Мисс Виктория очень ее любила.
— Черт возьми! — выругался Майлз. — Я так и знал! Она уехала.
— Уехала? — удивленно переспросила Мери. — Что значит «уехала»? К чему ты клонишь?
— То и значит, что уехала, — сказал Майлз, направляясь в сторону лестницы. — Она меня бросила.
— Погоди, Майлз! — крикнул Джеймс, устремляясь вслед за ним к лестнице. — С чего ты взял, что Виктория от тебя сбежала? Может быть, она просто…
Майлз мрачно посмотрел на Джеймса.
— Она сбежала от меня — это ясно, как день. Но если она думает, что ей удастся от меня ускользнуть, то очень сильно ошибается.
Спустившись по лестнице в холл, он направился к двери.
— Ты собираешься пуститься за ней в погоню? — спросил Джеймс.
— Еще как собираюсь!
— Помощь нужна?
— Спасибо, нет.
Кивнув в знак того, что принял слова Майлза к сведению, Джеймс вернулся в столовую.
— Может быть, тебе стоит поехать с сыном? — спросила Мери. — В такой ситуации два человека лучше, чем один.
Джеймс поцеловал жену в щеку и ответил:
— Майлз должен все сделать сам.
— Но, Джеймс, а вдруг с Викторией что-нибудь случится?
— Уверен, она в безопасности. Дороги у нас оживленные, а уехать слишком далеко она не могла. Не беспокойся, скоро Майлз ее догонит.
— Джеймс рассудил правильно, — вступила в разговор Регина. — Это дело Майлз должен уладить сам. Кстати, когда он ее найдет, им понадобится некоторое время побыть вдвоем, чтобы обо всем договориться.
— Но из манора Уэлсли ведут две дороги, — резонно заметила Мери. — Вдруг Майлз ошибется в выборе?
— Не ошибется, — заверил жену Джеймс. — Одна Дорога ведет в сельскую местность, а другая — прямиком в Лондон. Нет никаких сомнений, что Виктория направится в столицу.
— Полагаю, ты прав, — вздохнула Мери, — но я все равно волнуюсь.
Джеймс заключил Мери в объятия и поцеловал в макушку.
— Само собой. В этом деле с тобой никто не сравнится!
— Не придавай этому событию слишком большое значение, Мери, — с усмешкой произнесла Регина, наливая себе из огромного пузатого кофейника кофе. — Возможно, побег — это как раз то, что им нужно. Когда Майлз догонит Викторию, они смогут наконец с глазу на глаз обсудить свои проблемы.
Мери согласно кивнула и снова уселась за стол — допивать кофе.
— В уме и проницательности тебе, Регина, не откажешь, и все же трудно сидеть сложа руки и дожидаться результата. Меня так и подмывает сделать хоть что-нибудь, чтобы им помочь.
— Если тебе, дорогая, так уж не терпится прийти на помощь ближнему, помоги мне, — сказала Регина.
— С удовольствием… А что надо делать?
— Привести в чувство Седрика.
Глубокая морщинка, прорезавшая лоб Мери Уэлсли, разгладилась и она с любопытством посмотрела на свекровь.
— Уж не заболел ли он? Что случилось со стариком?
Регина положила себе на тарелку яичницу с беконом, накрыла блюдо крышкой и повернулась к невестке.
— Он заперся у себя в комнате на ключ и, похоже, не собирается выходить.
— Понятно, — улыбнулась Мери. — По-моему, к этому приложило руку младшее поколение семейства Уэлсли.
Регина кивнула.
— Вот именно. Только на сей раз это была ручка Полы.
— Полы? Что еще натворила эта маленькая обезьянка?
— Если верить тому, что наплел повар, сегодня утром она метнула в Седрика тарелку с яичницей — бедняга попытался заставить ее есть вилкой, а не ложкой.
— Вот ведь незадача, — пробормотал Джеймс. — С другой стороны, Поле всего два годика, и мы с Мери радовались, когда она начала орудовать ложкой. Три месяца назад она запускала в тарелку пальцы!
— Меня убеждать не надо — я-то целиком на стороне девочки, — сказала Регина. — Но Седрику не по нраву, когда в него бросаются яичницей, при этом он не делает исключения даже для детей. Надо его как-то ублажить.
— Ублажишь его, как же, — проворчал Джеймс, жуя кусок тоста. — По мне, так его давно пора уволить.
— Джеймс! — воскликнула Мери. — Как ты можешь такое говорить? Седрик служит вашей семье вот уже сорок лет!
— Уж кто-кто, а я об этом знаю, — с сарказмом в голосе произнес Джеймс. — Но мое мнение остается неизменным: Седрика надо было уволить еще тридцать девять лет назад.
— Я не собираюсь увольнять Седрика, — поджав губы, заявила Регина.
— Разумеется, нет, — согласилась Мери и с укоризной посмотрела на мужа. — Не принимай слова Джеймса всерьез. Он всегда злится, стоит кому-нибудь косо посмотреть на его маленькую принцессу. И не беспокойся за Седрика, Регина, — я отнесу ему любимый пирог с изюмом, и он сменит гнев на милость.
