо. Я знаю, как повлиять на нее.
С этими словами Фолк поспешно вышел из кабинета и перехватил Блисс на лестничной площадке.
– Что тебе нужно? – нахмурилась она.
– Прошу, выслушай меня, Блисс.
– Довольно! Наслушалась уже!
– А как ты думаешь, что будут говорить в Новом Орлеане, если узнают о том, что ты была... скажем так, пиратской наложницей?
– Мне плевать на то, что обо мне скажут!
На самом деле это было ей вовсе не безразлично, однако Блисс не желала подавать вида. Конечно, ей хотелось сохранить уважение света, но... но только не ценой брака с Джеральдом Фолком!
– Кстати, – заметила она. – Отец сказал, что никто в городе не знает о моем... приключении.
– Верно, не знает. Пока. Но ведь все может измениться в одну минуту! – В голосе Фолка прозвучала неприкрытая угроза.
– Пытаешься шантажировать меня, Джеральд?
– Назови это шантажом, если хочешь. Только подумай хорошенько о том, что я сейчас сказал. А теперь можешь идти, куда захочешь. В город? Что ж, иди, живи в городе. Только помни: если через две недели ты не дашь мне согласия на брак, всем в Новом Орлеане станет известно обо всех твоих похождениях! Тогда ты узнаешь, что такое быть притчей во языцех.
Блисс смотрела на Фолка с нескрываемым отвращением. Впрочем, по-своему она понимала Джеральда: ему в самом деле отчаянно нужны были деньги. Да бог с ними, с деньгами! Она с удовольствием отдала бы их, швырнула в лицо Фолку и отцу. Но для того, чтобы получить право швырнуть эти деньги, нужно было сначала выйти замуж...
– Поступай, как знаешь, Джеральд, – сказала Блисс сквозь зубы. – Только оставь меня в покое. У меня очень много дел.
– Отлично. Я ухожу. Но я вернусь! И помни: у тебя есть всего две недели. Две недели – и твое имя начнут трепать на каждом углу!
Блисс ничего не ответила, но проводила Фолка таким взглядом, что, если бы исполнилось то, что этот взгляд обещал, Джеральд на месте превратился бы в груду головешек.
В банке Блисс задержалась недолго – все было решено быстро и легко. Она подписала несколько бумаг и немедленно получила не только содержание за текущий месяц, но и долг за предыдущие четыре месяца, что прошли после ее двадцати-пятилетия. После этого Блисс отправилась на поиски жилья. Как ни любила она родительский дом на плантации, но жить в нем под одной крышей с отцом она больше не могла.
Найти подходящее жилище оказалось совсем не просто, но наконец Блисс набрела на небольшой скромный домик на Сент-Питер-стрит. Улочка была тихой, а сам дом стоял в глубине густого сада – чистенький, двухэтажный, с внешней лестницей, ведущей на балкон. На этот небольшой балкончик, окруженный кованой решеткой, можно было попасть также из спальни. Отсюда, со второго этажа, открывался широкий вид на заросший зеленью двор. С другой стороны дома тоже был балкон, выходящий на улицу. Однако ни со стороны двора, ни со стороны улицы никто не мог помешать уединению жильцов: двор со всех сторон был окружен крепким каменным забором.
Одним словом, Блисс заплатила деньги и стала на время полновластной хозяйкой этого домика.
Только одна деталь испортила ей настроение в первый же день: выйдя на балкон, обращенный в сторону улицы, Блисс обнаружила, что с него видны обитые железом ворота, ведущие в тюрьму Калабосо – ту самую, где несколько лет тому назад скоропостижно умер Гай. В остальном же все было просто замечательно, и Блисс принялась обживаться. Отец равнодушно согласился на то, чтобы в дом Блисс переехала Манди. А еще через день у Манди появились две помощницы, тоже цветные: Блисс наняла на работу – готовить, стирать, убираться. Помощницы эти были приходящими: они появлялись в доме рано утром и, переделав все дела, после ужина уходили домой, к своим мужьям и детям.
Поначалу Блисс принялась было восстанавливать свои прежние знакомства. Она разыскала старых подруг, с которыми училась когда-то в Женской академии. Однако с тех пор прошло уже почти десять лет, все подруги Блисс давно были замужем и имели детей. У них были семейные дела и интересы, так что былой дружбы между ними и Блисс не возникло. Впрочем, она не слишком жалела об этом и жила уединенно, редко приглашала кого-то к себе, сама же откликалась только на те приглашения, не откликнуться на которые просто не могла.
Во время одного из таких необходимых визитов – а это оказался музыкальный вечер – Блисс и услышала разговор двух пожилых знатных матрон о новом джентльмене, появившемся недавно в их городе.
