https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/
Молодость пленника ввела в заблуждение русских драгун: не сам ли это Карл? Но подполковник Врангель утихомирил страсти, опознав в пленном принца Вюртембергского.К полудню резня затихла, преследование шведов за редутами вяло продолжали только несколько полков русской кавалерии. Во втором часу король в сопровождении 2000 человек подъехал к обозу. Запорожцы, приняв шведов за русских, сгоряча дали по ним два залпа.Приезд Карла вдохновил шведов, они принялись сооружать из повозок укрепления для артиллерии. Тем не менее, если бы русские сразу атаковали обоз, то, по словам капеллана Агрелля, ни один швед «не сумел бы унести ноги». Эскадронный пастор Шёман вторит Агреллю: «Пока их держит в руках фурия или битва, шведы — добрые солдаты, но, коль скоро начинается отход или бегство, их уже не остановишь». Священники за долгие годы походов хорошо изучили свою паству.Король выглядел на удивление бодрым. Он, смеясь, заявил своей свите, что случившееся не имеет большого значения. Пока ему перевязывали рану, Карл осведомлялся об участи Рёншельда, Пипера, Маленького Принца и других, кого не было рядом. Узнав, что все они в плену, король воскликнул:— Как? В плену у русских? Тогда лучше умереть среди турок. Вперед!Гилленкрок спросил о направлении отступления.— Доберемся до Функа, а там видно будет, — ответил король (Функ возглавлял отряд, стоявший на Ворскле южнее Полтавы).Левенгаупт, уже имевший опыт подобных победных отступлений, посоветовал взять с собой пушки и сжечь обоз, но король приказал уничтожить только все ненужное — имущество убитых и тому подобное.Вечером того же дня Карл в коляске генерала Мейерфельда выехал в безвестную даль. Армия потянулась следом, виня во всем злую судьбу, но не доблесть врагов.
7
Преследование шведов было остановлено по приказу Петра. Возможно, царя несколько ошеломил невиданный успех генеральной баталии. Вероятно и то, что русское командование боялось утратить контроль над войсками.Царь со шляпой в руке встречал возвращающихся воинов и благодарил их. Генералы целовались с ним. Все чувствовали опьяняющую радость победы и не стеснялись показывать свое счастье. Петр возбужденно спрашивал при виде каждой новой партии пленных:— А где же мой брат король Карл?Русские обирали пленных догола и издевались: какие они (пленные. — С.Ц. ) бедные и несчастные, коли им, от голоду и жажды страждущим, русское угощение не по вкусу пришлось, показалось слишком крепким, ноги подкосило да головушку задурило; но пускай, дескать, будут покойны, вот доберутся до Москвы, куда их зело тянет, там их снабдят всем, чтоб русский гостинец понравился; там найдут любой струмент, мотыги, кирки, лопаты, ломы, заступы и тачки, все справят в наилучшем виде для их здоровья, потому как, наработавшись, не смогут шведы на плохой аппетит или сон жалиться.На поле сражения были поставлены походная церковь и два роскошных шатра. Торжественный молебен закончился троекратным салютом из пушек и ружей; солдаты склонили знамена под звуки военной музыки.Затем царь вошел в один из шатров и велел привести пленных генералов. Фельдмаршал Рёншельд, Маленький Принц, генерал-майоры Шлиппенбах, Стакельберг и Гамильтон вручили царю свои шпаги, возвращенные им после пленения. Петр обратился к «гостям» с речью:— Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами в шатер не пожаловал, в чем пароля своего не сдержал. Я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал, но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать.Пировать перешли в другой шатер, где окровавленная земля была прикрыта коврами. Все расселись на коврах, опустив ноги в специально вырытые канавки. Царь был весел и любезен, сам разливал водку и говорил комплименты. Он осведомился у Рёншельда, сколько солдат было у шведов перед сражением. Фельдмаршал ответил, что списки армии находились у Карла, который не показывал их никому, но, по его мнению, в лагере было около 30000 человек: 18000 шведов, остальные — казаки. Петр удивленно спросил, как же шведы решились с такими малыми силами зайти так далеко в его страну.— С нами никто не советовался, — ответил Рёншельд, — но, как верные слуги, мы повиновались нашему господину и никогда не прекословили.— Вот как надо служить своему государю, — обратился царь к русским генералам и, подняв бокал, добавил: — За здоровье моих учителей в военном искусстве!Рёншельд спросил, кого царь считает своими учителями.— Вас, господа шведские генералы.— В таком случае ваше величество очень неблагодарны, что так поступили с нами, — заметил Рёншельд.