Увидев меня в приемной, секретарша пана Гросса засуетилась, не дожидаясь ни каких распоряжений от шефа, провела меня в комнату для встреч, принесла чашку кофе и выбежала. Буквально через минуту появился пан адвокат.
– Я вас поздравляю, пан Попов, наши противники сдались, они предлагают найти компромиссное решение, не доводя дело до судебных инстанций, и я надеюсь, что переговоры о сумме компенсации и последующее заключение соглашения вы поручите нашему адвокатскому бюро.
– Пан доктор, я признаюсь, и не думал о возможности обращения к другому адвокату, но что бы я лучше себе все представлял, расскажите мне чего мне ожидать и как вы оцениваете мои услуги.
– Пан инженер, я начну, пожалуй, с последнего. Видите ли, существующая практика в наших адвокатских кругах подразумевает выплату от двадцати до пятидесяти процентов от суммы. Но только вы учтите, пожалуйста, что если вы попытаетесь договориться самостоятельно, то вы непременно получите меньшую сумму, чем даже за вычетом нашей комиссии, а мы с вас как со своего клиента, возьмем по нижней ставке, то есть двадцать процентов. А теперь к вопросу о сумме, в которую, я оцениваю компенсацию, – он сказал многозначительную паузу, – по моим оценкам она будет не меньше пяти миллионов долларов, – и он выразительно посмотрел на меня.
– Пан доктор, Вы не обидитесь, если я немного подумаю.
– Конечно. Но чтобы вам лучше думалось я добавлю, что наша канцелярия готова вам выплатить аванс в размере половины причитающейся вам суммы и мой секретарь принесет вам еще кофе или что другое, если вы хотите.
И он вышел, оставив меня одного. Я попытался собраться с мыслями, но меня внутри наполняла какая-то невообразимая пустота. В общем-то, мое заявление о том, что мне нужно подумать было маленькой местью пану адвокату. О том, что существует практика взимания комиссионных, и их размерах я знал и без пана доктора.
Так, что, посидев минут десять, ровно до того момента, как мне надоело сидеть одному в запертой комнате, я выглянул и попросил секретаршу позвать пана Гросса.
Пан доктор тут же появился.
– Ну, как вы, приняли решение?
– Да, пан доктор, вы меня убедили, я согласен на ваше условие.
– В таком случае, секретарь вам сейчас принесет на подпись тест поручения вести такие переговоры и соглашение об оплате наших услуг.
И он испарился. Вместо чего в комнату вошла секретарша с бумагами. Я быстро просмотрел их. Все было, как мы и оговаривали. Подписав все бумаги, я распрощался и уехал домой.
Но, похоже, сюрпризы в этот день продолжали сыпаться на меня, как из рога изобилия. Стоило мне зайти в комнату, как зазвонил дверной звонок.
Я открыл дверь и остолбенел. Это был мой знакомый газонокосильщик. Только вот одет он был так что мне невольно подумалось насколько же прибыльное это дело – косить траву.
Назвать его одеяние скромным не решился бы даже я, ничего не понимающий ни в моде, ни в стиле одежды. Рубашка, сияющая белизной, была такого качества, что создавалось впечатление, что она струится от воротничка. Костюм тоже не уступал, сшитый из тонкого шерстяного сукна он облегал фигуру стоящего передо мной. Картину завершали маленькие запонки, привлекшие мое внимание тем, что вставленные в них прозрачные камни, размером с самую мелкую монету, странно переливались всеми цветами радуги.
И только рассмотрев, его я обратил внимание на то, что в руках он держит конверт.
– Может быть, вы пригласите меня войти, – сказал он, беря инициативу в свои руки.
– Да, конечно же, проходите, я просто не предполагал, что вы знаете, где я живу, и признаюсь, не ожидал увидеть вас в таком виде.
– Сергей Николаевич, позвольте вручить вам это письмо, – и протянул мне конверт.
На ощупь чувствовалось, что конверт изготовлен из какого-то дорогого сорта бумаги. На его лицевой стороне находился только один герб, и была напечатана моя фамилия.
Несмотря на небольшие размеры, этот герб произвел на меня впечатление, наверное, больше, чем все остальное. Дело в том, что благодаря своему невольному увлечению геральдикой я знал, что это герб Ватикана. Этот же герб бы оттиснут на сургучной печати, закрывающей конверт. Я тупо вертел в руках конверт, не зная, что мне делать.
Мой знакомый газонокосильщик пришел мне на помощь:
– Сергей Николаевич, я думаю, что будет не плохо, если вы прочтете письмо, в моем присутствии. Думаю, я смогу дать вам некоторые разъяснения, если у вас возникнут вопросы.
Я молча сломал печать, и вытащить из конверта лист бумаги.