– Он совершенно неотразим, дорогая, – сказала одна из них, у которой, как было известно Блисс, имелись две перезрелые дочери.
– Этого мало, Эсмеральда, он, говорят, еще и богат как Крез, – подхватила вторая.
– Даже богаче, чем Крез, Фанни! – Зсмеральда закатила глаза. – И к тому же он виконт. Да-да, настоящий английский виконт. Это так необычно! Знаешь, поговаривают о том, что он вдовец. Ты уже видела его?
– Нет, но его видела моя Аманда, и с тех пор может часами говорить о нем. «Этот человек окутан тайной», – так она сказала. Да, такой мужчина – лакомый кусочек для любой женщины. Интересно, кто окажется той счастливицей, которой удастся прибрать его к рукам!
– А я видела его собственными глазами, – заявила Эсмеральда. – И полностью согласна с твоей Амандой. Этот мужчина, несомненно, опасен для наших дочерей, но не можем же мы запретить им смотреть на него!
– Он такой загадочный, такой необыкновенный, – Фанни понизила голос. – Хотела бы я знать, что произошло с его...
Дальнейшего Блисс не услышала: Эсмеральда и Фанни, повели разговор совсем уж тихо, словно заговорщицы. Так ей и не удалось ничего больше узнать о человеке, «окутанном тайной». Впрочем, это ее не слишком интересовало. А потом Блисс увидела входящего в гостиную Джеральда Фолка, и настроение у нее тут же испортилось. Она невольно вспомнила о том, что отпущенные Фолком две недели подходят к концу и очень скоро он может выпустить слух о ней, словно злого джинна из бутылки, и тогда... Что будет тогда, Блисс даже не могла представить себе.
Она поспешно покинула музыкальную гостиную, сопровождаемая нежной, грустной мелодией, которая окатила ее сердце волной и заставила почему-то вспомнить о...
Да, об Охотнике. О его поцелуях. Эта память оказалась такой острой, что Блисс невольно прикоснулась пальцами к губам, которые запылали, словно охваченные огнем. Блисс в мельчайших подробностях вспомнила Охотника, запах его кожи, упругость мускулов. Губы ее сами собой приоткрылись, словно ожидая, требуя поцелуя...
«Интересно, вспоминает ли он обо мне так же часто и страстно, как я – о нем? – подумала Блисс. – Да и вспоминает ли вообще? Тогда, на острове, он не желал отпускать меня, но при этом вел себя так, словно все ждал чего-то. Непонятно только, чего именно...»
Блисс вышла на улицу и подозвала наемный экипаж – один из тех, что терпеливо ожидали разъезда гостей. Уже усевшись на сиденье, она обратила внимание на прошедшего мимо мужчину, который показался ей чем-то похожим на ее незабвенного Гая. И на Охотника. Эти два человека все теснее сплетались в памяти Блисс, постепенно образуя нечто цельное и единое. Хотя, если разобраться, что могло быть в них общего? Разве что рост, цвет волос и глаз. И еще то, что оба они были ее любовниками...
Блисс в который раз с недоумением спросила себя, откуда в ней такая убежденность в том, что когда-то, в прежней жизни, она уже встречалась с человеком, который называет себя Охотником. Поворот головы? Оттенки голоса? То, как он целуется?.. О господи! Неужели она так и не может забыть Гая – это через столько-то лет? Не может забыть настолько, что готова видеть его черты в другом мужчине, не похожем на него так, как ночь не похожа на день?
Экипаж остановился, Блисс оторвалась от своих печальных мыслей, заплатила кучеру и вошла в дом. Ее встретила полная тишина. Повариха отпросилась на сегодняшний день, Манди куда-то ушла до самой ночи, и потому дом был пуст. От этой гулкой тишины на сердце у Блисс вдруг стало тревожно и тяжело.
Приехав на музыкальный вечер, Охотник заметил выходящую из дома Блисс. Сначала он хотел пойти за нею, но тут же передумал. Еще рано раскрывать свое присутствие. Прежде, чем вступить в борьбу с Блисс, ему необходимо укрепить свое положение в новоорлеанском обществе. К тому же он до сих пор так и не решил, возвращать ли своего сына матери. Все зависело от того, выйдет ли Блисс замуж за Джеральда Фолка.
Впрочем, Охотник и не строил никаких дальних планов. Он жил одним днем.
Приехав в Новый Орлеан, Охотник первым делом снял элегантный дом на Тулуз-стрит, неподалеку от дома самого губернатора. Представлялся он всем как виконт Гай Хантер и имел на то полное право. Того, прежнего виконта Хантера, он отправил домой, в Англию, несколько лет тому назад, успев официально закрепить за собой его титул. Теперь он был английским виконтом по решению королевского суда.