Другие шведские генералы говорили, что не знали, насколько сильно русское войско, и что во всем штабе один Левенгаупт утверждал: «Россия пред всеми имеет лучшее войско». По их словам, в качестве примера он приводил сражение при Лесной и «секретно им (шведским генералам. — С.Ц. ) объявлял, что войско непреодолимое…». Но Левенгаупту не верили: «Все то не за сущее, но в баснь вменено было» — и продолжали думать, что русское войско все то же, как под Нарвой, «или мало поисправнее того».Благостное течение беседы было нарушено лишь под конец, когда генерал-лейтенант русской службы фон Халларт обрушился на Пипера с упреками за жестокое содержание его, Халларта, в шведском плену после Нарвы. Меншиков пресек ссору и извинился за Халларта: тот, мол, выпил лишнего. Пипер, оправдываясь, сказал, что много раз советовал Карлу заключить мир с русским царем. Петр, услышав это, посерьезнел:— Мир мне паче всех побед, любезнейший.Миролюбие Пипера было оценено по достоинству: Шереметев предоставил ему на ночь свою палатку и постель и дал «в долг» 1000 дукатов.В то время как шведские генералы обменивались любезностями с «учениками», сумерки сгущались над полтавским полем, покрытым грудами тел. Издалека казалось, что земля шевелится — это корчились тысячи раненых.Потери шведов были огромны. Из 19700 человек, принявших участие в сражении, было убито или пропало без вести 6900 (среди них 300 офицеров) и ранено 2800. Полтавское сражение стало крупнейшей военной катастрофой в истории Швеции. Потери составили 49 процентов численности армии (для сравнения можно привести французские потери при Ватерлоо — 34 процента от общего количества войск).Помимо шведов в плен к русским попало несколько сотен запорожцев и перебежчики — Мюленфельд и Шульц. Все казаки были колесованы, а перебежчики посажены на кол.Русские оплатили победу 1345 убитыми и 3920 ранеными.Убитые русские были похоронены в двух братских могилах: офицерской и солдатской. Тела шведов бросали в топь или закапывали там, где находили. Могилы большинства из них неизвестны до сегодняшнего дня.Добыча русской армии состояла из четырех пушек, множества знамен и штандартов, королевского архива (он был утерян позднее) и из 2 миллионов золотых саксонских талеров.Вечером Петр написал Екатерине:
«Матка, здравствуй.Объявляю вам, что всемилостивый Господь неописанную победу над неприятелем нам сего дня даровати изволил, и единым словом сказать, что вся неприятельская сила на голову побита, о чем сами от нас услышите. И для поздравления приезжайте сами сюды. Piter ».
Царь разослал еще 14 писем того же содержания членам царской фамилии и высшим государственным чинам. В одном письме он сравнил судьбу армии Карла с судьбой Фаэтона Фаэтон — в греческой мифологии сын бога солнца Гелиоса. Он выпросил у отца разрешение один день управлять его колесницей, но не сумел справиться с лошадьми и устроил на земле страшный пожар. Зевс в наказание поразил Фаэтона молнией, и он упал с неба.
: «И единым словом сказать: вся неприятельская армия Фаэтонов конец восприяла (а о короле еще не можем ведать, с нами ль или с отцы нашими обретается)».Значение Полтавской победы царь понял сразу. В письме Апраксину сделал приписку: «Ныне уже совершенной камень во основание Санкт-Питербурху положен с помощью Божиею».Карл в свою очередь отправил письмо Ульрике Элеоноре, полное родственных нежностей и выражений забот о ее здоровье. Уже после подписи «Karolus» король сделал постскриптум: «Здесь все хорошо идет. Только… вследствие одного особенного случая армия имела несчастье понести потери, которые, как я надеюсь, в короткий срок будут поправлены».Что и говорить, случай действительно был «особенный» и для многих просто незабываемый. Кое-кто из шведских историков склонен считать это письмо короля выражением твердости его духа в несчастье. С таким же успехом в нем можно видеть желание не огорчать лишний раз сестренку.«Викингство» завело Карла слишком далеко, король перестал понимать происходящее. Нет никаких сомнений в том, что он получил от генеральной баталии одно удовольствие: ведь поражение приносит с собой столько же крови, дыма и грохота, сколько и победа. Остальное не важно, остальное можно «поправить».Итак, Петр торжествовал; у Карла «все шло хорошо». Но самую большую радость Полтавское сражение принесло гарнизону Полтавы. Когда на следующий день, 28 июня, русские вошли в город, его защитники плакали от счастья: у них в арсенале оставалась только одна бочка пороха и 8 ящиков с патронами. РАГНАРЁК Рагнарёк — гибель мира и богов в скандинавской мифологии.