— Спасибо тебе, дорогая, — поблагодарила невестку виконтесса. — Возможно, Седрик излишне высокомерен и обидчив, но во всем графстве нет дворецкого лучше. Уж и не знаю, что бы я без него делала.
Джеймс вздохнул, понимая, что проиграл, и в тысячный уже, наверное, раз задал себе вопрос: какими же особыми достоинствами наделил создатель английскую прислугу, что ей вечно удается одерживать верх над своими хозяевами?
26
Майлз нашел Викторию только под вечер.
Не сомневаясь, что ветреная женушка двинется в сторону Лондона, Майлз помчался в том же направлении, избрав главный тракт, который вел к столице. По дороге он останавливался чуть ли не у каждой придорожной гостиницы и, рассказав хозяину, как выглядела Виктория, справлялся, не проезжала ли через эти края женщина с соответствующей его описанию внешностью. При этом он не забывал добавлять, что дама путешествует верхом, что, конечно же, значительно облегчило поиски — женщины верхом странствовали редко.
Очень скоро его усилия были вознаграждены.
Заглянув в небольшую уютную гостиницу, Майлз сразу же направился к хозяину и задал ему вопрос, который задавал в течение дня раз, наверное, десять: «Не проезжала ли мимо его заведения молодая темноволосая женщина верхом на породистой серой лошади?»
— Не только проезжала, милорд, — радостно осклабился содержатель гостиницы, — но и останавливалась у нас. Скажу вам больше — она и сейчас у нас находится!
— Да что вы?! — восхитился Майлз, у которого при этих словах екнуло сердце.
— Точно так, сэр, — подтвердил хозяин. — Означенная дама пребывает наверху, у себя в комнате.
— Вы точно помните, что она приехала верхом?
— Ясное дело, верхом, сэр. У нее такая хорошенькая серая кобылка. Стоит теперь у меня в стойле — отборный ячмень жует. Так уж у нас заведено: лошадь постояльца получает только самый лучший корм.
— Поистине, это достойно восхищения, — пробормотал Майлз. — Но скажите, в какой комнате расположилась леди?
Хозяин скользнул взглядом по дорогому сюртуку Майлза и его изящным, тонкой кожи перчаткам и произнес:
— Видите ли, в чем дело, сэр, — у нас не принято давать сведения о проезжающих. В особенности же о дамах — если они предварительно не ставят нас в известность, что дожидаются джентльмена. Откуда мне знать, вдруг вы хотите как-нибудь навредить леди?
— Я — ее муж, — торжественно объявил Майлз, — и хочу заверить вас, хозяин, что никоим образом вредить своей жене не собираюсь. Я просто хочу отвезти ее домой.
К тому времени к хозяину подошло подкрепление — из кладовки вышла его жена и встала за спиной у супруга, подозрительно поглядывая на Майлза.
— Отвезти домой, говорите? Уж не означает ли это, что она от вас сбежала?
Майлз недовольно скривил рот — с какой это стати чужие люди суют нос в его личные дела? — но потом сообразил, какая подоплека скрывалась за столь пристальным вниманием к его особе.
Вынув из бумажника крупную ассигнацию и положив ее на стойку, Майлз повторил вопрос:
— В какой комнате остановилась моя жена?
Хозяин посмотрел на банкноту, потом на Майлза и расплылся в улыбке.
— Миледи пребывает в комнате номер шесть, милорд. Второй этаж, третья дверь направо.
Майлз кивнул и, повернувшись на каблуках, ринулся вверх по лестнице, одолевая по две ступеньки разом.
Оказавшись у двери номера, он поднял было руку, чтобы постучать — да так и застыл. Что, спрашивается, он скажет Виктории, когда она откроет ему дверь? Во время поисков у него в горле комком стояли горькие и злые слова, которыми он намеревался заклеймить недостойное — с его точки зрения — поведение супруги.
Теперь, однако, Майлз подумал, что начинать объяснение с ругани и обвинений в адрес Виктории не слишком разумно. Так можно лишь окончательно испортить дело.
«Прежде всего успокойся, — сказал он себе. — Поговори с ней, как с разумным человеком, выясни, в самом ли деле она хочет разорвать брачные узы».
Как он ни взывал к собственному разуму и хладнокровию, его сердце не хотело прислушиваться к доводам рассудка.
«Оставь свои досужие рассуждения о покое и разумном подходе! — взывало оно. — Упади к ее ногам, моли, чтобы снизошла до тебя, вернулась к тебе, стала тебе настоящей женой и предалась тебе душой и телом. Скажи ей, наконец, что ты ее любишь!»
Майлз так и стоял у двери, ломая голову, с чего начать объяснение с супругой. Так ничего и не придумав, он пожал плечами и решил предоставить события их естественному ходу. Кто знает — вдруг ему с первых же слов станет ясно, как быть? Господь свидетель, Майлз на это очень надеялся.
Негромко — далеко не так решительно и требовательно, как намеревался прежде, — он постучал в дверь. За дверью послышался шорох, говоривший, что Виктория находится в комнате. Впрочем, дверь она не открывала и никак иначе о своем присутствии не заявляла. Майлз постучал снова — на этот раз куда громче.