До сих пор Охотник и не думал становиться Хантером, но вот пришел день, и титул неожиданно оказался ему как нельзя кстати. Теперь он от души забавлялся, глядя, как знакомства с ним добиваются те же самые граждане славного города Нового Орлеана, которые знать его не хотели, пока он был не виконтом, а всего лишь Гаем Янгом!
Впрочем, Гай Янг никогда не вращался в высшем свете, и потому Охотник не боялся разоблачения. К тому же Гай Янг официально считался умершим – какое теперь до него дело кому бы то ни было?
Первый свой визит виконт Хантер нанес в городской банк Нового Орлеана, куда положил свои деньги – такую огромную сумму, что слух о его богатстве немедленно промчался по городу как ураган. Гай уже и забыл о том, как быстро разлетаются слухи в этом небольшом, по сути, городе. Похоже, не успел он тогда выйти за порог банка, а уже весь Новый Орлеан только и судачил, что о новом богаче, осчастливившем город своим приездом. И тут же, как из рога изобилия, на виконта посыпались приглашения на вечера, балы и приемы. Будь его воля, Гай и близко бы не подошел к той грязной луже, которая зовется здесь высшим обществом, но вынужден был это сделать – ради своего сына. Гай хотел быть уверен, что Брайан не останется без нужных и надежных связей на тот случай, если вдруг выплывут подробности о прошлом его отца и начнется скандал вокруг его имени.
Гай вошел в музыкальную гостиную, все еще находясь под впечатлением от мимолетной встречи с Блисс. Он не переставал думать об этой встрече, раскланиваясь направо и налево, автоматически рассыпая дежурные комплименты. Как всегда, его сразу же окружило воздушное разноцветное облако женских платьев, замелькали юные женские лица. Однако сегодня все они казались Гаю лишенными привлекательности: всех их затмевало другое лицо – лицо женщины, которая семь лет тому назад стала его женой и которую он не мог забыть до сих пор.
Как странно, что, встретившись с нею спустя столько лет, он не придумал ничего лучшего, как соблазнить свою жену, сделать ее орудием своей мести. И как быстро все эти намерения пошли прахом, как только прежнее чувство ожило в душе Гая! Он намеревался сделать Блисс ребенка, чтобы она и ее семья стали посмешищем в городе. Однако вновь обретенная близость с нею обернулась таким забытым неземным наслаждением...
Боже, каким же он был идиотом!
Как он мог так самонадеянно считать, что чары Блисс больше не властны над ним, что все чувства, переполнявшие некогда его душу, умерли, сгорели – дотла, навсегда? Гай никогда не думал, что Блисс может снова вернуться в его жизнь. И не просто вернуться, но наполнить ее новым смыслом и светом. Каким потрясением для него была та их первая встреча – на острове Каптива! А еще больше потрясло его то, что Блисс когда-то родила ему ребенка и этого ребенка у нее отобрали.
Сколько лет Гай считал Блисс повинной во всех своих несчастьях! Однако они встретились вновь, и довольно скоро он понял, что его жена – такая же невинная жертва Фолка и своего отца, как и он сам. Теперь он знал, что Блисс пострадала от них не меньше, если не больше, чем он.
Блисс потеряла ребенка. Гай потерял свое лицо и свое имя.
И оба они, похоже, потеряли свое будущее...
В тот момент, когда Блисс открыла глаза и подняла голову с подушки, она уже знала: что-то изменилось в ней самой и в ее жизни. Эта уверенность шла откуда-то изнутри, из самой глубины ее существа. В следующую секунду она молнией сорвалась с постели и ринулась к тазику для умывания. Ее тошнило. Приступ продолжался долго, несколько минут. Наконец, дрожащая и обессиленная, она вытерла ладонью мокрые губы, вернулась в постель и рухнула навзничь. Потолок тут же принялся кружиться над ее головой.
Беременна! Она беременна!
Да, другого объяснения тому, что происходило с нею, просто не могло быть. Хорошенько все припомнив и посчитав, Блисс сумела определить и срок беременности – два месяца. Даже чуть больше... Если говорить совсем точно, она забеременела от Охотника в ту их последнюю ночь, на Кубе.
Голова по-прежнему кружилась, Блисс опять начало тошнить, и все-таки она была счастлива. Она хотела этого ребенка, она уже любила его!
Затем ей пришло в голову, что ребенок, которого она носит под сердцем, обречен явиться в этот мир незаконнорожденным, и на глаза Блисс навернулись слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42