Государь,Боюсь, день опозданья омрачилВсе радости грядущих наших дней.Верни вчерашний день, — ты вместе с нимДвенадцать тысяч воинов вернул бы.А день сегодняшний, день злых несчастий.Лишил тебя друзей, надежд и власти…Шекспир Строки из трагедии «Король Ричард II», акт III, сцена 2; перевод М. Донского.
.
1
Весь вечер после Полтавского сражения шведская армия брела на юг вдоль берега Ворсклы. Впереди шли обоз с артиллерией и подводы с казной, затем остатки пехоты и кавалерия; замыкал шествие арьергард из 300 человек Упландского конного полка, с которым находился король.Русские не тревожили шведов. Тем не менее к ночи, по словам очевидца, уже «никто никому не подчинялся, каждый боялся только за себя и старался вырваться вперед». Обоз застрял у болота рядом с селом Федерки; Карл оставил здесь прикрытие и двинулся дальше.Ниже по реке находилось несколько шведских отрядов, не принимавших участия в Полтавском сражении: у Новых Сенжар — полк генерал-майора Мейерфельда, в Беликах и Кобеляках — эскадроны подполковников Функа и Сильверьельма. К половине второго ночи Карл, «совершенно измученный», добрался до Новых Сенжар. Как только ему перевязали рану в одной из хат, он сразу заснул. Гилленкрок, гофмаршал Дюбен и полковник Хорд легли рядом на полу.Выспаться шведам не удалось. На рассвете Дюбен растолкал короля:— Ваше величество, русские! Надо уходить отсюда.Это были 10 драгунских полков под командованием Меншикова, которому царь поручил «не испустя времени» искать «короля свейского». Тому, кто захватит в плен Карла, Петр обещал награду в 100000 рублей и чин генерала.От лихорадки, воспаления раны и усталости Карл едва сообразил, в чем дело, и безвольно махнул рукой:— Да-да, Дюбен, делайте что хотите.Шведы потянулись дальше в прежнем порядке. Начиная с этого момента армией, собственно, уже никто не командовал. Больной Карл делать это был просто не в состоянии, а Левенгаупт — теперь второе лицо в армии после короля — устранился от ответственности. Накануне вечером он не получил никаких приказаний относительно дальнейшего движения, а наутро даже не поинтересовался, куда выступает армия. Через два дня его бездействие привело шведов к катастрофе.К русским был отправлен Мейерфельд. Он должен был сообщить царю, что Пипер наделяется полномочиями вести переговоры о мире и обмене пленными. На самом деле это была уловка, чтобы задержать преследование и выяснить силы Меншикова. Мейерфельд натолкнулся на передовые отряды русской кавалерии уже в пяти верстах от Новых Сенжар. Его препроводили к царю, но хитрость не удалась, и через два часа преследование возобновилось.Следуя распоряжению короля, данному после Полтавского сражения, Гилленкрок поскакал в Велики к Функу. По смыслу этого распоряжения ближайшая цель Карла состояла в переправе через Ворсклу или Днепр. Дальше, за разоренной Сечью, начинались владения крымского хана, где шведы могли чувствовать себя в безопасности. Задача Гилленкрока заключалась в поиске удобного места для переправы.По неудачному стечению обстоятельств Функ к моменту приезда в Велики Гилленкрока находился на другом берегу реки и смог увидеться с ним лишь через несколько часов. Драгоценное время для наведения переправы в Беликах было упущено. Правда, от одного казака Гилленкрок узнал, что на Днепре, недалеко от разрушенного городка Переволочна, есть брод, через который можно проехать на телегах. Но Гилленкроку снова не повезло. Некоторое время он еще пытался разузнать про переправы через Ворсклу, а когда вновь хватился казака, тот уже в суматохе исчез. Местные жители ничего не слыхали о броде на Днепре и отказались проводить туда Гилленкрока, хотя он сулил им «любые деньги».Тогда Гилленкрок отправился к Переволочне сам, предварительно написав записку Левенгаупту с просьбой прислать сюда плотников и рабочих. По пути к Днепру, у местечка Кишенки, он обнаружил, что Ворскла в этом месте довольно мелка и здесь имеются 8 паромов. Однако помня о заветном броде, Гилленкрок велел спустить паромы к Переволочне.Вечером 29-го Гилленкрок оказался у цели. Осмотрев местность, он испытал жестокое разочарование: Днепр здесь был довольно широк, на берегу валялось около 70 бревен, а лодок и леса почти не было. От Левенгаупта прибыли 24 плотника, но делать им здесь было нечего. Гилленкрок срочно отправил донесение, чтобы шведская армия шла не к Переволочне, а к Кишенкам.Но он спохватился поздно — шведы уже неудержимо неслись к Днепру. Вокруг них кружились казаки, поминутно вступая в перестрелку с охраной обоза. Шведы бросали одну подводу за другой, иногда не успев их поджечь. «Поход оказался донельзя тягостный», — вспоминает один из его участников;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