Наконец затворница отозвалась.
— Кто там? — послышался из-за двери мелодичный женский голос.
— Майлз, — последовал односложный ответ.
После этого короткого обмена репликами наступило долгое молчание, и Майлз уже склонялся к мысли, что Виктория решила его не впускать. В тот самый миг, когда он собрался постучать снова и напомнить Виктории о своем существовании, щелкнул замок, и дверь распахнулась.
Минуту, которая показалась им обоим вечностью, Виктория молча смотрела на Майлза, вбирая взглядом его запыленную одежду и забрызганные грязью высокие сапоги. Потом, легонько вздохнув, она едва слышно произнесла:
— Как ты меня нашел?
— Искал и нашел.
Виктория кивнула и отступила в сторону, жестом предлагая ему войти.
Майлз вошел в номер жены и огляделся.
В алькове помещалась неширокая кровать с продавленным матрасом, но с безупречно чистым покрывалом и белоснежными наволочками на подушках. У стены находилось маленькое бюро с облупившейся по краям инкрустацией. На нем поблескивал белой эмалью умывальный тазик. В центре комнаты стояли шаткий стол и несколько стульев с разноцветной обивкой. Другими словами, в комнате было чисто, но скромностью обстановки она могла поспорить с жилищем спартанца.
— Может, присядешь? — сказала Виктория, закрывая дверь и поворачиваясь к Майлзу.
Он отрицательно покачал головой.
— Мне нужно с тобой поговорить.
Виктория сложила на груди руки и кивнула.
— Почему ты от меня сбежала?
Она явно смешалась.
— Потому что… потому что мне незачем было оставаться с тобой. У меня не было для этого причин, — запинаясь, проговорила она.
Прямой и недвусмысленный ответ поразил Майлза прямо в сердце.
— Ни единой?
Вопрошающий взгляд Майлза, казалось, прожигал ее насквозь, и Виктория, не выдержав, отвернулась. Подойдя к окну, она с отсутствующим видом выглянула наружу, а потом сказала:
— Полагаю, мы совершили ошибку.
— Ты и вправду так думаешь?
Виктория повернулась к Майлзу и усилием воли заставила себя снова поднять на него глаза.
— Да, я так думаю. А ты — нет?
— Если бы я считал, что наш брак обречен, я бы на тебе не женился.
— Ты женился на мне, чтобы спасти мою честь. Майлз, не отводя глаз от Виктории, шагнул вперед.
— Я женился на тебе, потому что хотел этого.
Негромкие, но исполненные чувством слова Майлза потрясли ее до глубины души.
— Но ты же меня не любишь! — всхлипнув, воскликнула она. — Более того, после разговора, который состоялся у нас той ночью, ты, по-моему, даже не желаешь меня!
Майлз окинул жадным взглядом стройную фигуру своей супруги и покачал головой.
— Это не так.
Услышав это, Виктория на миг замерла. Хотя она плохо разбиралась в мужчинах, страсть, полыхнувшая в глазах Майлза, лучше всяких слов убедила ее, что он по-прежнему от нее без ума.
— Почему же вчера за ужином ты не обращал на меня никакого внимания? — спросила она. — Я нарочно надела то платье, поскольку думала, что оно тебе понравится, а чем все кончилось? Весь вечер я бросала на тебя пламенные взгляды, которых ты даже не замечал, и выглядела до ужаса глупо.
— Неправда, я все видел и подмечал.
— Ничего подобного! Ты не обращал на меня внимания!
— Но ты причинила мне боль, и я хотел тебя проучить!
Виктория опустила глаза.
— Должна тебе заметить, что ты в этом преуспел.
Когда Майлз заговорил снова, его голос зазвучал проникновенно и нежно:
— Прошу меня извинить. Я поступил с тобой дурно.
Виктория тяжело вздохнула:
— На самом деле, твой гнев был оправдан. Я наговорила тебе столько мерзостей!
— Не спорю, это имело место.
Майлз подошел уже совсем близко, и ему ничего не стоило протянуть руку и коснуться лица Виктории. Так он и поступил. Коснувшись ладонью ее щеки, он прошептал:
— Нет, правда, Тори, неужели мои ласки тебе так отвратительны?
Виктория, прикрыла глаза, упиваясь нежностью его прикосновения.
— Нет… не отвратительны. Просто… просто я испугалась…
Миг спустя она оказалась в объятиях Майлза, и его рот запечатал ее губы. Их уста слились в поцелуе, исполненном такой сладости и страсти, что у молодой женщины все поплыло перед глазами.
— Молчи… молчи… — бормотал Майлз, на миг отрываясь от ее губ, чтобы перевести дух. — Теперь уже не имеет никакого значения. Мы снова вместе — это главное!
— Да… Да… — отвечала ему Виктория, запрокинув голову и жадно подставляя ему губы. — Мы здесь, вместе — и одни. Все остальное неважно.
— Я знаю, что ты боишься близости, но обещаю — не причиню тебе боли, — прошептал Майлз, лаская губами ее шею.
— Не причинишь, я знаю, — пробормотала Виктория. В глубине души она никогда в этом не сомневалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46