На листе бумаги ручной выработки с золотым обрезом, думаю не водяными знаками, я не решился рассматривать лист на просвет, было напечатано приглашение, посетить Ватикан, и вертится с главой Римской католической церкви. Под текстом стояла подпись Папы.
Я дважды пересчитал текст письма, в котором мои имя и фамилия были отпечатаны типографическим способом. Ни одного вопроса мне не приходило в голову, правда, не потому что я все понял, а совершенно по обратной причине. Вопросы можно задавать, когда ты чего-то недопонимаешь. А я не понимал вообще ни чего, то есть. Я просто не знал, о чем спросить.
Видя мое состояние пришедшей, газонокосильщиком я даже про себя не смог его больше называть сказал:
– Сергей Николаевич, насколько я понимаю, у вас сейчас, как раз время прогулки с собакой и если вы не будете возражать, я хотел бы составить копанию вам во время этой прогулки.
Сказано это было столь вежливо и убедительно, что я понял – надо срочно брать Стена и идти гулять. Очевидно, существуют вещи, о которых лучше не говорить возле стен. Мы все вместе вышли и молча пошли по нашему, со Стеном маршруту.
Когда мы уже достаточно удалились от людей и вышли в лесную зону, мой знакомый первым продолжил разговор.
– Сергей Николаевич, позвольте спросить, вы по-прежнему владеете серебряной пластиной украшенной гербом тамплиеров и вторым гербом, происхождение которого вы пытались выяснить.
– Да, и вы простите меня, если это ваша собственность – сказал он с нажимом, – это не только мое мнение, но и результат нескольких теологических споров. Да, вы уж меня простите великодушно, я не представился.
Он слегка наклонил голову и произнес:
– Кардинал Анджеко Агренти, к вашим услугам, – затем, улыбнувшись, добавил, – мне бы было приятно, если бы вы обращались ко мне, используя, только имя Анджело.
– Кардинал, простите сеньор кардинал, – я безнадежно запутался.
– Просто Анджело, без каких-либо дополнений.
– Тогда и вы называйте меня Сергеем, но прежде, ответьте на главный для меня вопрос, – он заинтересованно поднял на меня глаза, – я сошел с ума?
Смеялся Анджело заразительно и долго.
– Сергей, думаю, вам это не грозит, скорее уж все окружающие с него сойдут, кстати, – он подмигнул мне, – некоторые уже очень близки к этому.
– Анджело, но я и Папа, я не представляю, чем могу быть ему интересен. Я не только не верующий и ни когда крещеный, но еще и русский по национальности. В довершение ко всему я ведь не государственный деятель.
– Положим, встреча с Папой будет зависеть полностью от вашего желания, но, наверное, надо по порядку, а то вы, действительно, возьмете и сойдете с ума от вредности. Давайте, я вам сегодня в общих чертах обрисую картину, а подробно мы поговорим обо всем уже в Риме.
Некоторое время мы молча шли по дороге. Я любил здесь гулять. Это заасфальтированная дорога, проходящая по склону горы. Замечательным в ней было то, что туристы предпочитали подниматься на вершину по тропам, лишь пересекал ее, а кроме как на вершину дорога эта никуда не вела. Построили же ее во время войны, когда Гитлер собрался посетить вершину. Если быть точнее, как и сегодня уверяют астрологи и загадологи, на вершине этой горы находится центр сосредоточения сил космической и земной энергии и в том случае, если в точку этого сосредоточения сил входит великая личность, то происходит некая настройка всех этих силовых линий на эту личность. Когда мне начали объяснять эту историю, то ровно через пять минут я понял, что тупость моя не имеет границ и все остальное, выслушав из вежливости, не пытался ни осознать, ни запомнить. Тем не менее, теория эта привлекла внимание очень увлеченного астрологическими теориями Гитлера. И к его визиту по склону горы была проложена заасфальтированная дорога серпантином поднимающаяся к вершине. Несмотря на то, что никто не занимался ее поддержанием, она находилась в превосходном состоянии. Машинам въезд на нее был запрещен.
– Сергей, видите ли, предмет которым вы владеете, имеет двойственную сущность, с одной стороны имея собственную ценность, с другой он совместно символом, определяющим статус его владельца. Существует определенный порядок преемственности владельцев. И именно в этом состоялись те споры, о которых я упоминал ранее. Владея им, вы стали Хранителем.
– Анджело, я извиняюсь, что перебил вас, но в языковых тонкостях мне хотелось бы уточнить. Вы сказали Хранителем – это имеется в виду собственником.
– Нет, Сергей именно Хранителем – потому что это одна из шести Печатей и за все века их существования ими не владели. Не хранили Хранители Печатей.
– Анджело, если я сейчас скажу, что все понял, то вы будете смеяться еще больше, чем раньше. Но одно мне понятно, если и попрошу вас разъяснить мне все в подробностях, то нам лучше прямо сейчас оборудовать стоянку под ближайшей елкой и приготовиться прожить на ней с неделю. Но все же я постараюсь задать те вопросы, которые меня занимают больше всего.