7
Преследование шведов было остановлено по приказу Петра. Возможно, царя несколько ошеломил невиданный успех генеральной баталии. Вероятно и то, что русское командование боялось утратить контроль над войсками.Царь со шляпой в руке встречал возвращающихся воинов и благодарил их. Генералы целовались с ним. Все чувствовали опьяняющую радость победы и не стеснялись показывать свое счастье. Петр возбужденно спрашивал при виде каждой новой партии пленных:— А где же мой брат король Карл?Русские обирали пленных догола и издевались: какие они (пленные. — С.Ц. ) бедные и несчастные, коли им, от голоду и жажды страждущим, русское угощение не по вкусу пришлось, показалось слишком крепким, ноги подкосило да головушку задурило; но пускай, дескать, будут покойны, вот доберутся до Москвы, куда их зело тянет, там их снабдят всем, чтоб русский гостинец понравился; там найдут любой струмент, мотыги, кирки, лопаты, ломы, заступы и тачки, все справят в наилучшем виде для их здоровья, потому как, наработавшись, не смогут шведы на плохой аппетит или сон жалиться.На поле сражения были поставлены походная церковь и два роскошных шатра. Торжественный молебен закончился троекратным салютом из пушек и ружей; солдаты склонили знамена под звуки военной музыки.Затем царь вошел в один из шатров и велел привести пленных генералов. Фельдмаршал Рёншельд, Маленький Принц, генерал-майоры Шлиппенбах, Стакельберг и Гамильтон вручили царю свои шпаги, возвращенные им после пленения. Петр обратился к «гостям» с речью:— Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами в шатер не пожаловал, в чем пароля своего не сдержал. Я его весьма ожидал и сердечно желал, чтоб он в шатрах моих обедал, но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать.Пировать перешли в другой шатер, где окровавленная земля была прикрыта коврами. Все расселись на коврах, опустив ноги в специально вырытые канавки. Царь был весел и любезен, сам разливал водку и говорил комплименты. Он осведомился у Рёншельда, сколько солдат было у шведов перед сражением. Фельдмаршал ответил, что списки армии находились у Карла, который не показывал их никому, но, по его мнению, в лагере было около 30000 человек: 18000 шведов, остальные — казаки. Петр удивленно спросил, как же шведы решились с такими малыми силами зайти так далеко в его страну.— С нами никто не советовался, — ответил Рёншельд, — но, как верные слуги, мы повиновались нашему господину и никогда не прекословили.— Вот как надо служить своему государю, — обратился царь к русским генералам и, подняв бокал, добавил: — За здоровье моих учителей в военном искусстве!Рёншельд спросил, кого царь считает своими учителями.— Вас, господа шведские генералы.— В таком случае ваше величество очень неблагодарны, что так поступили с нами, — заметил Рёншельд.Другие шведские генералы говорили, что не знали, насколько сильно русское войско, и что во всем штабе один Левенгаупт утверждал: «Россия пред всеми имеет лучшее войско». По их словам, в качестве примера он приводил сражение при Лесной и «секретно им (шведским генералам. — С.Ц. ) объявлял, что войско непреодолимое…». Но Левенгаупту не верили: «Все то не за сущее, но в баснь вменено было» — и продолжали думать, что русское войско все то же, как под Нарвой, «или мало поисправнее того».Благостное течение беседы было нарушено лишь под конец, когда генерал-лейтенант русской службы фон Халларт обрушился на Пипера с упреками за жестокое содержание его, Халларта, в шведском плену после Нарвы. Меншиков пресек ссору и извинился за Халларта: тот, мол, выпил лишнего. Пипер, оправдываясь, сказал, что много раз советовал Карлу заключить мир с русским царем. Петр, услышав это, посерьезнел:— Мир мне паче всех побед, любезнейший.Миролюбие Пипера было оценено по достоинству: Шереметев предоставил ему на ночь свою палатку и постель и дал «в долг» 1000 дукатов.В то время как шведские генералы обменивались любезностями с «учениками», сумерки сгущались над полтавским полем, покрытым грудами тел. Издалека казалось, что земля шевелится — это корчились тысячи раненых.Потери шведов были огромны. Из 19700 человек, принявших участие в сражении, было убито или пропало без вести 6900 (среди них 300 офицеров) и ранено 2800. Полтавское сражение стало крупнейшей военной катастрофой в истории Швеции. Потери составили 49 процентов численности армии (для сравнения можно привести французские потери при Ватерлоо — 34 процента от общего количества войск).Помимо шведов в плен к русским попало несколько сотен запорожцев и перебежчики — Мюленфельд и Шульц. Все казаки были колесованы, а перебежчики посажены на кол.Русские оплатили победу 1345 убитыми и 3920 ранеными.Убитые русские были похоронены в двух братских могилах: офицерской и солдатской. Тела шведов бросали в топь или закапывали там, где находили. Могилы большинства из них неизвестны до сегодняшнего дня.Добыча русской армии состояла из четырех пушек, множества знамен и штандартов, королевского архива (он был утерян позднее) и из 2 миллионов золотых саксонских талеров.Вечером Петр написал Екатерине:
«Матка, здравствуй.Объявляю вам, что всемилостивый Господь неописанную победу над неприятелем нам сего дня даровати изволил, и единым словом сказать, что вся неприятельская сила на голову побита, о чем сами от нас услышите. И для поздравления приезжайте сами сюды. Piter ».
Царь разослал еще 14 писем того же содержания членам царской фамилии и высшим государственным чинам. В одном письме он сравнил судьбу армии Карла с судьбой Фаэтона Фаэтон — в греческой мифологии сын бога солнца Гелиоса. Он выпросил у отца разрешение один день управлять его колесницей, но не сумел справиться с лошадьми и устроил на земле страшный пожар. Зевс в наказание поразил Фаэтона молнией, и он упал с неба.
: «И единым словом сказать: вся неприятельская армия Фаэтонов конец восприяла (а о короле еще не можем ведать, с нами ль или с отцы нашими обретается)».Значение Полтавской победы царь понял сразу. В письме Апраксину сделал приписку: «Ныне уже совершенной камень во основание Санкт-Питербурху положен с помощью Божиею».Карл в свою очередь отправил письмо Ульрике Элеоноре, полное родственных нежностей и выражений забот о ее здоровье. Уже после подписи «Karolus» король сделал постскриптум: «Здесь все хорошо идет. Только… вследствие одного особенного случая армия имела несчастье понести потери, которые, как я надеюсь, в короткий срок будут поправлены».Что и говорить, случай действительно был «особенный» и для многих просто незабываемый. Кое-кто из шведских историков склонен считать это письмо короля выражением твердости его духа в несчастье. С таким же успехом в нем можно видеть желание не огорчать лишний раз сестренку.«Викингство» завело Карла слишком далеко, король перестал понимать происходящее. Нет никаких сомнений в том, что он получил от генеральной баталии одно удовольствие: ведь поражение приносит с собой столько же крови, дыма и грохота, сколько и победа. Остальное не важно, остальное можно «поправить».Итак, Петр торжествовал; у Карла «все шло хорошо». Но самую большую радость Полтавское сражение принесло гарнизону Полтавы. Когда на следующий день, 28 июня, русские вошли в город, его защитники плакали от счастья: у них в арсенале оставалась только одна бочка пороха и 8 ящиков с патронами. РАГНАРЁК Рагнарёк — гибель мира и богов в скандинавской мифологии.
Государь,Боюсь, день опозданья омрачилВсе радости грядущих наших дней.Верни вчерашний день, — ты вместе с нимДвенадцать тысяч воинов вернул бы.А день сегодняшний, день злых несчастий.Лишил тебя друзей, надежд и власти…Шекспир Строки из трагедии «Король Ричард II», акт III, сцена 2; перевод М. Донского.
.