– Конечно Сергей.
– Скажите, а как вы вообще узнали, что у меня находится эта пластинка.
– Виной тому ваши изыскания в области геральдики. Как только появились рисунки герба, нам стало понятно, что шестая печать найдена и находится у вас.
– Но чей же это герб?
– Ваш.
– Мой? – я остановился, ничего не понимая – но у меня никогда не было герба, и вообще до недавнего времени я и не подозревал о существовании геральдики, как таковой.
– Я, наверное, не совсем корректно выразился. Это герб Хранителя шестой печати. Видите ли, он существует в единственном экземпляре на печати и его рисунок хранится у нас.
– Но ведь могло быть, что я случайно его составил.
– Мы тщательно изучили и эту возможность и пришли к выводу, что можем ее исключить.
– А если я захочу отказаться от всего этого.
– Немного зная вас, не думаю. Но, если все же это произойдет, то я буду вас просить соблюсти определенные условности, связанные с передачей печати.
Мы молча пошли дальше. Я только теперь задумался о будущем. Но в голове вертелась одна единственная мысль – теперь, когда у меня есть деньги, я смогу найти Кьяру, а все остальное, куда привал выведет – туда и выведет. Я посмотрел на Анджело. Он же не замечал моего взгляда, заинтересованно наблюдал охоту Стена на белок. Вообще-то зрелище было хоть куда, особенно для человека видящего это представление впервые. Для начала Стен поднимал голову, и с выражением несмышленого щенка осматривался по сторонам, высматривая белку, а затем с грацией гиппопотама скакал по кустам, громко топал и ломал ветки. Когда же белка взлетала на дерево, он садился и с обиженным выражением смотрел некоторое время на нее, как бы ожидая, а может она все же спустится обратно. Не решаясь беспокоить его, я приготовился смотреть этот цирк вместе с ним. Но Анджело, очевидно, почувствовал, что я, готов продолжить разговор, повернулся ко мне.
– Ну и как?
– Трудно сказать, не имея представления, чего от тебя ожидают. Да и к тому же, почему-то после сорока начинаешь задумываться, – а справлюсь ли я, когда тебе предлагают очередную работу.
– В таком случае, с вашего разрешения мы продолжим наш разговор уже в Риме, где я буду ждать вас в конце недели.
Мы повернули в сторону дома и медленно пошли обратно. Тут я вспомнил, что мои визовые проблемы не позволят мне прибыть вовремя на встречу.
– Анджело я даже не знаю. Как сказать, но дело в том, что в конце недели я, скорее всего не смогу попасть в Рим. У меня истек срок действия Шенгенской визы, а оформление новой, и при благоприятных условиях занимающее две недели из-за местных бюрократов, вообще невесть, сколько времени займет.
– Что же Сергей, ваш новый статус позволяет вам забыть обо всех этих мелких проблемах. Давайте так. Завтра утром к вам зайдет мое доверенное лицо, вы отдадите ему паспорт, и вечером он привезет его вам полностью оформленным.
Спустившись к городу, мы попрощались, и мы со Стеном пошли домой. Придя, я достал письмо и еще раз перечитал его. Потом достал пластинку и для чего-то положил ее на письмо. Если я и ожидал, что после всего происходящего, она как-то изменится, то этого не произошло. Печать оставалась все такой же, как и в тот момент, когда я ее отчистил от наслоений вековой грязи. Сам не зная почему, я положил ее в карман и, оставив, Стена дома пошел прогуляться по городу.
Проходя мимо лавки скорняка, я обратил внимание на лежащий у него на прилавке, не то кошелек, не то сумочку для документов, Иначе говоря, это были два кожаных прямоугольника сшитые между собой тонким кожаным шнурком с клапаном предназначенный для ношения на шее, Размер меня удовлетворял и я, купив этот футляр, тут же спрятал в него печать и повесил себе на шею. Бесцельно блуждая по городу, я пытался представить свою дальнейшую жизнь, однако еще недавно казавшийся идеальным для жизни, сегодня он только навевал на меня тоску, а в его узких каменных улочках я особенно остро ощущал одиночество.
Вечером мне позвонил Джей.
– Сергей, я вынужден извиниться перед тобой за то, что приношу плохие новости. Видишь ли, твои коллеги пустили в ход с одной стороны все рычаги давления, а с другой предложили моему редактору компенсацию за отказ от предоставления прав на публикацию другим газетам и журналам.
– Честно говоря, мне это безразлично, все уже пришло в движение и дальнейший скандал в прессе или его отсутствие уже ничего не меняют. Но как же ты, мой друг, твой редактор получил свою компенсацию, мои дела пошли в гору, а ты выходит, остаешься пострадавшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45