1
Весь вечер после Полтавского сражения шведская армия брела на юг вдоль берега Ворсклы. Впереди шли обоз с артиллерией и подводы с казной, затем остатки пехоты и кавалерия; замыкал шествие арьергард из 300 человек Упландского конного полка, с которым находился король.Русские не тревожили шведов. Тем не менее к ночи, по словам очевидца, уже «никто никому не подчинялся, каждый боялся только за себя и старался вырваться вперед». Обоз застрял у болота рядом с селом Федерки; Карл оставил здесь прикрытие и двинулся дальше.Ниже по реке находилось несколько шведских отрядов, не принимавших участия в Полтавском сражении: у Новых Сенжар — полк генерал-майора Мейерфельда, в Беликах и Кобеляках — эскадроны подполковников Функа и Сильверьельма. К половине второго ночи Карл, «совершенно измученный», добрался до Новых Сенжар. Как только ему перевязали рану в одной из хат, он сразу заснул. Гилленкрок, гофмаршал Дюбен и полковник Хорд легли рядом на полу.Выспаться шведам не удалось. На рассвете Дюбен растолкал короля:— Ваше величество, русские! Надо уходить отсюда.Это были 10 драгунских полков под командованием Меншикова, которому царь поручил «не испустя времени» искать «короля свейского». Тому, кто захватит в плен Карла, Петр обещал награду в 100000 рублей и чин генерала.От лихорадки, воспаления раны и усталости Карл едва сообразил, в чем дело, и безвольно махнул рукой:— Да-да, Дюбен, делайте что хотите.Шведы потянулись дальше в прежнем порядке. Начиная с этого момента армией, собственно, уже никто не командовал. Больной Карл делать это был просто не в состоянии, а Левенгаупт — теперь второе лицо в армии после короля — устранился от ответственности. Накануне вечером он не получил никаких приказаний относительно дальнейшего движения, а наутро даже не поинтересовался, куда выступает армия. Через два дня его бездействие привело шведов к катастрофе.К русским был отправлен Мейерфельд. Он должен был сообщить царю, что Пипер наделяется полномочиями вести переговоры о мире и обмене пленными. На самом деле это была уловка, чтобы задержать преследование и выяснить силы Меншикова. Мейерфельд натолкнулся на передовые отряды русской кавалерии уже в пяти верстах от Новых Сенжар. Его препроводили к царю, но хитрость не удалась, и через два часа преследование возобновилось.Следуя распоряжению короля, данному после Полтавского сражения, Гилленкрок поскакал в Велики к Функу. По смыслу этого распоряжения ближайшая цель Карла состояла в переправе через Ворсклу или Днепр. Дальше, за разоренной Сечью, начинались владения крымского хана, где шведы могли чувствовать себя в безопасности. Задача Гилленкрока заключалась в поиске удобного места для переправы.По неудачному стечению обстоятельств Функ к моменту приезда в Велики Гилленкрока находился на другом берегу реки и смог увидеться с ним лишь через несколько часов. Драгоценное время для наведения переправы в Беликах было упущено. Правда, от одного казака Гилленкрок узнал, что на Днепре, недалеко от разрушенного городка Переволочна, есть брод, через который можно проехать на телегах. Но Гилленкроку снова не повезло. Некоторое время он еще пытался разузнать про переправы через Ворсклу, а когда вновь хватился казака, тот уже в суматохе исчез. Местные жители ничего не слыхали о броде на Днепре и отказались проводить туда Гилленкрока, хотя он сулил им «любые деньги».Тогда Гилленкрок отправился к Переволочне сам, предварительно написав записку Левенгаупту с просьбой прислать сюда плотников и рабочих. По пути к Днепру, у местечка Кишенки, он обнаружил, что Ворскла в этом месте довольно мелка и здесь имеются 8 паромов. Однако помня о заветном броде, Гилленкрок велел спустить паромы к Переволочне.Вечером 29-го Гилленкрок оказался у цели. Осмотрев местность, он испытал жестокое разочарование: Днепр здесь был довольно широк, на берегу валялось около 70 бревен, а лодок и леса почти не было. От Левенгаупта прибыли 24 плотника, но делать им здесь было нечего. Гилленкрок срочно отправил донесение, чтобы шведская армия шла не к Переволочне, а к Кишенкам.Но он спохватился поздно — шведы уже неудержимо неслись к Днепру. Вокруг них кружились казаки, поминутно вступая в перестрелку с охраной обоза. Шведы бросали одну подводу за другой, иногда не успев их поджечь. «Поход оказался донельзя тягостный», — вспоминает один из его участников;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46